вот в голосе «отличника» энтузиазм так и пылал.
Срочник же, и домой теперь вернется с медалью и офигенной историей за плечами — нифига себе, в активно отстреливающихся бандитов гранаты кидал!
Я посмотрел на дядю Петю, тот покачал головой — нет, высовываться по-прежнему нельзя. Пришлось довольствоваться Сидоровским «э-х-х! », этническими матерными воплями из подвала и взрывом.
— Все еще на пятьдесят втором году Советской власти, — напомнил я дяде Пете. — Тупо боевые действия посреди жилой застройки!
— Второй раз уже, — напомнил он о «ростовской бойне». — Шило у тебя в жопе, Серый — сочинять так шлягеры, накрывать так вооруженные банды.
Пока мы беседовали, от подвала доносились громкие маты и грохот (бытовой — стрельбы и взрывов больше не было), которые стихли через пару минут.
— Выгляни, — сжалился дядя Петя.
Выглянул: срочники под командованием лейтенанта выцеливали вход в подвал, парочка выцеливала проезжую часть, страхуя от удара в спину. А смысл их на захват помещения отправлять? Они, в отличие от наших КГБшников, этому не обучены и будут только мешаться. Да и жалко ребят, они как бы Родину от внешних врагов защищать должны, а не от буйных цеховиков. Тусующийся вместе с трясущимся (натурально — нихера себе какие дела на вверенной территории творятся!) товарищем Умахановым дед меня заметил и махнул рукой — иди сюда.
Демонстрируя азы спецподготовки, на полусогнутых добежал до деда, который схватил меня за ухо и с явным одобрением в голосе и на лице рявкнул:
— Куда ты опять залез?!
— Во что-то очень нехорошее, — аккуратно высвободившись из чисто символической хватки, развел я руками.
— Один всë, остальные успели попрятаться. Сдались. Ребята просят разрешения провести легкую воспитательную работу, — доложил вышедший из подвала дядя Вадим.
— Без фанатизма, — одобрил Судоплатов. — Который «всë» — красивый?
— Разбрызгало, — поморщился КГБшник.
— Подожди пока приберем, — проявил заботу о моей неокрепшей детской психике товарищ генерал, и, подхватив погрузившегося в скорбь главу республики за локоток, повел его в подвал.
Жесть.
— Прямого приказа «не входить» от товарища генерала получено не было, — заявил я дяде Пете. — На фарш смотреть я не хочу, но если мы туда, — указал рукой на темный проход, из которого тянуло сгоревшим тротилом и чем-то прямо неприятно-мясным. — Не попадем в ближайшее время, я буду очень долго кусать локти. Ребячество, если хотите, — развел руками. — Но без меня нас всех здесь не было бы вовсе, и я заслуживаю право знать, что же мы такое нашли, если приходится гранатами откидываться.
— Сам решай, — пожал плечами дядя Петя.
— Да какого «человека»! — раздался позади нас голос армейского лейтенанта. — Врага!
Обернувшись, увидел стоящего в свете фонаря понурого отличника Сидорова, дрожащей рукой подносящего к губам папиросу.
Вот тебе и «энтузиазм», вот тебе и «байка».
— Дядь Петь, я уверен, что товарищ лейтенант с идеологической подготовкой личного состава справляется отлично — иначе его взвод к нам бы и не прикрепили, но, если можно…
— Нужно, — перебил КГБшник, хлопнув меня по плечу.
— Очень хорошая работа, дядя Афанасий! — подкатил я к рядовому (со всеми познакомился). — На траекторию полезли, я бы, скорее всего, струсил, — отодвинул ворот рубахи, показав шрам на груди. — Попадало уже, жутко не хочу снова.
Сидоров подобрался — ну не перед ребенком же нюни разводить, пусть и трижды оправданные — и смущенно буркнул:
— Да чего там… У меня отец фронтовик, как бы я ему в глаза смотрел, если бы струсил?
— Много в мире плохих людей, — грустно вздохнул я. — Вот как так — полноценная облава, КГБ под руководством генерала-полковника при поддержке главы республики проводит, а они по нам — сразу на поражение? Значит — земля под ногами горит, а за плечами — людское горе и реки крови. Хуже псов бешеных — те-то хотя бы не понимают, что творят, а эти… — и мы почти синхронно сплюнули на землю.
Контакт установлен!
— А вы откуда сами? — продолжил я возвращать отличнику боевой и политической душевный покой.
— Из Сибири, — ответил он. — Деревенский.
— А после армии чем планируете заниматься?
— На механизатора учился, — пожал он плечами. — Думал в армии пригодится, но много нас таких, вот, в мотострелки определили без доступа к технике, — и нервно хохотнул.
— Родни много?
— Брат восьмилетний, сестре десять. Бабушку с дедушкой хоронили полгода назад, в отпуск ездил, — приуныл.
— А родители кем работают? — чисто для порядка уточнил я.
Потому что решение уже готово.
— Отец — тракторист, мама — учительница начальных классов, — не без гордости ответил он.
— Приглашаю вас после демобилизации перебраться в Подмосковье, в совхоз «Потемкинская деревня»… — народ гоготнул. — Мой отчим там председателем, я — заместителем парторга числимся. Совхоз экспериментальный, будет расти, работников много нужно, домик со всеми удобствами вам выделим. Сначала на семью, а как женитесь — отдельно вам. Ну и младшим в Москву поступить проще будет — полста километров всего до МГУ.
— Меня невеста ждет, — улыбнулся полностью отошедший от стресса парень.
— Дождется — забирайте с собой, — улыбнулся я в ответ. — Молодым семьям у нас мотоцикл «Ява» с коляской выдают, в качестве подъемных.
Дали по рукам, обменялись адресами и телефонами, и мы с дядей Петей пошли в подвал.
— Подкупаешь? — без упрека предположил он.
— Воздаю по заслугам, — отмахнулся я. — С меня не убудет, а вкалывать они всей семьей будут на совесть — вон глаза какие честные и наивные, даже зависть берет. Жалко пацана — вместо стратегического противника приходится с бандитами воевать. С Советскими гражданами, а к такому его не готовили. Нам вообще особый контингент нужен — типа западных частных военных компаний, только государственный и с прямым подчинением Министерству Обороны. Наемников в СССР быть не может, но, если заварушка начнется, придется вот таких вот срочников под молотки бросать, «интернациональный долг» исполнять. А любой вооруженный конфликт за пределами границ СССР просто охренеть как плохо начнет народом восприниматься, когда гробы с условными Сидоровыми восемнадцати-двадцатилетними пойдут. Нужны спецчасти с кадровыми военными, снизу доверху, тысяч в сто числом, чтобы хватило на оккупацию условного говностана. И служить там должны взрослые мужики,
