поэтому не является объектом охоты. Издает птичий свист и стрекот.
Длина: тела 14 — 40 см, хвоста 4 — 25 см (меньше половины тела). Вес: до 1 кг. Мех коричневый с вкраплением черно-бурых волос.
Грызун несколько секунд внимательно рассматривал сидящего у костра Буеслава и, наконец приняв решение, ловко выскользнул из зарослей на нашу полянку. Как только мой паж поднял голову и заметил этого артиста, тот мгновенно принял больной и изможденный вид и, вяло перебирая ногами, поплелся к костру.
Мой паж удивленно посмотрел на здоровенного грызуна, который с несчастным видом доковылял до Буеслава, поднялся на задние лапки и уставился на него грустными голодными глазами. Не хуже Кота из «Шрека».
Я этих разбойников хорошо знаю, в отличие от Вячко. Паж-то мой родом из южных районов баронства и с этими засранцами раньше не сталкивался, в противовес моему опыту. И похоже, Буеслав сейчас совершит ту же ошибку, на которую обычно и рассчитывают эти лицедеи.
Ну, вот! Паж глубоко вздохнул и потянул из-за спины свой мешок. Когда он достал из своей котомки кусок сыра и, отломив от него небольшую часть, бросил под ноги грызуну, из кустов тут же выскользнул целый выводок новых сусликов.
Потайки обступили Буеслава и стали привычно изображать из себя страдальцев. Когда Вячко окончательно размяк и стал раздавать им еду, за его спиной немедленно появилась другая группа грызунов.
Эти из себя умирающих не стали изображать. Они с озабоченно-сосредоточенным видом выстроились в цепочку и начали воровать из мешка еду поточным методом. Вереница ворюг-сусликов споро засновала между кустами и мешком с едой.
Глядя на умильное выражение лица Буеслава и суету, которую устроили вокруг него потайки, я еле сдержал смех. Эх, хоть эти мелкие попрошайки и воришки весьма вредные существа, но на меня прямо чем-то родным повеяло. Аристи, это не только смелые и работящие северяне. Вот эти мелкие засранцы — это тоже Аристи.
— Вячко! — негромко окликнул я пажа.
— А⁈ — вздрогнул Буеслав и посмотрел на меня.
— Глянь себе за спину, — показал я на его котомку.
Буеслав оглянулся и растерянно замер, глядя на гоп-компанию, опустошающую его запасы пищи. На мой окрик потайки тоже отвлеклись от процесса облапошивания моего пажа, как-то разом подхватились и всем выводком растворились в кустах.
Но перед своим бегством так укоризненно на меня посмотрели, что я сам себя чуть виноватым не почувствовал. Вот же, засранцы! Потом пришлось успокоить расстроившегося пацана. Рассказал ему, что по первости на уловки этих артистов все попадаются.
Еще немного посмеялся и улегся спать. Ночь прошла спокойно, я лишь раз вставал проверить охранение. Затем ранний подъем и мы вышли в море. Ветер по-прежнему был сильным и попутным.
Шли бакштагом, левым галсом. Два дня следовали своим маршрутом, не испытывая никаких проблем. А вот на третий день в мою каюту, где я валялся на кровати и предавался безделью, неожиданно пришел наш шкипер.
— Милорд, похоже нас ждет шторм, — с хмурым выражением лица доложил Зосим.
Я внимательно посмотрел на насупившего брови капитана нашего корабля и, вздохнув, встал с лежанки.
— Пойдем на палубу, — позвал я шкипера, и мы вышли на воздух.
Я с удивлением осмотрелся по сторонам, но не увидел ничего, что предвещало бы шторм. О чем тут же и сказал капитану, на что он лишь угрюмо хмыкнул.
— Милорд, извините, но вы не моряк, — опасливо покосился на меня Зосим. — Я всю жизнь в море и задолго чувствую изменение погоды. Обратите внимание, небо приобрело белесоватый оттенок.
— Так и есть, — согласился я, задрав голову к облакам.
— Гляньте на море. Облака и волны идут не по ветру, а на гребнях появились барашки, — продолжил шкипер. — И птицы исчезли. Все они вернулись к берегу. А еще часто перед штормом начинаешь ощущать головокружение и слабость. Бывает, и тошнота мучит.
— Действительно, — согласился я с Зосимом.
Птиц нигде не видно и легкое головокружение ощущаю. Будучи пенсионером, я в любую погоду этому не удивился бы. Но сейчас организм работает, как швейцарские часы. С тошнотой сложнее, она у меня и просто от качки может приключиться. Неужели, действительно шторм будет?
— И скоро этот шторм начнется? И какой он будет по силе? — поинтересовался я.
— Этого я не знаю, милорд, — сокрушенно развел руками капитан.
— Так, ладно, это все лирика. А делать-то нам что? — спросил я у Зосима. — Искать защиту от шторма у берега?
— Никак нельзя, — отрицательно замотал головой шкипер. — Для этого нужна закрытая бухта, а здесь нигде такой поблизости нет. Я хорошо эти места знаю.
— Так, что делать-то?
— Надо наоборот уйти мористее, чтобы нас на берег не выкинуло, — нервно захрустел пальцами Зосим. — Или о рифы не разбило. Здесь их тоже хватает.
— Хорошо, делай что должно, — разрешил я. — Я человек сухопутный, лезть под руку и мешать тебе не собираюсь.
Шкипер с благодарностью кивнул и, спросив разрешение, ушел на полуют. Я же остался на палубе, наблюдая за работой команды. Матросы и абордажники под крики и ругань командира корабля, старпома и боцмана разбежались по всему кораблю, влезли на мачты.
Закипел настоящий аврал. На мачтах убирались паруса, оставляя лишь необходимый при шторме минимум. С палубы в трюм убиралось все лишнее имущество. И абсолютно все, что можно: укрывалось, стягивалось, увязывалось, крепилось.
Погода вдруг начала стремительно портиться. Нереально быстро потемнело небо, ветер усилился. Поднялись волны, начав раскачивать наш корабль, будто детскую игрушку в ванной.
Вдруг налетел шквал, ударив в левый борт и заметно качнув когг. Затем еще и еще! «Анна» заметно накренилась на правый борт и шкипер, выправляя крен, довернул корабль левее.
Стою у грот-мачты, ухватившись за нее, чтобы удержаться на ногах, словно я пьяница. В снастях злобно свистит ветер, а брызг столько, что не видно горизонт. Такое впечатление, будто это не брызги, а дождь идет. Хотя и он тоже начался.
Разбушевавшаяся стихия страшна и прекрасна. На ее фоне чувствую себя бессильной букашкой. Ну ее на хрен! Пойду в каюту, все равно ничего полезного пока сделать не могу. Успел понять, что Зосим уводит «Анну» дальше от берега и ушел с палубы, скрывшись в каюте.
Шторм длился два дня. «Мало», — как сказал наш шкипер, но мне хватило. Болтало, как сами знаете, что и где. Набор и обшивка корпуса так скрипели, что я думал, корабль развалится. Еще и «морская болезнь» меня в этот раз не пощадила. Так-то, обычно стороной обходит.
По прошествии двух суток шторм закончился так же резко, как и начался. Мы выжили! Не знаю, для моряков такой шторм, наверное, не такое и ужасное событие. Но лично мне было, мягко говоря, не по себе. Очень, мягко говоря.
Для «Анны» шторм тоже не прошел бесследно. Устранением последствий разбушевавшейся стихии команда занималась целый день. Еще и шлюпку потеряли. Не знаю, как так получилось!
Привязана она была хорошо и трос толстый, крепкий, надежный. Когда вернемся домой, надо сделать крепление для шлюпки на самом корабле, а не тащить ее на буксире. Место, конечно, она какое-то займет, но тащить шлюпку на канате мне не понравилось.
Я вылез на белый свет из своей «берлоги» и поднялся на полуют. Сейчас кроме кормщика, командира корабля и старпома там никого не было. Оглядевшись, я не увидел главного. Меня прошиб холодный пот. По виску покатилась противная капля.
— Зосим, — окликнул я шкипера. — А где берег? Где, мать твою, земля⁈
— Доброго дня, милорд. Не волнуйтесь, я приведу наш корабль к берегу, — с успокаивающими интонациями заверил меня Зосим. — Нам последние два дня приходилось уходить от берега, чтобы не разбить корабль.
— И я, и Хектор* прекрасно ориентируемся в море и можем указать направление к берегу как днем, так и ночью, — продолжил шкипер.
* — Хектор — старший помощник командира корабля, лейтенант.
— Если тучи звезды не закроют, — добавил старпом.
— Клянусь Предками, — истово заверил меня шкипер, глядя на мой пристальный, испытующий
