Вика была готова к такому повороту событий и даже заранее потренировала перед зеркалом ответы.
— Я думаю, все дело в потере памяти. После нее я столкнулась со множеством новых вещей и явлений. И первым делом я пыталась понять, как они работают, и как устроены изнутри. А если какая-то вещь меня не устраивала, я тут же пыталась придумать, как это исправить. Хотя остальные люди, в большинстве своем, просто пользуются вещами, которые уже были придуманы предками или даже освящены многовековыми традициями. Самый простой пример — кисти для письма. Мне показалось довольно неудобным, что сначала надо развести тушь до жидкого состояния, а потом постоянно макать в нее кисточку, да еще и следить, чтобы не наделать клякс. Кроме того, способности к каллиграфии я потеряла вместе с памятью, поэтому у меня сразу появилась идея, что красящий пигмент должен быть твердым. А чтобы пальцы во время письма не пачкались, его надо заключить в оболочку.
— Интересно, очень интересно. Приятно знать, что среди молодого поколения есть столь вдумчивые люди.
— Честно говоря, свет увидели только самые полезные изобретения. На самом деле я иногда придумывала довольно глупые вещи. Например, в особо жаркий день я сочинила механический веер, который приводился бы в действие колесом с хомячком. Но мне так и не удалось решить, как сделать так, чтобы он работал, когда нужно мне, а не когда хомячок захочет размять лапы.
Старейшина посмеялся, а потом посерьезнел:
— Мне показалось, или книга, созданная тобой — лишь начало?
— Я на самом деле собиралась написать что-то вроде серии книг, чтобы поделиться своими идеями, как улучшить жизнь людей.
— Какова твоя конечная цель?
Хотя Старейшина Цзы продолжал выглядеть все таким же доброжелательным, как и в начале разговора, у Вики по спине мурашки побежали, так что отвечать нужно было очень осторожно.
Древнейший заклинатель
— Возможно, это прозвучит немного странно, но я хочу создать такой мир, в котором столетние старики из самых обычных крестьянских семей будут сидеть в кресле-качалке на веранде собственного дома, есть тропические фрукты и рассуждать о том, что раньше было лучше и даже трава зеленее. А их внуки в это время станут играться с устройствами, благодаря которым можно мгновенно пообщаться с человеком, живущим на другом конце света, или получить доступ к любой информации. Но вместо этого они будут писать друг другу всякую ерунду и присылать картинки с котиками.
— Что же, это действительно странно, — снова засмеялся Старейшина. — Впервые слышу нечто подобное от юноши твоего возраста. Обычно все мечтают о власти или силе. И ни у кого не было столь неэгоистичных желаний.
— Честно говоря, на самом деле, мое желание довольно эгоистичное. Весь этот мир я хочу создать ради того, чтобы заполучить себе подобный артефакт, в котором будут собраны все книги на свете. В одиночку мне его сотворить не удастся, а вот если вся Поднебесная приложит усилия, то недостижимых целей вообще не останется.
— И каково же будет место заклинателей в этом новом мире?
— Примерно такое же, как сейчас. В орденах будут сосредоточены самые образованные и талантливые люди, высоко поднявшиеся по лестнице совершенствования, и защищающие наш мир от демонов и темных созданий. И нужно сделать так, чтобы простые люди не просто слышали об их существовании, а знали каждого из бессмертных в лицо и восхищались их подвигами. Только систему отбора учеников следует изменить. Образование должно стать всеобщим, причем людей стоит обучать не только чтению и письму, но и совершенствованию. А в ордена забирать лишь самых лучших.
— Интересная идея, но боюсь, большинство заклинателей будут против.
— Я знаю, — вздохнула Вика. — Но ведь то, как сейчас отбирают учеников — это просто нерационально. На обучение попадают зачастую самые упертые или самые везучие, неудивительно, что лишь единицы из них могут достичь бессмертия. И я была просто в ужасе, когда узнала, что в некоторых орденах в ученики берут всех подряд и стравливают их, как скорпионов в банке. И наверх сумеют подняться лишь самые безжалостные и свирепые. А затем некоторые из них становятся небожителями, и простые люди потом жалуются, что мир так жесток, или что жизнь столь сурова. А какой она еще может быть, если поклоняться кровожадным монстрам? К тому же эта отдаленность заклинателей от обычных людей в будущем может обернуться множеством проблем. Ведь оружие тоже будет неизбежно улучшаться, настолько, что сравнится по мощи с заклинаниями, и если в руках совершенствующихся все так же будет сосреточена большая часть богатств, это неизбежно вызовет проблемы. Но если шанс стать заклинателем будет у каждого, и кто-то начнет кричать о том, что надо бы всех уравнять и богатства поделить поровну, все будут знать, что этот крикун лишь бесталанный лентяй, который сам ничего в жизни добиться не смог. К тому же у многих будут родственники среди заклинателей, или шансы на то, что их дети смогут вступить в ордена. Да и популярность самых красивых совершенствующихся тоже не стоит недооценивать. Наиболее известным из них будет достаточно сказать лишь несколько фраз, чтобы изменить настроения в обществе.
— Похоже, молодой Лань много думал об этом, — задумчиво произнес Старейшина, поглаживая бороду.
— Да, но это все дела далекого будущего. Я хотел бы продвигать изменения постепенно, шаг за шагом, чтобы это не вызывало слишком больших потрясений.
Если честно, Старейшина Цзы находил идеи Лань Веньхуа довольно опасными. Возможно, даже разрушительными. Поделиться сокровенными знаниями с простыми людьми? Неслыханно! Но с тех самых пор, как встретил молодого заклинателя на турнире, он почувствовал в нем что-то странное. Изначально, он пришел взглянуть на юного Лань, утверждающего, что потерял память, лишь потому, что тот мог быть захвачен злым духом или темной силой. Но заклинатель взглянул на него без капли узнавания, будто видел впервые, хотя они ранее уже встречались, и стало ясно, что он не врет насчет амнезии. Уж ложь-то Старейшина всегда мог различить. Он попытался заглянуть в разум Веньхуа, но к своему удивлению, не смог. Удалось лишь уловить общий образ — бесконечное море цветущих лотосов под ночным небом, усыпанным яркими звездами. Посреди моря стояла беседка, освещенная теплыми огоньками светильников, а на одном из сидений лежала открытая книга на неизвестном языке. Казалось, что хозяин этого места отлучился ненадолго, но вот-вот вернется и продолжит чтение.
Старейшина Цзы еще ни разу не видел, чтобы чье-то внутреннее море выглядело так спокойно и безмятежно.
Но невозможность прочитать мысли весьма настораживала, поэтому Старейшина присмотрелся получше, и заметил, что все потоки Ци в теле заклинателя немного сдвинуты. Теперь стало понятно, почему в его голову нельзя проникнуть. Судя по всему, потеря памяти — не самое ужасное последствие искажения Ци. Ущерб совершенствованию оказался куда более серьезным. Вряд ли этот Лань Веньхуа вообще когда-либо сможет управлять своей внутренней энергией. Тогда его внутренннее спокойствие становилось еще более невероятным. Старейшина Цзы не знал никого, кто мог бы так стойко перенести новость о собственной инвалидности. Тысячи лет назад, когда он путем проб и ошибок первым из людей достиг бессмертия, он долгие века не мог смириться с тем, что по незнанию сам лишил себя возможности вознестись на Небеса. Целые столетия ушли на то, чтобы принять это и подстроиться под новые обстоятельства. Его ученики и последователи возносились один за другим, причем некоторые с такой легкостью, что это казалось самой изощренной из насмешек. Ему даже пришлось полностью перековать самого себя, причем не только внутренне, но и внешне. Он достиг бессмертия в пятьдесят лет, но сейчас, когда методы совершенствования были отработаны многими поколениями, над таким поздним возрастом лишь посмеялись бы.
Старейшина всегда был крепок телом и здоровьем, и даже в возрасте полувека его волосы лишь едва были тронуты сединой, а на лице почти не имелось морщин. Благодаря редчайшим зельям и лекарствам ему удалось выбелить волосы и отрастить бороду, чтобы постепенно приобрести вид почтенного старца, а заодно и сменить имя на Старейшину Цзы. Прошла тысяча лет, и даже небожители, которые знали его лично с самого начала, сгинули, не оставив после себя и следа. И никто уже не мог сказать, каким изначально был самый первый в мире бессмертный, а его имя обросло легендами и слухами, и новый внушительный облик немало этому способствовал.
