выглядит совсем иначе, чем на испытании охотников. Вместо форменного комбинезона на ней домашнее платье, которое отлично подчёркивает узкую талию и аккуратные ножки. Чёрные волосы распущены по плечам. Взгляд карих глаз вонзается в меня, метая молнии.
И носик, какой же у неё прелестный носик. Смотрел бы и смотрел.
— Припёрся-таки, — рычит Алиса.
— Угу, — киваю с набитым ртом. Да, блины с сёмгой не хуже, чем с икрой.
— Дочка, что за манеры! — мягко досадует барон. — Ты уже покушала? Присоединяйся.
— Нет, спасибо, — девушка, взмахнув волосами, резко разворачивается и уходит.
Видя мой аппетит, Олег тоже нападает на еду. И вот мы сидим, вдвоём уплетаем блины с разными начинками, бублики, пышки, пирожки с облепихой, творожные ватрушки и всё прочее, что есть на столе.
— О-хо-хо! — барон довольно откидывается на стуле. — Заразил ты меня, Ярослав! Объелся. После такой обильной трапезы лучше прогуляться, как думаешь?
— С радостью, ик, ваше благородие, ик!
Я так переел, что желудок вот-вот взорвётся. Икота напала и дышать тяжело. Действительно, надо прогуляться, и направить ману на ускоренное переваривание пищи.
Выходим на задний двор и начинаем гулять по еловой аллее. Икота и тяжесть в животе вскоре пропадают, и я готов услышать, чего хочет от меня гостеприимный барон.
Он тоже решает, что пора перейти к делу:
— Скажи-ка, Ярослав, что случилось между тобой и моими детьми на Изнанке?
— Ничего. Мы проходили испытание.
— И все прошли, молодцы! В Алисе я не сомневался, а вот Дениска у меня парень мягкий. Неудивительно, что поддался на уговоры этой стервы Ротановой.
Ага, так Окунев в курсе. Пока притворюсь дурачком, посмотрим, что ещё он знает.
— Какие уговоры? — как ни в чём ни бывало спрашиваю.
— Брось, Ярослав, — добро улыбается Олег, но за его улыбкой сквозит угроза. Будто кинжал, немного вытащенный из ножен. — Ты же всё понимаешь.
— Может, и понимаю, ваше благородие. Может, и правда что-то случилось тогда на Изнанке. Но я связан словом, и не могу рассказать.
— Уважаю. Но, пойми меня правильно — ты же простолюдин. Твоё слово не обязано обладать той же крепостью, что у благородного. Можешь рассказать, это не будет уроном для чести.
— Потому что у холопа нет никакой чести? — ухмыляюсь я. — Скажу по секрету, ваше благородие, что во мне тоже течёт знатная кровь. Это первое. А второе — я бы в любом случае не нарушил данное слово.
Барон задумчиво сводит брови, глядя на меня.
— Какой интересный юноша. Знатная кровь, говоришь… Ты бастард? Или потомок угасшего рода?
Блин, ну вот зачем я это упомянул. Знаю, конечно, зачем — хочется, чтоб аристократы воспринимали меня как равного себе. Им плевать, насколько ты честен, храбр и держишь слово, если у тебя нет родословной.
Но надо научиться держать язык за зубами. История Котёнкина и Ирисовой вовсе не секрет. Если буду всем подряд рассказывать, что я чей-то бастард, рано или поздно кто-нибудь сложит два и два. Фиг знает, это может привести к проблемам.
— Бастард, — сейчас уже приходится признаться. — Что насчёт событий во время испытания, кажется, вы и сами всё знаете.
— Знаю, — кивает Олег. — Маргарита подговорила моих детей, чтобы они схватили тебя и привели к барону Владимиру Ротанову. Должен добавить, что я об этом ничего не знал. Денис согласился только из-за любви к этой дуре Маргариты.
— Он влюблён в неё⁈ — слишком громко восклицаю. Сразу становится понятно, что к чему. — А они помолвлены?
— Три дня как, — морщится барон. — Если бы эта сучка не забеременела, я бы ни за что не согласился.
Охрене-е-еть… Так вот от кого беременна Маргоша, от Дениса Окунева! Стоп, но что же получается? Она сознательно перешла на сторону рода своего мужа, а родных предала? Иначе зачем предупредила о засаде и напомнила, что надо приехать сюда…
Да, похоже, что Марго действительно решила переметнуться от одной рыбы к другой.
Ладно, ладно… Разговор ещё не окончен. Что-то мне кажется, что самое интересное ещё впереди.
— Ну и что теперь? — спрашиваю я. — Мне извиниться, что связал ваших детей? Они первые на меня напали.
— Да, и получили по заслугам. Я рад, Ярослав, что на твоё слово действительно можно положиться. Прошу, не рассказывай никому, что наследники Окунева повели себя подобно дешёвым наёмникам.
— Буду нем, как рыба, ваше благородие. Простите за каламбур.
— Хе-хе, наш Окунь разговорчивее многих… Но мы сейчас не об этом. Зачем ты нужен Ротановым?
— Неужели Маргарита не рассказала? Да и вообще, зачем вам это знать? — вопросом на вопрос отвечаю я.
Олег какое-то время молчит, только снег скрипит под нашими ногами. А потом барон говорит:
— Ты прав, Маргарита поведала мне о Люсиль. А я хочу уничтожить Ротанова. На то есть причины, но использование моих детей в его тёмных делишках стало последней каплей.
«Соглашайся!» — тут же восклицает в моей голове Люся. — «Так мы навсегда избавимся от преследования!»
«Не торопи события… Мы можем не только разобраться с врагом, но и выгоду получить».
— Хотите, чтобы я вам помог? — спрашиваю. — Или я должен выступить свидетелем? Как вы вообще собираетесь его уничтожить, физически?
— Да. Убить, — при этом Окунев по-прежнему так мило улыбается, что аж мурашки по коже. — Что до тебя, я хочу, чтобы ты выступил моим чемпионом, если говорить на европейский манер. Защитником. Короче говоря, убей Владимира вместо меня.
— О как. Я не наёмный убийца, ваше благородие.
— Что ты, всё будет официально! Я уже договорился. Мне дадут разрешение на смертельную дуэль с правом выставить защитника. Ну, атакующего в нашем случае.
Олег опять широко улыбается. Его круглые щёки на морозе разрумянились и выглядят как яблочки. Такой славный дружелюбный дяденька, и спокойно рассуждает об убийствах.
— Понял, — киваю. — Подраться за вас могу. А что взамен?
— Что ты хочешь, денег? Я заплачу.
— Деньги это хорошо. Но я бы предпочёл получить ваше поручительство.
— В каком деле? — поднимает бровь Окунев.
— В деле о получении мной дворянства.
— А, так ты рассчитываешь вырасти из бастарда в настоящего дворянина… Что ж, понимаю. Договорились. Ну, и денег тоже дам! — барон смеётся. — Или, может быть, хорошую шпагу из моего арсенала.
— Спасибо, ваше благородие. Когда дуэль?
— Организуем в ближайшее время. Возможно, уже завтра — там, по сути, дело одного звонка. Оставайся у меня на ночь, Ярослав! — Олег хлопает меня по плечу. — А завтра поедем разбираться с Ротановым.
— Почему нет, — соглашаюсь я. — У вас здесь очень уютно.
— Вот и отлично. Ну, прогулялись, растрясли животики. Может, ещё по паре блинчиков с икрой? Под медовуху?
Как тут отказаться… Поедим и выпьем, а завтра отправимся убивать барона Ротанова.
— Нажрался, — кривится Алиса. — Чего ещё ожидать от холопа.
— Вы с Маргошей Ротановой не подруги? Разговариваешь почти так же, как она, — усмехаюсь я. — По крайней мере, со мной. Может, я тебе тоже нравлюсь? И нет, я не нажрался, просто поскользнулся.
— Почему тогда лежишь до сих пор? — фыркает черноволосая красавица.
— Так ведь красиво же. Ложись рядышком, — хлопаю ладонью по снегу. — Когда стоишь, это совсем по-другому видно.
— Вот ещё!
— Ну и зря, — закидываю руки за голову, продолжая любоваться звёздным небом и верхушками голубых елей.
Алиса фыркает и отшагивает, но не уходит. Стоит и тоже смотрит на небо. Потом садится рядом со мной. А потом и ложится.
— Да уж, вид совсем другой, — признаёт она. — Когда я была маленькой, часто так лежала зимними вечерами. Растворялась в этом звёздном небе, ощущая себя маленькой, как пылинка.
— Ого, как романтично, — поворачиваюсь к девушке. — Я думал, ты суровая барышня.
— Суровой я могу быть на охоте и с такими мужланами, как ты. А дома, с семьёй, я совсем другая.
Улыбаюсь и молчу. Всё-таки я правда нравлюсь Алисе. Само собой, она не может этого признать — дворянка, сильная одарённая, охотница. И какой-то рыжий нахал-простолюдин, которого она даже вместе с братом и помощниками не смогла скрутить.
— Медовушки? — достаю из кармана флягу, которую всучил мне Олег перед тем, как отправил ночевать в гостевой дом.
Девушка молча берёт и делает пару глотков. Потом я. М-м, косвенный поцелуй. Сладкий как мёд. Правда, это скорее медовуха сладкая.
— Ты действительно готов убить барона Ротанова?
— Запросто. Считай это самозащитой, ведь он тоже хочет убить меня.
— Из-за той страшной белой мыши?
«Это кто тут страшный⁈» — возмущается
