Я в прихожей извлёк из кармана куртки коробочки с привезёнными из Москвы духами (потратил на них в столице львиную долю десятикопеечных монет, извлёчённых дома из копилки-бутылки). Маме подарил стильный чёрный флакон духов с медовым восточным ароматом «Magie Noire — Lancôme». Волковой вручил духи с весенним цветочным запахом «Anais Anais — Cacharel». Нине Владимировне мы с мамой презентовали набор махровых полотенец. Алине мама вручила красный тюбик с «итальянской» помадой — в ответ получила набор теней с броской надписью «Paris». Меня родительница порадовала модным индийским мохеровым шарфом (красным, в крупную чёрную клетку). Алина мне презентовала польский галстук-самовяз с мелким узором «шахматная доска».
Под песни советской эстрады я на пару с Ниной Владимировной опустошил графин с ликёром. Разделался с курицей: не остановился, пока от птицы не остались лишь кости. Сам удивился, как в меня поместилось столько еды — мой желудок оказался бездонным. Мама и Алина выпили две бутылки шампанского. И хором подпевали выступавшим на экране телевизора артистам. За праздничным столом мы просидели до половины четвёртого утра — пока не завершился «Голубой огонёк». Затем мы с Алиной проводили домой мою маму. Я целовался с Волковой в своём подъезде рядом со старой надписью «Котёнок, я люблю тебя!» (после ликёра я почувствовал себя подростком). Вернулись к Алине. На пятый этаж поднимались торопливо — спешили поздравить Барсика с Новым годом.
* * *
Зимние каникулы после Нового года я провёл у Волковой.
Домой в эти дни приходил, как на работу. Пил с мамой чай и в начале одиннадцатого усаживался в своей комнате за письменный стол. Работал над книгой до шести вечера.
Ровно в восемнадцать ноль-ноль прятал рукопись в стол, целовал маму и возвращался к Алине.
* * *
Зимние каникулы промчались ожидаемо быстро. Но прошли продуктивно. Я исписал очередную тетрадь. Придумал музыку для нового Алининого стихотворения (получилась неплохая песня). Четвёртого января вместе с Волковой погулял на дне рождения у Надюхи (подружки Руслана Петрова) — мы с Алиной устроили для именинницы небольшой «концерт по заявкам».
* * *
В первый учебный день нового года я проснулся с тем же унылым настроением, какое было сегодня у большинства школьников Советского Союза. Увидел отпечаток своих эмоций и во взгляде дожидавшейся меня на лестничной площадке Лены Кукушкиной. Услышал нотки грусти в голосах пионеров, толпившихся у входа в школу.
А в гардеробе я столкнулся с взъерошенным Лёней Свечиным.
Лёня увидел меня — неуверенно улыбнулся.
— Привет, Котёнок! — сказал он.
И протянул мне руку.
Глава 15
Свечин проводил меня до класса.
— Котёнок, ты уже слышал? — спросил он. — Наташка Кравцова забрала из школы документы. Родители увезли её из Рудогорска. Наташкиного папаню отстранили от командования нашим погранотрядом!..
Во время классного часа Снежка подтвердила Лёнины слова о том, что мы остались без комсорга.
Новым комсоргом класса выбрали Васю Громова.
Уже на следующий день со мной здоровались все одноклассники (смущённо, будто нехотя), кроме старосты класса. Лидочка Сергеева по-прежнему не смотрела в мои глаза. Но она (по словам Алины) часто прожигала мне взглядом спину.
* * *
Шестнадцатого января, после вторых в этом году «детских танцев» Изабелла Коржа озвучила даты концертов ВИА «Солнечные котята»: двадцатого февраля и шестого марта. Белла сообщила: её мама уже заказала афиши, а продажа билетов стартует в кассе Дворца культуры с первого февраля. Ситуацию с репертуаром она не прояснила (список музыкальных композиций пока не утвердили). Но объявила, что я за выступлением ансамбля понаблюдаю из зрительного зала.
— Это ведь не танцульки для школьников, — сказала Корж. — Там будет всё серьёзно. А ты, Котёнок, не состоишь в штате Дворца культуры. Так что… сам понимаешь. Прости, Иван, но на концертах выступят только «Солнечные котята».
* * *
Сразу же после школьных зимних каникул вокально-инструментальный ансамбль Рокотова погрузился в работу. Алина каждый вечер (кроме воскресного) пропадала в репетиционном зале ДК. А по воскресеньям Волкова воспроизводила для меня и для являвшейся к нам Лены Кукушкиной заученный и отрепетированный за неделю материал, аккомпанируя себе на гитаре.
Я на репетициях ВИА появлялся нечасто: в январе был на них дважды — приходил туда по просьбе Рокота. В остальные вечера я работал над книгой (когда не пел на «детских танцах»). Финал романа приближался. Я уже прикинул, что допишу книгу в начале марта: в промежутке между первым и вторым концертами «Солнечных котят».
А в последних числах января радостный Рокотов сообщил, что директорша Дворца культуры «протащила через сито худсовета» почти всю заявленную для концерта программу рудогорского ВИА. Сергей признался, что не верил в такой удачный исход. «Не прошли», по его словам, только три песни: «Котёнок», «Гимн ПТУшника» и «Я рисую».
* * *
В начале февраля Алина напомнила мне об отправке стихов в Литературный институт.
— Погоди ещё немного, — сказал я. — Если ничего не прояснится раньше, то отправим твои работы в институт первого марта.
* * *
Пятого февраля на стендах около Дворцах культуры вывесили афиши концерта рудогорского ВИА «Солнечные котята». За два дня до этого я уже купил в кассе ДК три билета на оба концерта: для себя, для мамы и для Нины Владимировны Волковой. Прикупил билеты заранее не потому, что предчувствовал ажиотажный спрос на них — боялся, что позабуду о билетах, погрузившись в работу над финальными главами своего романа.
А в понедельник восьмого февраля о концертах уже судачили в нашей школе. Первым у меня спросил «лишний билетик» Лёня Свечин — я ответил ему, что «лишние» и все прочие билеты продают в кассе ДК. Одноклассники едва ли не на каждой перемене засыпали Алину вопросами о грядущем представлении; не скрывали зависть: Волкова на афишах значилась второй в списке участников ВИА «Солнечные котята» — после Сергея Рокотова.
По утрам меня развлекала рассказами о грядущих концертах Лена Кукушкина. Семиклассница рассказывала мне, как усердно «Алиночка» готовилась к выступлениям (Лена часто провожала Волкову на репетиции). Описывала мне Алинино концертное платье (я не сказал Кукушкиной, что уже видел его перед поездкой ВИА на фестиваль). Лена напевала мне по пути в школу песни из репертуара «Солнечных котят». Те самые, которые я писал под Алинин голос.
* * *
Пятнадцатого февраля, за пять дней до концерта ВИА «Солнечные котята», я вернулся из школы и увидел у себя под дверью Лену Кукушкину. Соседка семиклассница сидела на полу около небрежно брошенного портфеля. Шмыгала носом и лила слёзы.
Лена увидела меня — разрыдалась в голос. Я взбежал по ступеням, остановился в шаге от воющей девчонки. Не заметил на полу, на лице и на руках соседки следов крови.
Спросил:
— Что стряслось?
За руку поднял девчонку с пола. Семиклассница встала на ноги, размазывала по лицу влагу, трясла косичками. Смотрела на меня сквозь плотную пелену из слёз.
— Ванечка… — всхлипывала она. — Ванечка…
— Что случилось⁈ — повторил я.
Поставил на пол дипломат, взял девочку за плечи. Осмотрел соседку на предмет ранений. Не увидел ничего похожего на следы побоев — лишь покрасневшее и опухшее от рыданий лицо.
— Билееетов нет!!! — сказала Кукушкина.
Я нахмурился. Смотрел на жалобно блестевшие глаза соседки. Отметил, что Кукушкина не переоделась после школы. Она не сняла форму. Из-под её пальто выглядывал пионерский галстук.
— Каких билетов? — спросил я. — Где нет? О чём ты говоришь?
Лена сунула руку в карман, достала мятую трёхрублёвую купюру, показала её мне. Пальцы Кукушкиной дрожали. Банкнота с изображением герба СССР тряслась в её руке.
