— Разные существа будут мешать вам выполнять вашу работу… очень активно. Результатом могут стать ранения, повреждения, утрата конечностей, а также всей жизни. Последний случай становится основанием для разрыва контракта и прекращения выплат по нему.
Понятно, если неведомые «разные существа» меня укокошат, то Сашка скорее всего умрет. Значит единственный выход — не дать им этого сделать, прожить эти пять месяцев и вернуться.
— А позвонить домой можно будет?
— О да, — дядечка закивал так активно, что я испугался за его тонкую шею: переломится, и офисопланктонная голова отвалится, упадет на стол, а затем прикатится мне на колени, где так же будет пучить глаза и вещать ерунду.
Бррр…
— Но не в любой момент, а при наличии пространственной возможности в конкретной точке времени, — продолжил он, — связь обеспечивается внешним поставщиком, который к нашей корпорации не имеет отношения, мы ее только оплачиваем, то есть берем все расходы на себя.
— А если я подпишу, возьму аванс и исчезну? — спросил я.
— Я бы не стал на вашем месте этого совершать, — дядечка хмыкнул, и получилось у него очень выразительно. — Наша корпорация имеет значительные возможности. Спрятаться от нас на этой планете нельзя.
На этой планете? Что, я могу удрать на другую? На Марс?
И какие возможности у конторы, что вынуждена снимать в областном центре такой вот жалкий офис с одним сотрудником? Попахивало все это фарсом, розыгрышем, дурацким телешоу со скрытой съемкой со всех углов, горластым идиотом-ведущим и тысячами дебилов-зрителей, которые сейчас созерцают мое лицо, тоже наверняка не особенно умное.
Но если за этот фарс, за это телешоу мне дадут хотя бы десять тысяч зеленых, то плевать, пусть я хоть отправлюсь на тропический остров, чтобы под камеры жрать там червяков и строить дом любви.
— И да — о том, что вы увидите у нас на работе, нельзя будет рассказывать, — проговорил дядечка. — Вообще никому. Документов по этому поводу мы не составляем. Однако вы поймете… сразу поймете, отчего так.
За улыбку на его лице мне захотелось этого типа придушить.
— Да что же за работа у вас? — не выдержал я. — Трупы надо будет закапывать? Медведей голыми руками ловить? Китам надрачивать? За что такие бабки платят?
Дядечка продолжил улыбаться, словно не услышал моих вопросов.
— Я понимаю, вам трудно принять решение, — сказал он. — Думайте, сколько угодно. Решитесь — приходите сюда, я всегда для вас появлюсь на месте. Подпишем, аванс, и сразу же отправка… с собой ничего брать не нужно, все необходимое выдадут на месте.
— Ладно, — буркнул я, и поднялся: с женой все равно надо посоветоваться.
Закрыв за собой дверь офиса ООО «Гегемония», я понял, что толком ничего не узнал об «опасной работе для настоящих мужчин». Понял только, что платят там реально хорошо, и что это вариант спасти Сашку, не ограбив для этого банк.
Глава 2
Я не знаю, что нашла во мне Юля, но мне с ней страшно повезло.
Мало того, что она терпит мои закидоны, она еще и красавица, каких поискать. Мужики на улице смотрят ей вслед, открыв рот, эккаунты в соцсетях она не заводит, поскольку знает, что там ее атакуют турки с арабами и прочие любители слать в личку фотографии МПХ.
Но вместо того, чтобы бродить по подиуму где-нибудь в Париже или флиртовать с звездами Голливуда, она лежит со мной в кровати, и обнимает так, что я могу ощущать каждую выпуклость ее тела. И от этого внутри уже моего тела начинается шторм, мне хочется гладить ее спину, целовать упругую грудь с острыми сосками, тискать ягодицы. Проникнуть внутрь, стать с ней одним существом, взорваться в едином порыве!
Хотя мы кончили вместе всего десять минут назад!
Я люблю ее всем сердцем, рядом с Юлей я не могу думать о других женщинах, от одного ее запаха, от звуков ее голоса мужские гормоны во мне гарцуют и бьют копытами. Жаль, что эта магия не работает, когда мы расстаемся… жалею, страдаю, но сделать ничего не могу, веду себя иногда как последний кобель, и она об этом знает, но даже не упрекает, и от этого еще хуже.
В соседней комнате ровненько посапывала Сашка, и мне было так хорошо, как давно уже не было — наверное с того дня, когда стало ясно, что болячка у нашего ангелочка очень серьезная.
— Тут такая ботва… — начал я, когда ко мне вернулось дыхание. — Я нашел деньги.
С мамой я поговорил еще утром, она поворчала конечно, сказала, что за пять месяцев разлуки может и помереть, но в конечном итоге сказала «мужик взрослый, сам решай, что делать» — эту фразу она ввела в оборот, когда мне исполнилось десять, и я всегда старался соответствовать. Осталось убедить жену, а это задача несколько сложнее.
Юля слушала молча, как я рассказываю о визите в ООО «Гегемония», но все сильнее напрягалась под моими руками. Я гладил ей живот, шелковистый и мягкий, и тот становился все более твердым, а налитые кровью соски, которые я ощущал плечом, наоборот сдувались, размягчались.
— Так что вот, все будет хорошо, — сказал я в завершение.
Тут она вывернулась из моих объятий и села.
Я не мог видеть лица Юли в сумраке спальни — ночь, свет фонарей отгорожен плотными шторами. Но я мог представить ее до малейшей детали — очень светлые волосы, не крашеные, свои в сочетании со смуглой кожей, глаза странного оттенка карего, почти красные.
— Ты с ума сошел? — спросила она шепотом. — Ты не представляешь, куда собрался!
— За деньгами на операцию, — повторил я.
— Никаких денег не будет, если ты там погибнешь! — судя по голосу, Юля хмурилась, а кулачок на моем бедре был крепко сжат. — И что нам делать в этом случае? Подумал об этом? Эх, ты…
— Но с чего ты взяла, что я погибну? Не на войну же меня отправят?
— А вдруг на войну?
— Меня? — я расхохотался, но прихлопнул собственный рот ладонью: не хватало еще разбудить Сашку. — Я конечно служил в армии, но упражнялся там с кисточкой и молотком, а не с автоматом.
Ну да, год в рядах защитников родины я провел, занимаясь полезным трудом на благо командиров, ну а пострелять нам, обычным пехотинцам, дали всего несколько раз. Поэтому вояка из меня получится тот еще.
— И все равно — ты не знаешь, — сказала Юля настойчиво. — Вдруг это наркотики? Что-то еще незаконное?
— Поиск наркокурьеров по объявлениям? — съязвил я, понемногу начиная злиться. — Вряд ли Иван отправил бы меня в такое место, все же мы родственники…
В последнем я сомневался, конечно, но с другой стороны — какая выгода ему от самозванства?
— Не нравится мне этот Иван, — она раздраженно тряхнула головой, закусила губу. — Выскочил, как черт из табакерки, и…
— Но что ты предлагаешь? — перебил я. — Сидеть и смотреть, как Сашка умирает?
Сказал я это резче и громче, чем намеревался, и тут же пожалел об этом.
— В банке я побывал, — продолжил я уже тише, — к Петровичу ходил, говорил с ним. Что остается? Фонды? Милостыню на улице просить? Я же работаю, как вол, но я не…
— Я знаю, — она положила руку мне на грудь, и от этого прикосновения по всему мне побежали сладостные мурашки. — Но должны быть другие пути… Про фонды я узнавала… Можно, но очереди большие, и хватит ли у нас времени, пока они заявление примут, рассмотрят и так далее… Но…
— А тут десять тысяч сразу! — снова влез я. — Извини.
— Должны быть другие пути, — повторила она. — Например, я могу продать почку.
Меня словно ударили по башке деревянной киянкой, в ушах зазвенело, так что я даже не расслышал собственный хриплый, сдавленный вопрос:
— Ч-что?
— Продать почку, — голос Юли звучал спокойно, словно она говорила о том, чтобы отрезать свою гриву и сдать на парики — волосы-то отрастут, а вот новая почка вряд ли. — Она стоит немало, поскольку я молода и здорова.
— Е… ты… как?.. Бл… ел… — на язык ринулось сразу много слов, и тот едва не завязался узлом.
Да, моя жена врач, она понимает что-то в таких делах. Но нет, такого я не допущу! Чтобы она повредила себе? Чтобы искалечила себя, а я, здоровый мужик, просто смотрел?
