Лицо Павла было мрачным.
— Показать это дупло сможете? — спросил он Тимку.
Ребята растерянно переглянулись.
— Не знаем. Мы его случайно нашли. Оно же в лесу.
— Ну, а примерно? Опишите — как вы шли. Андрюха, запоминай!
— Может, попробовать нарисовать маршрут по карте? — предложил я.
— А у тебя есть? Вы в картах разбираетесь, шпана?
— Конечно, — кивнул Тимка, — что мы — малолетки, что ли?
— Идём ко мне, — предложил я. — Заодно и поужинаем. Алексей Дмитриевич, вы с нами?
Воронцов отложил бумаги и поднялся из-за стола.
— Благодарю, Андрей Иванович, но я, с вашего позволения, отправлюсь домой. Да и школу мне ещё закрывать. Спасибо вам за помощь с этими хулиганами.
— Алексей Дмитриевич, — предупредил его Павел. — Вы пока из родителям ничего не говорите.
— Я не скажу, Паша, — кивнул Воронцов. — Но другие ребята могут проболтаться.
Павел задумался.
— Ну, если такое случится, вы всем говорите, что граната была учебная. Муляж.
— Хорошо, — согласился Воронцов. — Ещё раз большое спасибо!
— Так, парни, — скомандовал Павел. — Сейчас мы пойдём домой к Андрею Ивановичу. Вы на карте как можно точнее покажете, где нашли гранату. А Андрей Иванович за это накормит вас ужином.
— Мне домой надо, — насупился Тимка. — Мама велела огурцы полить к её приходу. Ругаться будет.
— Значит, покажешь место и бегом домой. Чего расселись? Идёмте быстрее.
Дома я разложил на кухонном столе карту обхода. Соседние участки она тоже захватывала, так что лес Вязник был на ней показан. Неровным клином шириной около семи километров в основании он далеко вдавался в топкое болото, почти достигая берегов Елового озера.
— Так, — сказал Павел. — Вот Черёмуховка. Вы шли по этой дороге. Вот здесь кончаются поля, и начинается лес. Соображаете?
— Конечно! — с обидой ответил Тимка.
— В каком месте вы свернули в лес? — спросил Павел.
— Вот здесь. Там тропинка есть. И через канаву мостик — два осиновых бревна.
— Ага. Вот эта тропинка?
Палец Павла указал на тонкую пунктирную линию, которая тянулась вглубь леса.
— Наверное.
— Так. И сколько вы шли по тропинке.
— Я не знаю. Там сначала лес такой мрачный, сырой. Ёлки и осины. А потом сосны начинаются, и мох красивый — белый с красным. У самой тропинки — кривая сосна с двумя макушками. А в ней — дупло. Только его с тропинки не видно, оно с другой стороны. Там ещё холм и песчаный обрыв вниз, к болоту.
— Песчаный обрыв? — удивился Павел. — Приметное место должно быть. Как думаешь, Андрюха — сможем найти?
Я пожал плечами.
— Думаю, сможем.
— Ну, и отлично! Марш по домам, герои!
— Дядя Андрей!
Митька с надеждой посмотрел на меня.
— А пороху для ракеты можете дать?
— А ремня тебе не всыпать? — строго спросил Павел. — Бегом домой!
Я услышал, как за ребятами захлопнулась калитка. Поставил на стол тарелки, разлил по ним разогретый вермишелевый суп. Порезал хлеб. Мелко покрошил на блюдце зелёный лук.
Павел смотрел в окно, барабаня пальцами по столу.
— Ты чего такой смурной, Паша? — спросил я его, высыпая в суп щедрую щепоть лука.
— Не понимаешь, Андрюха? — усмехнулся он.
— Нет, — признался я. — Вроде же всё обошлось.
Павел снова усмехнулся.
— Я тоже не сразу понял. А теперь уже поздно.
— Да что случилось-то?
Павел попробовал суп, чуть подсолил его и тоже посыпал зелёным луком. Откусил хлеб и проглотил ложку супа.
— Наваристый! Смотри, Андрюха! Это немецкая граната, времён войны. А выглядела она, как новенькая. Значит, хранилась в сухом месте.
Я пожал плечами, не переставая хлебать суп.
— Ну, в дупле дерева, обычно, сухо.
— Вряд ли она тридцать лет пролежала в дупле. Но главное даже не это. В ней запал был!
— Паша, я не понимаю. В любой гранате есть запал.
— В гранаты этого типа запал вставляется только перед боем, понимаешь? А после боя, если гранату не использовали — вынимается и хранится отдельно.
— Ну, мало ли, какая там ситуация была... — возразил я. — В конце концов, она могла случайно в дупле оказаться. Но сейчас-то всё в порядке.
Паша покачал головой.
— В том-то и дело, что нет. Есть большая вероятность, что граната оказалась в дупле неслучайно. Вполне возможно, что она — вещдок. А я её в воронке утопил.
Только в этот момент я осознал серьёзность произошедшего и попытался успокоить Павла.
— Послушай, Паша! Это всего лишь выводы. Они могут быть и неверными, так?
— Ну, так, — неохотно признал Павел.
— Ничего плохого не случилось, в конце концов. Ну, нашли парни в лесу гранату. Ну, сохранилась она каким-то чудом. Но не взорвалась. Все живы-здоровы. Тебе добавки налить?
— Налей.
Я плеснул ему в тарелку ещё супа, вопросительно посмотрел на Павла.
— Хватит. Спасибо, Андрюха!
Он снова принялся хлебать суп.
— Ну, а если всё так, как ты говоришь? Что тогда положено делать?
— Вызвать оперативную группу, обыскать лес. Получить от начальства втык за хреновую работу.
Я поёжился, понимая, как неприятно это Павлу. И ту мне в голову пришла мысль.
— Может, мы сначала сами осмотрим лес? Если что-нибудь найдём — тогда и вызовем оперативную группу.
— Не знаю, — пожал плечами Павел. — Надо подумать. Спасибо за суп, Андрюха! Ты завтра что делать собираешься?
— С утра буду начальству дозваниваться. Хочу получить разрешение на строительство избушки у озера. Заодно спрошу — когда мне обещанных помощников из Ленинграда пришлют на отработку.
— Слушай... Загляни потом ко мне. Может, всё же смотаемся в лес, посмотрим на это дупло.
— Давай! — обрадовался я. — А хочешь — я знакомому генералу в Ленинград позвоню? Посоветуюсь с ним.
— Этого ещё не хватало! Если моё начальство узнает, что я через их голову с генералами советуюсь — точно шкуру спустят.
Проводив Павла, я уселся мастерить удочку. Само удилище ещё неделю назад вырезал из орехового прута, очистил от коры, выпрямил и зафиксировал гвоздями к стене сарая. За неделю хлыст подсох и стал совершенно прямым.
К тонкому концу прута я привязал кусок лески. Сама снасть была простейшей конструкции — крючок, грузило-дробинка и поплавок из гусиного пера с кружочком пробки.
Земляные черви нашлись под толстым, наполовину вросшим в землю бревном, которое лежало возле сарая. Я перевернул его и собрал в жестяную банку из-под консервов десяток бледно-розовых червей.
Прихватил с собой ведро для добычи и отправился на мостки возле бани.
Лёгкий взмах удочкой. Грузило и крючок с тихим всплеском ушли в воду. Поплавок закачался на поверхности. Выпрямился, и почти сразу дрогнул, резкими толчками уходя вглубь и в сторону.
Коротким движением кисти я подсёк клевавшую рыбу. Ореховый прут согнулся, кончик его дрожал. Рыба стремительными зигзагами бросалась то вправо, то влево.
Я подтянул её к мосткам и вытащил из воды. Это оказался окунёк, весом около двухсот граммов. Ярко-зелёный, с тёмными полосками и светлым брюхом, он топорщил колючие плавники и широко разевал рот с застрявшим в нём крючком.
Осторожно, чтобы не уколоться, я снял окуня с крючка и бросил его в ведро, наполовину наполненное водой. Есть начало!
Через полчаса в ведёрке плескались восемь окуней и одна плотвичка. Этого вполне хватало на ужин.
Я вытащил снасть из воды и тщательно очистил крючок от остатков наживки. Натянул леску, а крючок вколол в рукоятку удилища.
— Милай!
Голос так неожиданно раздался за спиной, что я чуть не подпрыгнул.
Оглянулся — у самых мостков стояла соседка. Та самая старушка, которой я доставал закатившееся в угол курятника яйцо.
Морщинистое лицо глядело на меня из-под плотно повязанного ситцевого платка. Рядом с соседкой стояла непременная табуретка с металлическими ножками и фанерным сиденьем.
