Привстал председатель суда и торжественно взял в руки листок.
— Господа и дамы, оглашаю приговор помещику Никитину Андрею Ивановичу…
В двери постучались и осторожно заглянул жандарм в парадном мундире.
— Прошу извинить, Ваша Честь… только что прибыл фельдъегерь. Привез срочную телеграмму из Петербурга, касающуюся вашего дела…
— Да что там еще…– недовольно скривился председатель суда.– Давайте вашу телеграмму…
Вершинин быстро прочитал текст телеграммы и сразу же изменился в лице. Он протянул телеграмму помощникам. Бывший полицмейстер Плеханов неторопливо одел пенсне, пробежал губами и удивленно покачал головой.
Председатель суда откашлялся и отчетливо произнес:
— Господа и дамы! В связи с телеграммой особой важности, нам требуется пятнадцать минут для срочного совещания.
Интересно, что же там написано, если Вершинину с помощниками срочно понадобилось посоветоваться. В зале послышался легкий шум.
— Прошу соблюдать тишину! — попросил секретарь суда.
Вершинин с заседателями вышли, но через пять минут уже вернулись в зал. Председатель суда подошел к трибуне и произнес:
— Итак, мы посовещались и приняли окончательное решение. Андрей Иванович Никитин защищал честь своей невесты, Аглаи Федоровны, которая в настоящее время является его законной супругой и дворянкой. Суд детально обсудил обстоятельства дела и решил прекратить судебную тяжбу в отношении помещика Никитина. Также, за нанесение телесных повреждений, назначить помещику Никитину Андрею Ивановичу штраф в размере двухсот пятидесяти рублей на лечебные издержки пострадавшему Григорию Ивановичу Гарину. Засим судебное заседание прошу считать закрытым!
Вершинин ударил молоточком.
В зале сначала стояла тишина, и вдруг зрители неожиданно захлопали. Наверное, разговоров в Тимофеево теперь будет на целую неделю… Что же было в телеграмме, если суд сразу изменил риторику и окончательный приговор…
Помещик Гарин сидел, опустив голову и обхватив взъерошенные волосы.
После окончания судебного заседания я чувствовал себя почти суперзвездой. Даже незнакомые горожане подходили и пожимали мне руки. Графиня Ягупова по-дружески обняла и поздравила, даже ее супруг пожал руку и дружелюбно похлопал меня по плечу. Помещица Попова пригласила нас с Аглаей в гости, и я пообещал, что приедем в ближайшее время. Последними подошли городничий Кирюшин и полицмейстер Лихолетов.
— Андрей Иванович, ну вы молодца! — восхитился городничий.– Я в вас не сомневался!
Когда Кирюшин отошел, полицмейстер тихо сказал:
— Господин Никитин, сожалею, но для вас будут неприятные новости…
— Что случилось?– испугался я.
— Немедленно отправляйтесь в участок. Там все и узнаете…
Мы с Аглаей вышли в коридор. Фельдъегерь дожидался у окна.
— Вы помещик Никитин? Для вас письмо от господина Аксакова.
Я кивнул, сразу вскрыл конверт и прочитал:
«Дорогой Андрей Иванович! К сожалению, я не смог приехать на судебное заседание, чтобы лично подержать Вас. Слава Богу, у нас в России уже есть телеграф. За эти дни я отправил в Петербург три телеграммы, и кажется, мы все же достигли своей цели. Губернатору Кожевникову удалось побеседовать с военным министром Чернышевым, показать проект по новым винтовкам, и поведать о вашей судебной тяжбе. Министр лично встретился с императором Николаем Павловичем, и кажется, дело решилось в Вашу пользу. Возможно, скоро вас пригласят в Военное Министерство в С-Петербург. Удачи, мой дорогой друг! С уважением, Аксаков Кирилл Андреевич».
Только сейчас я осознал, что эта важная телеграмма спасла меня от ссылки. Надо же. За минуту до оглашения приговора. Интересно, кто подписал телеграмму? Военный министр Чернышев или сам император Николай Павлович? Почему у Вершинина сразу глаза полезли на лоб, когда он прочитал текст послания.
Но сейчас, не в меньшей степени, меня интересовало что же случилось, почему у полицмейстера плохие известия…
Когда мы явились в полицейский участок, дежурный жандарм сразу проводил нас к Лихолетову. Кроме полицмейстера, в кабинете присутствовал полковник Кудасов и капитан Нагайцев.
— Андрей Иванович, если вы не против, пусть ваша супруга немного в коридоре подождет,– попросил Кудасов.
— Аглаюшка, подожди меня в коридоре,– кивнул я.
Когда девушка вышла, Кудасов вздохнул:
— Не хотели говорить при Аглае Федоровне. Ночью на вашу усадьбу произошло нападение, была перестрелка. Капитан Нагайцев только что вернулся. Он все и расскажет…
— Что… все живы? — разволновался я.
— Ротмистр Вахрушев ранен. Он в больнице, но сейчас его жизни уже ничего не угрожает…– кивнул Нагайцев.
Я налил в стакан воды из графина и быстро выпил.
— Рассказывайте с самого начала, капитан…– попросил полковник.
— Около двух часов ночи в вашу усадьбу ворвались четверо стрелков. Двое вскрыли калитку и вошли во двор. Первым выстрелом сразу же пристрелили собаку. Оставшиеся двое подкрались сзади двора, со стороны бани. Похоже, они хорошо знали расположение усадьбы. Ротмистр Вахрушев открыл огонь сверху, прямо из окна. Сразу наповал застрелил одного нападавшего, второй попытался укрыться конюшне, там его встретил ваш слуга Тихон, воткнул в живот вилы и размозжил голову топором. Двое нападавших открыли перекрестный огонь из-за бани и сарая. Начали стрелять по окнам. Приказчика слегка посекло осколками. Ротмистр выбежал с черного хода и столкнулся с одним из нападавших. Они выстрелили одновременно, ротмистру попали в бедро, а он подстрелил преступника в грудь, тот вскоре скончался. Четвертый преступник, увидев, что нападение провалилось, попытался сбежать через огород. Но не успел, благодаря щенку, который намертво вцепился в ногу нападавшего…
— Это был волчонок,– кивнул я.
— Тихон обезоружил и крепко связал четвертого нападавшего, оставил его на конюшне. Погрузил ротмистра в повозку и повез к фельдшеру… а ваш приказчик прискакал в село и отправил мужика в участок. В шесть утра я уже находился в вашей усадьбе. Трое нападавших мертвы, четвертый сейчас в лазарете. Ваш волчонок хорошенько его потрепал, да и Тихон приложился…
Ай да Тихон! Не ожидал от него такого геройства…
— Вахрушев в сознании?
— Фельдшер извлек пулю из бедра. Ничего серьезного, думаю, через неделю уже выпишут…
— А приказчик Прохор?
— Отделался легкими порезами.
— Как только этот четвертый нападавший слегка оправится — нужно выжать из него все соки,– кивнул полицмейстер Лихолетов.– Вскрыть этот гнойник и найти главаря. Это ведь те самые отставные офицеры, верно, Сергей Павлович?
— Это совершенно не те люди, чтобы с ходу колоться — произнес Кудасов.– Он вряд ли что-то расскажет.
— У нас точно будет петь соловьем…– усмехнулся Лихолетов.– Не таким супчикам языки развязывали. Это вы в столице с ними церемонитесь… У нас служат такие бравые ребята, дерево заставят петь…
Кудасов усмехнулся, но ничего не ответил. Похоже, по долгу службы, полковнику уже доводилось встречаться с идейными революционерами и радикалами.
— Распотрошим это осиное гнездо, будьте уверены…–потер ладони полицмейстер.
В двери громко постучали и в кабинет вошел рослый жандарм-ефрейтор, вытянувшись в струнку.
— Разрешите…
— Входи, Кручинин,– кивнул полицмейстер.– Что там?
Ефрейтор слегка засмущался, увидев меня.
— Можешь все говорить при этом господине,– подтвердил Лихолетов.
— Десять минут назад задержанный в тюремном лазарете вскрылся.
— Как вскрылся⁈ — в один голос вскрикнули полицмейстер и полковник.
— Нашел где-то маленький кусок стекла, возможно, принес за щекой. Перерезал вены на руке… когда забежали — он уже все, отходил… там вся палата в крови. Страсти египетские…
— А почему охрану не приставили? — заревел полицмейстер.– Он что, один в палате был?
— Так вы сами приказали, чтобы задержанного поместили в одиночную палату…– попытался оправдаться ефрейтор.
— Вон отсюда! Раздолбаи! — заорал полицмейстер.– Ефрейтор Кручинин — десять суток ареста!
