себе молчаливой женщиной.* * *
— Мастер Карп, закваска по рецепту старого хозяина сегодня уже поспела, — сообщил Полуша.
Он стоял около таза с опарой. Смотрел на меня щенячьим взглядом.
— Но я не стал её добавлять: с вашей закваской хлеб получается ничем не хуже, даже вкуснее. А ещё он и правда долго не черствеет! Я проверил! Три дня назад отложил один каравай — корка у него всё ещё хрустящая, а запах и вкус, как у токмо что испечённого!
Моя рука с наполненной вином склянкой замерла в воздухе.
— А вот это ты зря, парень, — сказал я. — Закваска из ржаной муки — дух хлеба. С ней он станет только лучше. А вся эта хим… все эти хитрости с мудрёными заквасками — не больше чем полезные добавки. Давай-ка мы не будем гневить твоего прежнего хозяина, парень: добавим в опару оба варианта. Хуже не будет.
Я капнул в таз десяток капель своей «закваски». Почувствовал холодок от творимого профессором заклинания. Услышал одобрительное кряхтение на время умолкшего мастера Потуса.
— Запомни, Полуша, — сказал я. — Нет ничего лучше, чем натуральные продукты!
И мысленно добавил: «Если в них по-тихому добавить соответствующий набор усилителей запаха, вкуса и прочую необходимую химию».
* * *
В сегодняшней выручке мне попались сразу три мелкие серебряные монеты — больше, чем за все предыдущие дни. Лошка заметила моё удивление — сообщила, что нас посетили новые клиенты, из центральной части города: слухи о нашем хлебе докатились уже и туда. Причём, говорила она мне об этом с гордостью, точно хвасталась успехами своих детей в школе. Сказала, что наши караваи теперь попробуют и в княжеском тереме — те покупательницы, по её словам, были не иначе как княжеские служанки.
«И что ты будешь им продавать, лодырь? — спросил мастер Потус. — Заставишь княжеских детишек давиться чернушкой? Или надеешься, что клановые будут прибегать к тебе поутру, чтобы успеть купить пшеничный? Прекращай лениться, парень! Возьмись за ум! Займись делом — вспомни о том, что ты мастер пекарь, а не простой торгаш! Где овсяные калачи и плюшки с маком? Почему на твоих полках нет сырных лепёшек и сметанных пончиков? Испеки в конце концов мой медовый хлеб!»
«Успокойся, старик, — сказал я. — Разве не видишь? Всё идёт, как надо. Предприятие процветает, растёт клиентская база, расширяется охват города. Выручки вон… увеличиваются, будто на твоей закваске. Всё замечательно! Полуша скоро ноги протянет от таких объёмов работы — ты сам слышал, что с завтрашнего дня мы вдвое увеличим производство пшеничных караваев. Чего тебе ещё надо? Чем ты недоволен? Какие сейчас могут быть калачи и лепёшки? Дай нам освоить заявленный объём. Не время сейчас для экспериментов».
«Етить тебя… так и скажи, что работать не хочешь! Полуша молодец. Толк из него обязательно будет. Не зря я приютил парня. Выйдет из него знатный пекарь. Но ведь и у тебя, паршивец, руки есть! Пусть кривые и немощные, но есть! Прекрати лениться! Выброси из своей башки всех этих баб! Возьмись за ум! Где такое видано, чтобы печи треть суток простаивали, а магазин уже после полудня стоял с пустыми полками?! Не позорь память моих предков, негодник! Ты ж кулинар, етить тебя — так займись делом!»
Я устало вздохнул.
«Чем ты меня слушал, дохлый старикашка? Я управленец. Не моё дело — в муке возиться. Вспомни, о чём я тебе твердил. Сейчас в моде разделение труда: одни работают — другие ими командуют. Кто мы такие, чтобы спорить с прогрессом? Вон, смотри, сколько я монет заработал. Теперь, может быть, хватит, чтобы за муку рассчитаться. Завтра мешки с мукой привезут — сплавлю им всю эту медь. Выручку сегодня нужно снова разложить по бочкам. В порядок себя привести до визита вдовушки. Дел по горло! Некогда мне возиться с твоим тестом, старик».
Старый пекарь то ли внял моим доводам, то ли обиделся. Он не подавал голоса, пока я разговаривал с продавщицей; призрак молчал, пока я давал ценные указания пекарю. Не подавал голос он и когда я нёс мешок с монетами в своё жилище, когда снова распределял медяки по бочкам.
Я уж понадеялся, что лекции на сегодня закончились.
Но призрак снова заговорил.
«Кстати, о тесте… — сказал мастер Потус. — Раз уж ты сам о нём вспомнил. Расскажу тебе, бездельник, какое бывает тесто. Значится так, слушай…»
* * *
Вдовушка явилась, как только солнце спряталось за крышами домов. С кувшином молока — вручила его мне, точно кубок победителю. В отличие от своей предшественницы, она не бросилась стягивать с меня одежду, едва переступив через порог. Обрушила на мой перегретый лекциями мастера Потуса мозг поток рассказов о жизни города: свежие сплетни, официальную информацию властей, криминальные сводки — всё, что случилось в Персиле за прошедший день.
От такого количества разнородных сведений на время умолк даже призрак.
Я услышал его снова, когда очутился в спальне.
Вдовушка покрывала мою шею поцелуями — в голове раздался скрипучий голос мёртвого пекаря.
«Кстати, о ржаной муке, — сказал мастер Потус. — В отличие от пшеничной, етить её, муки, ржаная делает тесто липким и скользким. Это потому что…»
Я невольно вздрогнул.
Увидел светящуюся фигуру призрака у самого изголовья кровати.
Женщина прервалась, посмотрела на меня.
— Чего?
— Щекотно, — соврал я. — Но ты не отвлекайся.
«Ты это серьёзно, старик? — сказал я мысленно. — Будешь трындеть даже сейчас? Ты видишь, чем я занят? Имей совесть, старый пердун! Иди, подсматривай за Полушей!»
«И чем ты таким занят, парень?»
— А ты не заметил?
— Чего?
— Ничего-ничего, — сказал я. — Продолжай.
«Я заметил, что ты опять халтуришь, — сказал призрак. — Бездельник! Кто ж так ублажает бабу? Позорник! Вылазь из-под неё! Ты ж мужик!»
«Поучи меня ещё, старый пень! У меня в таких делах опыта побольше, чем у тебя!»
— Давай-давай, — сказал я вдовушке. — У тебя неплохо получается.
«Опыт у него… Етить тебя».
«Завидуй молча, старый».
Кровать пошатывалась, скрипела.
«Ладно, — сказал мастер Потус. —
