корабле в космосе — одни только металлические стены, тусклый свет и голод. Те пилоты… да на них было страшно смотреть. Хочу ли я вообще туда⁈
Великий разлом ещё долго будет ползти, мне хватит жизни, чтобы насладиться ею сполна, как Шатур. Отбиться от вампиров и наслаждаться всеми благами, какие теперь доступны с лихвой.
Обнимаю Ольви, повернувшуюся ко мне лицом. У меня нет желания отталкивать её, как бывает порывами, когда извергся и хочется хотя бы на время отвалиться. С ней всё по — другому. Наверное, она всегда была моей девочкой. Просто вначале нашего пути не осознавала этого. Да и я не мыслил. Что эта прима выберет меня из зрительского зала. Чудное сокровище, принимающее меня таким, какой я есть.
И вот я обнимаю её. А она всё ещё раздетая жмётся ко мне в ответ, уткнувшись носом в грудь. Может быть она даже плачет. А мне стыдно, что ей пришлось пережить все те события. Совестно от того, что она знает, какой я бабник.
Знаю… это моментный порыв. Но вижу я в нём одно лишь просветление. Моей тёмной душе иногда оно нужно, чтобы совсем не уйти на ту злую, беспринципную сторону, где я взвешиваю жизни простой математикой.
Убили двести тысяч, потеряли пятьдесят. Так держать, Крис.
Аргирис говорил, что один вампир стоит десяти человеческих солдат? Что — то в этом роде. Вот же он удивится, если узнает. Но мне почему — то нерадостно.
Два караульных из числа фелисов подходят к нам с двух сторон с факелами, прерывая идиллию. Пока Ольви живенько натягивает штаны и ворчит, мол, где корсет с рубашкой, являю плащик и закутываю её заботливо.
— Крис? Генерал Крис, — кивают два верзилы, расплываясь в улыбках и сразу расслабляясь. — У нас без происшествий.
— Да ладно, ты про змей в стойле расскажи, — брякнул один боец другому. — И про вампиров в подвале.
Особо не удивили. Здесь в пещерах и приисках мы сотни три нашли ещё при подготовке позиций. Обращённые низшими существами никому не нужные, голодные и тощие вампиры — жалкое зрелище.
— Кровососов ликвидировали? — Уточняю на всякий случай, лица недоумевающие в ответ. — Ну, в смысле отодрали. Тьфу, мля.
— Изрубили и сожгли, — поспешили обнадёжить. — Пепел развеяли, всё как отцы учили.
— А змеи чем вам не угодили? — Спрашиваю, поглядывая на Ольви, которая хмурится в ответ. Застали ведь её в не очень хорошем положении.
— Да это… лезут со всех сторон, как дурные, поостерегись травы и кустарников.
Это он к чему? Чтоб по кустам не обжимались?
— Ядовитые? — Интересуюсь, ощущая, как передёрнуло от услышанного Ольви, которая отошла от меня в сторонку и сделала вид, что между нами только что ничего и не было.
— Да, три лошади на смерть, четвёртую маг Райна спасти успела, — отвечает караульный, почёсывая за кошачьим ухом.
Млять, похоже, вся живность с ума сходит. Перед приходом я заметил, что трель сверчков у лагерей усилилась, будто все они хотят поближе к живому, чтобы укрыться от злого. Неужели Вейзевул на них так действует? В каком — то фильме видел, что при обезвреживании химических бомб, заложенных террористами, используют животных в клетках, как индикаторов. Человек же в защите.
Ага, а собак используют, чтобы чуяли терминаторов. А кошек, чтобы отгоняли призраков. Что за мысли пошли дурные?
Взял Ольви за руку и повёл вниз к кострам на запахи. Во двор развалин форта стали спускаться по уцелевшей каменной лестнице. Три стены здесь целые, а четвёртая с пробоиной достаточно большой, которую мы и заделывали. Одна из двух башен развалилась внутри, строили деревянные этажи и лестницу, вторая целая — как раз наблюдательная.
За фортом площадка с расчётами катапульт — особо охраняемая зона. А здесь скорее укрепление для приманки. Огрызаться здесь долго можно, а потом по подземному ходу в долину уйти. Нашли фелисы случайно и удачно.
— Ты давно ела? — Интересуюсь по дороге.
— Твой Синдо был очень заботлив и обходителен, я получила свою порцию ещё два часа назад, — отвечает спокойно.
И всё равно мы подошли к костру с командирами, где жареное мяско дичи фелисы зубами жадно рвут и посмеиваются между собой. Меня видят, подрываются, как в задницу ужаленные.
— Сидите, сидите, — спохватываюсь.
Четыре мощных фелиса сотника, места у костра достаточно, вокруг в палатках народ дремлет, сил набирается. Многие, засыпая, страшатся, что придётся просыпаться по тревоге. А может и не придётся вовсе, прибьют во сне.
Рассаживаются, грустные улыбки на расчерченных шрамами лицах. Матёрые бойцы, ветераны войн с суккубами.
Здесь на вертеле прямо над костром дожаривается туша дикого барана, от неё и отрезают, неподалёку уже полевая кухня в виде двух больших чанов над костром, где обычно суп и каша с пенициллином. Фелис — повар щупленький хлопочет, помешивая.
Нас увидел, тарелки деревянные потащил с едой к костру. Тут же и матёрые фелисы нам мяса предлагают. Магичка от каши не отказалась, а я супа похлебать решил. Мужикам кофе явил в стаканчиках, всё слили в чайник железный и погрели. Почему раньше до этого не додумался⁈
«Кошаки» на Ольви поглядывают хитро, рассматривают украдкой. А она сидит с такой неловкостью в моём плаще, что на смех пробивает. Ибо её бронированный корсет с рубахой следом караульный со смены притащил, мол, вы забыли. Ага, под плащом у неё грудь голая. Вот она и кутается. Щёки румяные, смущается. Ох, милота.
От внезапного дуновения в груди похолодело. Фелисы тоже встрепенулись. Гарпия серая прилетела, около повара приземлившись. В руках охапка длинных дохлых змей.
Ольви увидела, взгляд аж почернел.
— Дарара велела, свари нам! — Выдала пернатая визгливо. — На.
Бросила к его ногам с характерным звуком. Повар аж отскочил.
— Эй, ты чего⁈ А если живая есть⁈ — Возмутился повар.
— Не знаю, проверь, — отмахнулась гарпия и оскалилась хищно. — В кипятке помрёт.
— Хвоста лысого, я это не буду варить, — выругался фелис.
— Не беси, — хмыкнула гарпия. — Жрать хотим, голодные — бешеные.
— А дичь вам не еда⁈ — Встал в позу повар.
Гарпия стоит невозмутимо напротив, изучает его
