Я проверил стремянку на устойчивость и полез наверх. Подцепил крышку люка, высунулся, водя по сторонам револьвером. Большое помещение походило на подпольную китайскую фабрику — длинные столы, облепленные женщинами и мужчинами, шьющими и кромсающими меха и прочие тряпки.
На один стол, как на конвейер, попадала чья-то шуба, шла дальше и подвергалась различным махинациям. А с последнего стола выходила уже горка шапок и меховых варежек.
Среди работяг попадались и дети — все со сосредоточенными уставшими лицами, но работа шла бодро и без принуждения. Кто-то даже насвистывал что-то веселенькое. Охранник был, но не лупил всех плеткой, как на галере, а мило щебетал с двумя девушками, устроившими себе перекур.
Решив, что там безопасно, я полез наверх. Высунулся по пояс и уже занес ногу, используя колено, как рычаг, как что-то вцепилось в мой ботинок. Щиколотку сжало каменными тисками, а меня рывком сдернули обратно. Клацнули зубы, подбородок пролетел в опасной близости от края люка, и я рухнул на пол.
Грохнулся, откатился, выхватывая финку и возвращая «задиру», вскочил на ноги, выцеливая противника. Но в комнате никого не было. Только балдахин колыхнулся, и что-то скрипнуло под полом.
«Что за фигня?» — от Мухи пошла теплая волна по всему телу, разминая мышцы и активируя нервные окончания: «Ничего не вижу и не слышу…»
«Да, ты прямо капитан очевидность сегодня… Но, согласен — это макаки!» — прошипел Ларс и поделился со мной силой.
Тяжелая кровать, скрипя ножками по рассохшимся доскам, тронулась с места. Съехала сантиметров на сорок, задрожала и с грохотом перевернулась на стену. Под кроватью сидела обезьянка — одна из тех, что еще недавно составляла композицию на комоде. Каменная рожица улыбалась с таким видом, будто вместо видеть, слышать, говорить демонстрировала мне как минимум средний палец.
Маленькая гадость в размерах не превышающая карманную собачку. Грубые каменные сколы имитировали короткую шерсть, а на маленьких пальчиках блестели совсем не каменные когти, стальным блеском перекликаясь с клыками. Твареныш разинул пасть, крутанулся на пару оборотов и, подпрыгнув, бросился мне в лицо.
«Сзади!» — подтолкнул нас Муха, сбивая мне прицел, но уводя из-под прыжка второй обезьянки.
Придавить тяжелой ножкой не получилось, кровать рухнула, пробила днище и на несколько секунд запутала в тюфяке и простынях маленького каменного голема. Того, что прыгнул на меня с комода, я пропустил над головой и выстрелил ему куда-то под хвост. Камень повело и, сделав в воздухе сальто, деймос улетел к своему товарищу.
Я попытался подхватить третьего, все еще сидящего на комоде и сверкающего глазками, но Ларс не успел. Сигнал телекинеза пролетел насквозь, где мгновение назад сидела обезьяна, отразился от зеркала и вернулся ко мне.
«Не успеваю… слишком шустрые…» — прохрипел Ларс.
«И кто у нас тут капитан очевидность? Конечно, не успеваешь, старый хрыч… Матвей, приготовься…» — Муха ткнулся в мою ладонь, вероятно, желая, чтобы для демонстрации будущей крутости еще и ножик подбросил в воздух: «Нет, так нет… Крутись, волчок…»
И я начал крутиться.
Словно не против трех карликов воюю, а от разрозненной толпы отбиваюсь. Развернулся и встретил выстрелом в упор, летящую на меня каменную тушку. Согнулся, пропуская вторую и прокорябал камень финкой, пробив небольшую лунку под лопаткой. Запрыгнул на край кровати, спасая ботинки от клыков, подцепил телекинезом половую доску и вздернул обезьянку вверх, на уровень дула «задиры», чтобы расстрелять деймоса в упор.
Сразу же завалился на матрас, встречая финкой вторую зверюшку. Лезвие выгнулось, скребя по камню и противно отдаваясь в зубах, но выдержало. Скатился с кровати и пробил уже тяжелой пяткой на рукоятке ровно промеж каменных глаз, а потом еще несколько раз в район локтя, в надежде сломать лапу. Но тщетно, только костяшки расцарапал, когда удар мимо соскочил.
Свалил телекинезом люстру, сверху вешалку, потом и комод, каждый раз чувствуя тщетность своей борьбы против мрамора. Будто в стену долблюсь — чем бы ни пытался завалить — все в щепки, а каменные обезьяны просто из пыли восстают.
Ушел на второй раунд. Каждый раз упорно пытаясь повторить то, что прокатило с горгульями и каждый раз опаздывая и не успевая сфокусироваться. Странная игра в кошки-мышки, а точнее: охотник — обезьянки уже порядком напрягала. Белка отчиталась, что ведьма замерла, скрывшись в небольшом флюгере на крыше.
На третьем раунде я развоплотил-таки одну зверюгу — оглушил пинком в стену, прыгнул на спину, а потом зажал хвост, не дав ей выпрыгнуть.
Осталось двое — клыкастая, которая могла раздвигать челюсть, чуть не раскрывая голову пополам — вероятно, «ничего не говорю», и ушастая с острыми пиками на голове — вероятно, «ничего не слышу».
«Подманивай! На живца лови!» — завопил Ларс после очередного промаха.
— Ага, щас, — я увернулся, спасаясь от каменных клыков, и так уже левая рука плохо слушалась — отбил о камни и пропустил два таранных удара в плечо.
Подставляться под клыки с рогами совершенно не хотелось. Стены уже в решето, а на обломках кровати след от челюстей, размером с футбольный мяч и щепки с мусором, превратившиеся в жвачку.
Я подхватил подушку и выставил ее в роли щита. Встретил рогатого гада, сжал за лапу сквозь наволочку с соломой и грохнул об пол. И сразу же, не дав обезьяне дернутся, вывернул наволочку, превращая ее в мешок. Приставил «задиру» промеж выступающих рогов и дважды выстрелил. Почувствовал, что камень «обмяк» и уже собирался развоплотить его, как меня подтолкнул Муха.
«Успеем распылить, а сейчас — бей!»
Дважды повторять не пришлось. Я перехватил мешок и с разворота, как битой или кистенем, размахнулся навстречу зубастому. Грохотнуло, будто кирпич на асфальт упал с верхнего этажа. Внутри мешка что-то треснуло, ткань затрещала, и на пол комнаты вывалились обломки обезьяны.
Зубастик еще был цел, скалился, но прыгнуть уже не мог, лишившись точки опоры. Осколок задней лапы закатился под кровать, а подняться на трех у монстра не получалось. Он перевернулся, дернулся в последнем рывке и рассыпался в пыль.
Я вернулся к люку, выбил его волной энергии профессора и выпрыгнул сам, распугивая работяг, собравшихся вокруг.
— Так, кина не будет, — я обвел толпу рукой, демонстрируя жетон, который как волшебный, отодвигал от меня людей. — Все в порядке! Я водитель лимузина! Где лестница?
Отсылку к старому фильму народ не оценил, но, шушукаясь, расступился и показал направление.
Белка нервничала, не могла проникнуть во флигель, натыкаясь на силовое поле. Сквозь пыльное окно толком разглядеть ничего не удалось — горит огонь, под потолком висят пучки и связки различных ингредиентов, и кто-то шевелится в углу. А в центре тощий зловещий силуэт, трясущийся в трансе.
За постройкой нашлась груда костей и два разделанных трупа средней степени протухлости. Если что — это не я такой циник, это скудные возможности передачи информации от горностая. Точное время смерти не передает, лишь выражает свои ощущения.
Рядом с телами лежала связка факелов, что давало повод думать, что я нашел пропавший отряд.
Хуже всего дело обстояло на крыше — по периметру, как голуби на ветке, сидели горгульи. Пока пять, но в ночном небе четко проглядывались силуэты больших крыльев, летящих от соседних домов.
Я влил в себя новую порцию допинга, перезарядил «задиру» и выскочил на крышу. Не могу назвать это планом — но роль стратега выделил Мухе, сделав ставку на скорость и отдав ему бразды правления над остальными фобосами. От себя добавил переживаний за Захара и обиду за испорченную квалификацию, трансформировав все это в яростный и бескомпромиссный напор. Получился бодрый микс — даже Белку отозвал, чтобы ненароком не зацепить.
