мастер, а желторотый юнец! И бездельник! Небось, и диплом свой тоже купил?! Барыга ты, а не кулинар! Третий день за тобой наблюдаю — только деньги гребёшь, а к тесту так и не прикоснулся!»
По спине пробежал холодок: померещилось, что со мной заговорила моя бывшая тёща. Похожие изречения, пусть и на другие темы, я слышал от неё едва ли не при каждой очной встрече. Поначалу пытался с ней спорить, что-то ей доказывал. Но вскоре убедился, что эта… женщина слышала только себя и замолкала, лишь когда оставалась в комнате одна, да и то не сразу. Общение с «любимой» тёщей в прошлой жизни хорошо закалило мою психику — после него я не отвлекался от собственных мыслей даже под вой пожарной сирены.
«А кто тебе сказал, что я пекарь? — привычно огрызнулся я, следя за тем, чтобы не перейти на оскорбления. — Я управленец. Понимаешь, старикан, что значит это слово? Печь хлеб — не моя забота: для этого есть кухонные работники. Моё дело — грамотно распределять среди подчинённых обязанности. Правильно организовать работу всего предприятия. И своевременно решать возникающие на нём (в том числе и по твоей вине!) проблемы. Я с этой работой, кажется, неплохо справляюсь: выручки моего магазина каждый день бьют рекорды».
Отломил от принесённого из пекарни каравая хлеба корку — повертел её в руке, демонстрируя невидимому собеседнику.
«И продукт моей пекарни точно не хуже, что был при тебе. Так что утрись, старик. Грядут новые времена: каждый будет заниматься своим делом. Владельцы предприятий должны будут определиться, кто они. Если пекари — печь хлеб. А вопросы управления переложить на плечи профессиональных управляющих. Управляющему же не следует совать нос на кухню: его дело — организационные вопросы. Так что ты — пережиток прошлого, старикан. Смирись с этим. И если хочешь — поплачь. Но не пудри мне мозг».
Я зубами оторвал от корки большой кусок; стал его жевать, намеренно громко чавкая.
«Ха!» — воскликнул старый пекарь.
Его крик болью отозвался в моих висках.
«Нашёл чем гордиться! — сказал мастер Потус. — Хвастается Полушиным хлебом! А кто твоего пекаря учил работать?! А? Продукт у него! Управляющий он! Я и говорю: барыга! И бездельник: за три дня палец о палец не ударил! Только о деньгах и думаешь! Етить… ну ещё о бабах. А настоящий мастер прежде всего волнуется о деле! Усёк, что я говорю, лодырь? Ты не рыночный торгаш! Твоё дело теперь — выпекать хлеб! Много хлеба! Разного! А ты что творишь, негодник? Заставляешь моего ученика печь ржаную дешёвку, да подсчитываешь барыши?»
Я пожал плечами.
Кровать подо мной заскрипела.
«Народу нужен вкусный и дешёвый продукт. Так всегда было и будет. Горожане такой и получают. От меня. И платят за него деньги. Не понимаю, что тебя в этом возмутило? Видел, какая толпа сейчас штурмует твой бывший магазин, старик? Смотри и учись, как нужно работать. Предприятие должно ориентироваться на запросы населения, чтобы приносить прибыль. Или ты выпекал хлеб просто для собственного развлечения, а не ради заработка? Вот уж никогда не поверю».
Снова откусил кусок хлебной корки. С аппетитом зачавкал. Плеснул в кружку вина. Голос призрака раздавался в моей голове. Я даже не представлял, где именно в комнате сейчас находился этот «слепок личности» — не понимал, куда смотреть. Поэтому любовался на листву деревьев за окном. Клёны в точности походили на те, что росли и в моём прошлом мире. Да и люди здесь такие же — если судить по тем аборигенам, что уже повстречались мне на пути: таким, как мои работники или этот мёртвый брюзжащий старик.
«И зря ты гонишь на мой хлеб, мастер Потус, — сказал я. — Он у меня очень даже вкусным получается. Именно у меня: не важно, чьи именно руки замешивают тесто на моём предприятии. Замечательный хлеб! Не дадут соврать все те тётки, что исправно несут мне за него деньги. Видел, как они его разгребают? Это потому что моя пекарня производит востребованный продукт отличного качества. Сечёшь, дедуля? Вот сам попробуй моего хлебушка… Ах, да, старикан, ты же помер. Теперь только трындеть и можешь».
«Етить… да чтоб ты знал, парень, мои караваи даже князья кушали! — возмутился призрак. — Понял?! Кушали и нахваливали! Велика ли важность угодить нищим горожанам?! Им главное, чтобы подешевле! А ты попробуй-ка удивить своей выпечкой приверед из княжеских кланов! Ха! Да они твою чернушку и в рот не возьмут! Господам подавай белый! Да не абы какой — чтобы сладкий, да воздушный, да с хрустящей румяной корочкой. Понимаешь, бездельник?! Вот работа для настоящего мастера!».
Я уловил в словах призрака обиду. И этот факт заставил меня проникнуться симпатией к мёртвому мастеру Потусу. Потому что моя бывшая тёща никогда не обижалась.
«А то нашёл, лодырь, чем гордиться, — продолжал бубнить призрак. — Нищета его похвалила, горсточку медяков он заработал. Ну прямо богатство на него свалилось! Да, я тоже не раздавал свой хлеб забесплатно. И выручки в моём магазине бывали о-го-го! Много ты понимаешь, парень!.. А господа, чтоб ты знал, бездельник, платят не медью, а серебром; могут и золотом! Но разве ж деньги в нашей работе главное? Деньги, етить — это ж так, баловство. Главное для мастера пекаря — своим искусством дарить людям удовольствие и радость».
Мне почудилось, что призрак старого пекаря улыбнулся. Интересно, при жизни он походил на своего старшего сына? Тот тоже часто улыбался, когда втюхивал мне отцовскую пекарню. Вот только улыбочка у него была не из приятных — эдакая слащавая. Неужто и у мастера Потуса была такая же? Слова наследника казались не столь резкими, как у его ставшего привидением папаши. Но резкость старика, признаться, нравилась мне больше, чем вкрадчивые увещевания его сынка.
«А большое ли удовольствие изо дня в день жрать одно и тоже? Вот скажи мне, парень, долго ли ты сможешь получать это самое удовольствие, питаясь каждый день только этой своей чернушкой? Может и вкусная она — не стану спорить. Но етить, не жрать же её постоянно! Вот пришли городские бабы к тебе за хлебом сегодня — через десять дней им захочется чего другого. Что ты им предложишь? А? Да что ты вообще умеешь? Или думаешь, что выедешь на тех знаниях,
