— Как бы крюйт-камеру не рванули, — вполголоса произнес вахтенный как бы себе, но явно так, чтобы адмирал слышал.
— Не ссы, молодой, — лейтенанту на вид еще и двадцати не было. — Не будут они взрываться, не та порода людей. Герои в королевский флот идут, дабы с врагом грудь в грудь биться. А те, кто вот так разбоем и контрабандой по задворкам мира промышляет, они за жизнь цепляться станут до последнего.
Так в общем-то и получилось. Перепрыгнувшая на палубу англичанина абордажная команда особого сопротивления не встретила. Не меньше трети команды включая капитана осталось лежать, истекая кровью после картечного залпа, те же, кто успел укрыться под досками палубы скорее изобразили попытку отбиться, чем всерьёз на что-то рассчитывали. Несколько неприцельных выстрелов по русским морякам, короткая схватка в рукопашную и вот уже оставшиеся в живых британцы стали бросать оружие, надеясь на милость победителей.
Когда шхуна оказалась крепко-накрепко принайтована к фрегату — благо волнение на море было минимальным, что позволяло такие маневры — на захваченный корабль перешел и адмирал. Так сказать, чтобы осмотреть новое имущество хозяйским взглядом.
— Господин адмирал, разрешите доложить, — к Беллинсгаузену тут же подскочил лейтенант Бессонов, командир абордажников.
— Удиви меня, лейтенант, — разрешил адмирал.
— Команда британца — полсотни человек, восемнадцать, включая капитана и первого помощника остались тут на палубе. Еще трое получили свое внизу, остальные сдались. Мы потеряли двоих — одного наповал, прими Боже его душу, второй может вычухается.
— Многовато людей для такой посудины, — задумчиво протянул Беллинсгаузен и уточнил. — Груз смотрели?
— Так точно, ваше высокопревосходительство, меха в основном, — лейтенант запнулся на секунду и добавил. — Мы тут поспрошали по-быстрому, говорят из Америки идут в Китай.
— Это хорошо, — улыбнулся адмирал, а на удивленный взгляд подчиненного пояснил. — Еще год назад его императорское величество Александр I именным манифестом объявил все северо-западное побережье Америки территорией России, а значит, мы имеем дело с браконьерством и контрабандой. Так что очищайте палубу, будем формировать призовую команду и гнать шхуну в Охотск, там с ней разберутся.
Естественно никакие манифесты русского царя на англоязычных жителей, постепенно заселявших территорию между пятьдесят первым и примерно сорок первым градусом северной широты особого впечатления не произвели. Сил на то чтобы крепко взять эти земли у русских, по сути, не было, англосаксы, впрочем, тоже сбросить наглых восточных варваров в океан не могли. Учитывая огромные расстояния и малочисленность населения, противостояние это обещало затянуться на десятилетия. Дикий запад, как он есть.
Закончив разбираться со свалившимся неожиданно в руки новым имуществом, увеличившийся на одну единицу караван продолжил движение на северо-запад. В начале ноября 1818 года на северной стороне острова Иессо был заложен острог Южный. Небольшая деревянная квадратная в сечении крепостница с четырьмя десятками мужиков постоянного населения. Такие же крепостницы во множестве ставили предки, осваивая в шестнадцатом веке огромные просторы Сибири.
Колонистам выделили пушки, ружья и огневой припас с изрядным избытком, предполагая высокую вероятность столкновения с агрессивными налетчиками с южных островов архипелага.
Дальнейшая история острога и правда получилась весьма боевой и кровавой. Не один раз к его стенам подходили вооруженные луками и странного вида изогнутыми шашками узкоглазые воины, но каждый раз пасовали перед силой огнестрельного оружия. Потом было налаживание отношений и торговли с айнами, которые действительно сильно отличались на лицо от прочих обитателей окрестных земель. Совместные сражения, заключение союзов и в итоге принятие руки далекого белого императора.
В 1855 году, после смерти адмирала Беллинсгаузена, острогу Южному, в коем тогда проживало уже четыре тысячи человек постоянного населения, было присвоено имя его основателя. Порт-Беллинсгаузен.
Глава 11
Отгремели рождественские праздники, пролетел январь, февраль. Последние годы, особенно с появлением в моей жизни Александры игнорировать высший свет со всеми его приемами, балами, посещением театров и так далее стало просто невозможно. Приходилось выделять время и на эту сторону жизни.
Неожиданно для себя я пристрастился к театру. Не сказать, что и в прошлой жизни я был совсем равнодушен к деятельности служителей Мельпомены и Талии, однако все же бывал там от силы раз в год. Исключительно в рамках духовного развития и роста над собой, все же в двадцать первом веке на фоне прочих активно развивающихся визуальных искусств театр медленно, но неуклонно превращался в сугубо нишевое развлечение. Здесь же на театральные постановки ходили все, ведущие актеры и актрисы были действительно знамениты, а премьеры становились заметными событиями в жизни общества. В общем, приходилось соответствовать.
Война с Турцией, против которой я возражал всеми жабрами своей души все же началась весной 1819 года. Этому предшествовало весьма поспешное бракосочетание великой княгини Анны и эрцгерцога Фердинанда — обычно такое все же устраивают летом, а не в январе — и обширная дипломатическая работа, к которой меня никто особо пока не допускал. Я, впрочем, и сам не пытался влезть, заваленный по самое нехочу собственными делами.
Поводом стало жестокое и кровавое подавление турками очередного сербского восстания. Из прошлой истории я этих моментов не помнил совершенно, поэтому и как-то сравнить разошедшиеся уже достаточно далеко реальности не мог. Единственное что я помнил, что русско-турецкой войны в эти годы точно не было.
Начали поднимать кипишь еще на излете осени 1818 года как не странно не мы, а австрияки. Видимо очень уж им горело немного округлить свою империю новыми землями, а за одно и испробовать «на кошках» свою новую армию. Франц все же смог собрать — произвести самостоятельно, закупить у нас и у англичан — тысяч сорок штуцеров, вооружить ими передовой корпус и очень хотел испробовать их в деле.
Так вот австрияки выкатили османам ультиматум насчет недопущения резни христианского населения, поставив таким образом Александра — как же, как же, русский царь просто обязан вписываться за православных и славян, абсолютно не считаясь со своей выгодой, — в достаточно неловкое положение. Приемлемого выхода, позволяющего сохранить лицо, не нашлось, поэтому Россия была вынуждена присоединиться к ультиматуму.
Тут нужно сделать небольшое пояснение, почему с геополитической стороны я считал войну с Турцией в данных раскладах для России не выгодной. Османы последние несколько десятков лет достаточно плотно «лежали» под Францией. Именно посланцы из Парижа во многом определяли вектор направления турецкой внешней политики, поэтому открытое столкновение с нашим южным соседом автоматически приводило к охлаждению отношений с Наполеоновской империей. А вот этого не хотелось уже совсем. Только не тогда, когда Россия закусилась с Англичанами из-за спорных островов и ситуации на Тихом океане. В общем, без турецкой войны международное положение находилось в зыбком равновесии, позволявшем России динамично развиваться, не отвлекаясь на лишние авантюры, ну и понятно, что весной 1819 года все это полетело в тартарары.
Анализируя ситуацию в будущем, прокручивая в очередной раз всю цепочку событий я склонялся к выводу, что за плечами австрийцев, которых использовали как таран против сложившегося консенсуса, вполне могли торчать уши британцев. Островитяне страх как горели желанием собрать очередную — седьмую по счету — коалицию против Наполеона, но пока желающих потягать для Лондона каштаны из огня никак не находилось, можно предположить что война с османами была своеобразным гамбитом, призванным изменить расстановку сил на континенте в пользу… В пользу кого надо, в общем. У меня так и не нашлось этому серьезных доказательств, и только по общему стилю проведенной комбинации можно было догадаться о наличии постороннего выгодоприобретателя.
