кто? — озадаченно пробормотал беглец, уставившись на меня.
Я собирался было сказать, что бдительный гражданин, который случайно проходил мимо кабинета участкового, но подоспевший Осинкин меня опередил.
— Это член добровольной народной дружины, — на ходу придумал для меня подходящую легенду участковый. — Помогает нам отлавливать таких дебоширов, как ты, Зюзин. Зря бегаешь. Органы тебя везде найдут. Чего расселся? Вставай пошли в кабинет. Оформляться будем.
— Да не виноват я, начальник, — пробасил Зюзин, пошатываясь (то ли хмель из него еще не вышел, то ли от падения еще не очухался). — Я из командировки вернулся, а она с Борькой! С соседом. Вот я и дал в глаз.
— Какая, к черту командировка, Зюзин? — негодовал Осинкин. — Ты же сантехник в ЖЭКе!
А я-то думаю, кого он мне напоминает. Точно. Сантехника после удачного калыма. Вечно молодой и вечно пьяный. Чуть помятая одежда, переходящая в такое же лицо. Недельная щетина и широкая душа, вынужденная томиться в оболочке трубопроводчика и страждущая гаражных приключений с такими же не понятыми обществом и женами маргиналами.
— Командировкой мы называем аварийные выезды на другой конец города, когда сильные прорывы случаются, — пояснил Зюзин. — Там можно на всю ночь застрять.
Участковый подхватил его под руку и завел в кабинет:
— Ну дал бы в морду Борьке, зачем жене тумака отвесил?
Я зашел следом за ними. В по-ментовски уютном кабинете участкового на скрипучем стуле прикорнула чуть сгорбившаяся женщина. Под ее глазом красовался наливной синяк. Она шмыгала носом, то и дело промакивая глаза и щеки носовым платком.
Антураж кабинета Осинкина показался до боли родным. До эпохи «евроремонтов» в мою молодую бытность много таких кабинетов повидал. Простенькая неброская мебель из неубиваемой советской «полировки», старый насыпной сейф, покрытый бесчисленными слоями краски, деревянные стулья. На окне кривой фикус, на столе светильник с металлическим колпаком. Все выглядело точно так же и в девяностых, когда я только пришел в милицию. Лишь только початых пачек от «Доширака» в мусорной корзине нет.
Бич-пакет, майонез, кусок сала и кружка крепкого черного чая с тремя кубиками рафинада — вот самое распространенное обеденное меню участкового и опера тех времен. Плюс иногда пятьдесят грамм фронтовых. Но не водки. Водка дорогая, участковые спиртом делились. Много его в те времена по стране ходило. Заводы технарь гнали из опилок и налево продавали. Предприимчивые граждане торговали горячительным прямо из дома. Продавали только постоянным клиентам, либо колоритным личностям, по неряшливому виду и неполнозубым опухшим мордам которых, сразу было видно, что ни в каких в органах они не работают.
Но участковые тоже не лыком шиты. За литрушку изъятого спирта подсылали на закуп этих же самых алкашей и ловили за руку торговцев. Спирт изымался и направлялся на экспертизу. Естественно, до экспертов он доходил уже не первоначальной крепости, а после них становился еще более разбодяженным и после подписания соответствующего акта шел на «уничтожение».
Спиртоторговцы исправно платили штраф, участковый выполнял план по административке, а спиртовик продолжал продавать дальше. Прибыльное это было дело. Выручка все штрафы перекрывала. Особенно навариться можно было, если клиент шатался, как тополь на ветру, и ему, естественно, продавали разбавленный шмурдяк. Все равно вылакает и не поймет. Ему и так уже хорошо.
Я закрыл дверь кабинета изнутри и с интересом наблюдал за «криминальной» семейной драмой.
— Как бы я Борьке врезал? — негодовал обманутый муж. — Если этот гад рванул так, что тапки потерял. Не догнал я его! Медузу ему в портки!
Оу… А Зюзин морские ругательства использует. Может, и вправду на флоте служил. Не зря в тельняшке ходит.
— Да не слушайте вы его, Петр Валерьевич! — всплеснула руками женщина. — Не было ничего. Борис за солью зашел, а эта пьянь и слова сказать не дал. Сразу с кулаками в драку кинулся.
— Знаю я вашу соль, — прошипел сантехник-моряк. — От такой соли полстраны потом не своих ребятишек растят.
— Уймись, Зюзин, — поморщился участковый. — Прижми задницу.
Осинкин повернулся ко мне:
— Петров, возьми стул, сядь у двери. Вдруг этот архаровец опять на волю рванет. Пристегнуть его нечем. Ключ от наручников не могу найти. А я пока гражданку Зюзину опрошу, заявление с нее возьму.
Я кивнул, приставил к внутренней стороне двери стул и уселся на него, как охранник на проходной. Вернее, как сторож. У охранников оружие имеется.
Не знаю, зачем Зюзин драпанул. Побои на почве ревности — обычное дело. И в моем времени и здесь таких случаев масса. Эпохи разные, а люди одинаковые. Мужики ревнуют, когда любят. Бабы ревнуют, когда всегда.
Бывшая жена меня почему-то не ревновала. Разве что к работе. Пропадал, как гончий пес днями и ночами на службе. Поначалу она тихо всхлипывала в подушку, потом скандалы начались. А потом развод. Развод прошел тихо-мирно. Как в той песне. На кухне записка: «Не жди, останусь у Гали». Потом только узнал, что не Галя это вовсе, а ее новый начальник.
А вот что такое настоящая ревность я узнал позже. Спустя примерно год у меня подруга появилась. Я познакомился с ней на происшествии. Она потерпевшей проходила по квартирной краже. Бабенка видная, в разводе, дети взрослые. Когда я ее опрашивал, все вздыхала и сетовала на одинокую женскую долю, а сами глазками стреляла, и чаем с печеньками меня поила. Пожалел я ее. Остался в тот вечер с ней. А потом пожалел себя. Сначала, вроде, все нормально было. Как у людей. Поход в кино, пару раз в кафе посидели. Букетик даже прикупил. Секс. Хотя нет, секс вначале был, но неважно. А потом началось… Ревнивая оказалась до ужаса.
Когда ко мне домой приходила, в нее будто бес вселялся. Рыскала по квартире, искала следы соперниц. Первым делом проверяла сливы во всех раковинах на предмет наличия женских волос. Копалась в корзине с грязным бельем, изучала полотенца и простыни. Мыло рассматривала чуть ли не под увеличительным стеклом в поисках борозд от женских ногтей. В прихожей с пола на белые салфетки оттиски следов снимала. Шампунь свой женский (которым может воспользоваться моя потенциальная любовница) строго отмеряла. Всегда знала его остаточный уровень. Знала, где я храню презервативы и на телефон их снимала. Не только количество, но и даты выпуска, чтобы исключить
