колю в ответ, но мимо. Едва не получаю клинок в живот, отпрыгиваю, разрывая дистанцию. Ротанов ухмыляется и медленно идёт вперёд.
— Такого правила нет! — подумав, отвечает Ден.
Ага, ну если не запрещено — значит, разрешено.
Бросаюсь в атаку. Удары шпагой Владимир мастерски отводит, но когда получает пинок по голени, то теряет равновесие. Наношу ещё один удар, той же ногой, в область печени. Барон охает и сгибается пополам. Отступает, выставив шпагу.
— Ублюдок! Мерзкое быдло! Дерись как положено!
— А что? — ухмыляюсь я. — Уже не так весело?
Продолжаю наступление. Заставляю Владимира обороняться от шпаги, а следом провожу неожиданные атаки ногами. Плотные удары врезаются в икры, в колени, в бока противника. Выстрелы по нижней части тела отбирают у него подвижность, а по корпусу — сбивают дыхание.
Хе-хе, да я прям новый вид единоборств открываю! Сам тащусь от того, как классно получается сочетать удары шпагой и ногами.
— Требую остановить дуэль! — восклицает Велимир. — Ваш защитник нарушает правила!
— Правил, запрещающих бить ногами, нет, — отрезает Денис.
Ослабший Владимир фехтует уже не так хорошо. Он пытается перехватить инициативу, но встречный удар под коленку едва не бросает его наземь. Барон спотыкается, и я пронзаю его плечо шпагой.
Проворачиваю, дёргаю клинок вниз и вверх, расширяя рану. Чувствую, как остриё скребётся о кости его плеча. Владимир вопит от боли, бьёт в ответ. Успеваю отпрыгнуть, но всё же он задевает меня. Грудь пересекает горящая полоса. Неглубокая, но приятного мало.
— Перерыв! — восклицает Велимир.
— Принято, — отвечает Денис, и секунданты выходят в круг, чтобы развести своих бойцов по разным сторонам.
Да, по правилам дворянских дуэлей, даже смертельных, допустимо взять перерыв на отдых и перевязку ран. Использовать целительные и восстанавливающие заклятия при этом запрещено. Но помедитировать и направить ману в теле нужным образом можно. Это не заклинание.
Проходит три минуты, и Ден объявляет:
— Продолжаем дуэль!
У меня серьёзных ран нет, а вот плечо Владимиру я расковырял как следует. Его левая рука теперь бесполезна, и крови он потерял немало. Не говоря уж о том, что я как следует отбил ему ноги и корпус.
Но Ротанов упёртый мужик. Не хочет сдаваться, снова пытается взять меня врасплох быстрой атакой. Правда, скорость и реакция у него уже не те, что в «первом раунде».
Поэтому довольно скоро его наступление превращается в оборону. Хлипкую, которую я с удовольствием сметаю. Очередной пинок летит не по ногам, не в корпус, а прямо в наглую баронскую морду.
Шлепок разносится по всему полю. Оглушённый Владимир падает на задницу, а я, недолго думая, наношу резкий колющий удар ему в сердце.
Дзынь! Шпага врезается в невидимую броню, и клинок ломается.
— Нарушение! — вопит Денис. — Барон Ротанов надел духовный доспех!
— Это случайность, — пытается оправдаться Велимир. — Рефлексы.
— Позор и бесчестие, вот что это, — кривится Окунев.
— Я не могу, — хрипит Владимир, пытаясь подняться. — Не могу умереть от руки простолюдина!
— Так что, господа? — спрашиваю я, отбрасывая сломанную шпагу. — Мне тоже подключить магию или как?
— Нет необходимости, — отвечает Денис. — Если б не доспех, ты бы убил барона. Ярослав Котов объявляется победителем!
— Эм, но дуэль же смертельная, — говорю я. — А барон ещё жив.
Окунев сглатывает и бледнеет, а потом произносит:
— За нарушение правил смертельной дуэли и трусость, недостойную высокого рода, Владимир Ротанов будет казнён.
Что тут начинается!
Ден вытягивает из кобуры револьвер, а его гвардейцы срывают с плеч винтовки. Деревенские в страхе разбегаются, Велимир призывает свою магию огня. Сам барон по-прежнему не в силах встать.
Ладно, с ним не сложно будет разобраться. А вот его сынка я помогаю нейтрализовать, разрушив духовный щит сильным Ментальным ударом. Велимир всё равно пытается атаковать и швыряет в гвардейцев Окуневых огненный шар. Денис прикрывает их защитным заклятием, а в ответ следует залп винтовок.
Велимир падает на снег, который тут же начинает окрашиваться его кровью.
Барон, увидев это, разом приходит в себя. Подскакивает и бросается на меня. Очень зря. Потому что я как раз подготовил ещё один Ментальный удар. Доспех Ротанова разлетается, а я следом я провожу бросок и роняю его.
Парочка крепких простолюдинских ударов кулаком по морде, и барон опять на грани потери сознания.
Встаю, отпинываю прочь шпагу Владимира и заставляю его встать на колени. Денис подходит, крепко сжимая револьвер.
— Давай, — говорю. — Мне нельзя, я же холоп и всё такое.
Окунев хрустит зубами и медленно поднимает револьвер, приставляя его к затылку Ротанова. Ствол заметно дрожит.
— Стреляй, — спокойно говорю я.
— Сейчас… — цедит тот.
— Ну! — орёт Владимир. — Не тяните, сопляки!
— Я не могу, — почти шепчет Денис. — Ярослав… Давай ты. Я никому не скажу.
— Что же вы⁈ Боитесь⁈ — продолжает надрываться барон. — Ну же, убейте меня! Только знайте, род Ротановых ещё…
Пожимаю плечами, беру руку Дена в свои и давлю на его палец сверху.
Выстрел. Что там «ещё» род Ротановых, мы не узнаем.
Да и нет теперь никакого рода. Оба последних мужчин убиты и лежат рядом друг с другом на окровавленном снегу.
— Спасибо, — еле слышно говорит Денис.
— Совершенно не за что. Сделаем вид, что ты сам. Я просто тебя подбодрил.
Парень медленно кивает, не сводя глаз с простреленной головы барона Владимира.
Через несколько часов, уже затемно, мы подъезжаем к поместью Окуневых. Я голоден, как волк, и неимоверно хочу женщину. Согласен на почти любую. День был очень тяжёлым, начиная с ритуала и заканчивая, тьма меня пожри, самой настоящей смертью. Плотские утехи мне просто необходимы, чтобы снова ощутить себя живым.
Денис по дороге позвонил отцу по мобилету, поэтому барон Окунев уже в курсе, как всё закончилось. Как по секрету сказал мне Ден, Олег изначально думал, что может случиться нечто подобное. Потому и отправил с нами отряд гвардейцев.
— Интересно, как твоя невеста отреагирует, — говорю я.
— Маргарита ненавидела отца, да и брата тоже. Отчасти это всё был её план, — Денис тяжело вздыхает. — Она получит что хотела. Знаешь, Ярослав, только никому не говори. Порой меня пугает, какая она. Жестокая, холодная, расчётливая…
— Ага, я тоже офигел, когда в первый раз увидел её настоящую, — киваю. — А что она хотела?
— Разве не очевидно? Остаться единственной наследницей.
— Так ведь остались ещё мать и сестра… — вспоминаю тех женщин, что видел в деревне.
— Мать Маргариты давно умерла. Та женщина из деревни даже не была официальной женой Владимира, так что никаких прав не имеет.
— Вот как.
Вспоминаю, что Маргоша предупредила меня о засаде. Она наверняка знала, что там будет Велимир. Рассчитывала, что я прикончу её братца там, в лесу? Я пощадил его, но Велимир всё равно недолго прожил. Как говорит Денис, убить и его, и барона было частью плана.
— Денис, как ты считаешь, я теперь друг рода Окуневых?
— Думаю, да, — парень смотрит на меня, слегка удивлённый. — Ты проливал за нас кровь и чуть не погиб. Конечно, теперь ты друг рода.
— Тогда объясни мне кое-что, как другу. Почему твой отец на самом деле хотел уничтожить Ротановых?
— Да у них с Владимиром была давняя вражда… Точных причин не знаю, но они друг друга с молодости ненавидят.
— И всё? Он хотел его убить из-за юношеских ссор?
Ден молчит, поджав губы. Видать, я спрашиваю что-то такое, что мне знать не положено. Придётся чуть-чуть надавить. Денис, как и сказал его отец, человек мягкий, легко сдастся.
На всякий случай опускаю руки между коленей и незаметно делаю нужные жесты, призывая печать Убеждения. Она сложная, зараза, и маны много жрёт. Но я хочу знать, в чём дело. Потому что кажется, что я, не подумав, ввязался в какую-то хитрую авантюру.
— Денис, мы же свои, — с улыбкой кладу руку ему на плечо. — Расскажи, я должен понимать, за что чуть не умер.
Не сразу, но Денчик раскалывается:
— Дело в интернате, где ты вырос. Формально он до сих пор считается родовым поместьем Ротановых и находится в залоге у государства. Если бы семья нашла достаточно денег, они могли бы выкупить здание и земли.
— Ага. И теперь… дай секунду подумать… Теперь Маргарита заявит свои права, войдёт в род Окуневых через брак с тобой, и на ваши деньги выкупит интернат?
— Там ещё
