Но Самсон лишь вновь отрицательно мотнул головой:
— Плохая задумка.
— Ну раз плохая… Что же, видимо, разговора у нас сегодня не получится… А жаль.
Даниил неспешно встал и потянулся, размял немного затекшие ноги — после чего вновь протянул бурдюк с мускатом варягам:
— Хотя бы вино примите? Не отправлено — могу хоть сейчас отпить!
Кажется, взгляд безмолвного Микулы оживился — впервые за все время разговоры! Но Роман вновь отрицательно покачал головой:
— Не стоит, мы не пьём в походе. Да и твоим людям не советуем увлекаться хмельным.
Белику осталось лишь кивнуть на прощание — после чего, развернувшись к выходу из лагеря гвардейцев, он двинулся прочь от костра оказавшегося столь упертым и несговорчивым Самсона… Хотя при этом капитана не покидало чувство, что Роман явно что-то не договаривает!
В любом случае, об отделении от войска крестоносцев пока что не стоит даже и мечтать… А жаль — хоть и есть свой риск в разведке этакой средневековой «батальонно-тактической» группы, но Ромка был бы все время рядом! А там уже и «интел» по идее со дня на день закончит работу над вирусом — и подаст сигнал…
Утро стоянка варангов встретила в мире и спокойствие: ночью сарацины не предприняли никаких попыток помешать крестоносцам праздновать, не заметили дозоры сельджуков и с первыми лучами солнца… А потому русичи принялись мирно трапезничать захваченными у турок трофеями. В ход пошёл манакиш — подсушенные пряные лепешки из пшеницы с тмином и бастурма, вяленая говядина. В сущности — таже солонина, при изготовление которой, однако, используются также и специи… А потому она будет все же повкуснее. Помимо этого пришлись ко столу и обжаренные в масле нутовые шарики, способные храниться какое-то время после приготовления… И сухофрукты, редко попадающие в походную пищу даже варангам! Но сарацины их уважают и часто берут с собой… Оставив же все запасы еды в захваченном крестоносцами лагере, они, выходит, «угостили» ими и русичей Самсона!
…Воины Романа уже расцепили телеги и принялись седлать лошадей, когда с ночной стоянкой варягов поравнялся отряд рыцарей чуть менее, чем из четырёх десятков всадников. Им бы проехать мимо — да видно подлечить утреннее похмелье было нечем, и вожак крестоносцев злобно закричал на ломанном греческом, даже не пытаясь сбавить тон:
— А-а-а! Вот и трусливые ромейские бабы! Бородатые бабы, навесившие на себя сверкающую рыбью чешую! Где вы были вчера, трусы, когда мы рубили сарацин⁈ Как всегда, отсиживались в тылу? Только и можете, что уговаривать сдаться Комнину уже разбитых нами сарацин…
Манглабит, в первые мгновения порывавшийся было достойно ответить, в итоге просто плюнул на хмельного склочника — хочет языком почесать, пусть чешет. Как говорится, собака лает…
— Эй ты, я к тебе обращаюсь! Я Балдуин Булонский, граф Вердена и брат герцога Нижней Лотарингии! Не смей молчать, когда я к тебе обращаюсь!
Несмотря на подпитие, склочник безошибочно определил в Романе старшего — и даже двинул коня в сторону манглабита… Последний же, не обладая ангельским терпением, постарался все же ответить спокойно — но с достоинством:
— Вчера мои варяги помогали отразить атаку сарацин на лагерь норманнов. А дозорная сотня прониариев целиком пала в перестрелке с множеством турок, не свернув с пути и не сбежав от более сильного врага… Ты несправедливо обвиняешь наших воинов в трусости, Балдуин Булонский.
Но ответ Самсона лишь сильнее раззадорил графа Вердена, как видно, сознательно нарывающегося на драку:
— Сотня ромеев погибла, не бежав, а рыцари показали туркам спину⁈ Об этом ты говоришь, пес⁈ Обвиняешь славных воинов Христа в трусости⁈ Ну так я спрошу с тебя за твои слова!
Роман, тончайшая плотина терпения которого давно уже готова была обрушиться, с не меньшей яростью в голосе ответил:
— Ну так иди и спроси! А то лишь языком молотишь…
Балдуин, только и ждавший этого мгновения, тотчас обнажил меч — и ловко спрыгнул с коня, свирепо скалясь… Также, вполне уверенно двигаясь, граф с победным ревом сорвал с седельного крюка булаву, перехватив её левой рукой!
Микула, столь же свирепо оскалившись, двинулся было вперёд, тотчас схватились за мечи рыцари Булонского — а русичи за древка топоров и соленарии, принявшись быстро натягивать их тетивы… Однако, вскинув руку, Самсон яростно взревел:
— Стоять! Я сам…
После чего он обратился уже к графу:
— Один на один, Божий суд — и до первой крови.
— Хах, Господь вскоре покарает тебя за ложь и дерзость, ромей!
Манглабит уже молча и неспешно оголил отцовский клинок, смотря в глаза замершего чуть поодаль графа — ухмыляющегося с таким видом, словно он уже пустил кровь варангу! Ну ничего, там видно будет, чья возьмёт… Самсон также потянул из-за пояса древко секиры — но ещё не успел он вытащить топор, как Балдуин ринулся вперёд!
— А-а-а-а-а!!!
Острие вражеского меча вспороло воздух в вершке от глаз успевшего отпрянуть манглабита, а навершие полетевшей вдогонку булавы опасно загудело над самой его макушкой… Но сотник успел нырнуть под удар Балдуина — и тут же рубанул от себя, от души полоснув лезвием отцовского клинка чуть выше колен крестоносца! Тот вскрикнул от боли, оступившись и потеряв равновесие — а Самсон, пружинисто выпрямившись, ударил ещё раз: сверху-вниз, по левой руке противника! И если первый удар не прорубил кольчужных чулок графа, то второй вышел куда как более сильным — перерубив и плетение хауберка, и стеганный гамбезон рыцаря… Меч Добромила окрасился вполне себе красной, а вовсе не голубой кровью Булонского, закричавшего ещё сильнее — и выронившего булаву… В то время как сам Самсон сделал шаг назад — и примирительно опустил клинок:
— Довольно. Первая кровь пролилась, и я не вижу причин продолжать поединок…
Быть может, будь Балдуин полностью трезв и не мучай его раздражающее похмелье, он признал бы свое поражение… Но слова сотника словно разъярили его ещё сильнее! Злобно оскалившись, Булонский внезапно для Самсона, размашисто рубанул мечом — едва ли не достав Романа, и вынудив его поспешно пятиться! А потом ещё и ещё — так, словно граф и не чувствует боли, лишь придавшей ему сил! Клинок Балдуина режет воздух с пугающей скоростью — и сотник русичей продолжает вынужденно отступать…
— Бейся со мной, трус! Бейся!!! Сын шелудивого пса!!!
Вот это граф сказал зря. Поймав просвет в чехарде ударов рыцарского клинка, на солнце мелькающих смазанной молнией, Самсон шагнул вперёд… Но в этот же миг Булонский изменил направление удара, и рубанул сверху-вниз! Не иначе как Балдуин готовил эту атаку заранее… Но рухнувший сверху меч Роман успел принять на скользящий блок собственного клинка, вскинув его к голове — и тотчас шагнув влево. Сталь оглушительно лязгнула, высекая искру! И удар Балдуина соскользнул по острию меча, направленному к земле — провалив вновь потерявшего равновесие рыцаря… А манглабит, действуя на одних лишь заученных рефлексах, развернулся вполобота — и уже вдогонку рубанул по шее Булонского! Удар сверху-вниз получился что надо — вогнав кольчужные кольца прямо в плоть крестоносца, и сломав тому шейные позвонки…
— Он убил Балдуина!
— Убил графа!
— Смерть ему!
— Смерть!!!
Рыцари из сопровождения Булонского выхватили мечи, развернув коней к Самсон — намереваясь тотчас налететь на манглабита! Но их дестриэ не успели сделать и пары шагов, как запели тетивы соленариев, отправляя болты в упор… Все было кончено в считанные мгновения: щиты валлонов, способные спасти их, были перевешены за спины. А варанги уже достаточно поднаторели во владении самострелами — чтобы с пары десятков шагов первым же залпом смеси три дюжины всадников…
Однако к месту скоротечного боя уже спешат рыцари Танкреда, слишком поздно заметившего стычку Булонского и Самсона. Стрелки тотчас принялись перезаряжать соленарии, а прочие варанги схватились за сулицы… Но Танкред неожиданно для всех остановил своих всадников — и направился к русичам в одиночку, с напоказ поднятыми, пустыми руками. Тогда и Роман поднял левую руку с ракрытой ладонью, успокоив ратников — после чего издали обратился к норманну:
