Хочу заорать, но губы не слушаются. Хватит там спорить уже, я подыхаю!
Сознание то уносит меня во мрак, что выталкивает на поверхность. Глаза не открыть, как я не стараюсь. Вроде меня шевелят, раздевают. Резкая боль в плече выбивает стон.
Внутри поднимается бурая сила Нергала, символы ифритов бросаются на невидимую цель. Я понимаю только одно, что должен их удержать. Похоже сейдкона помогает мне, но чужие силы вдруг встают на защиту.
Хтонь, они откликаются! Я взываю к своей силе и отрубаюсь окончательно.
— Хрррр, — пытаюсь я ругнуться, очнувшись.
Во рту пересохло, губы намертво слиплись. Перед глазами все расплывается, вижу только теплый свет и промелькнувшую фигуру. По россыпи золотых волос понимаю, что это Ольга.
Она приподнимает мою голову за затылок, подносит кружку с холодной водой и я жадно пью, расплескивая половину по лицу и шее. Прощу еще и еще, пока не чувствую, как надувается живот.
Зрение понемногу восстанавливается. Чувствую я себя еще хуже, чем когда на меня упал дом. Все тело словно асфальтоукладчиком укатали несколько раз.
Небольшая комната, стены из белых досок, большой книжный шкаф, темным пятном выделяющийся у дальней стены. И окно, за которым непроглядная темнота. Я валяюсь на каком-то топчане, раздетый до пояса, густой мех шкуры подо мной щекочет голую кожу.
А надо мной склонилась Разумовская. Карие глаза совсем потемнели от беспокойства, а ореол растрепавшихся золотых волос подсвечивается лампой за ее спиной. Ну чисто ангел.
— Он очнулся! — девушка кричит, повернувшись в сторону.
Оттуда слышится шарканье и в двери появляется старуха. Боги, да ей наверно за сотню лет. Маленькая, морщинистая и высушенная почти до состояния мумии. Только светло-голубые, почти прозрачные, глаза горят огнем.
Старушка, неожиданно бодро шаркая, подходит ко мне, перекидывает свою седую косу за спину и, наклонившись, трогает лоб. Прикосновение теплой руки вызывает странное чувство, неприятное и приятное одновременно.
Я вижу слабое сияние, исходящее от нее. От него веет раздражением и недовольством.
— Ну вот, видишь, живой, — огрызается она на Ольгу, переводит взгляд на меня и добавляет уже спокойнее: — Ну и девка у тебя, бешеная! Орала тут так, что во всех мирах слышно было. Еще и ножом мне угрожала.
Я было хочу сказать, что не стоит дочь императора девкой обзывать, но вовремя осекаюсь. Видимо, пока я был в отключке, возникла языковая проблема.
— Вы Тира? — я дожидаюсь ее кивка. — Спасибо вам за помощь. И извините…
Наконец осматриваю себя. На плече свежая повязка, рана слабо пульсирует. Достали?
— А эта дрянь… — я указываю на бинты.
— Пулю я извлекла, — сейдкона хмыкает, снова злобно зыркнув на принцессу. — У девки она. Повезло тебе, неглубоко засела. Если бы эта еще под руку не лезла, быстрее управилась бы. Ну и намешано же у тебя всего, парень. Как ты вообще живой то… Ладно, поднимайся, я пока отвар приготовлю, тебе силы нужно восстановить.
Бабулька, осуждающе качая головой, уходит. Шаги стихают где-то в глубине дома, оттуда доносится звон посуды и ворчание.
— Не верю я ей, — Ольга шепчет, наклоняясь совсем близко.
Солидарен, хоть недоверие к местным ведьмам у меня прошло после встречи с Астрид. Не до конца, но все же та помогла. И мне, и Володе. И эта, получается, тоже помогла. Осталось проверить.
— Я попробую призвать силу. Меня может вырубить, так что не пугайся.
Девушка тревожно озирается, а я вижу, что она сжимает в руке мой кинжал. Кладу свою руку поверх, успокаивая. Эта особа не перестает меня удивлять. Угрожать ведьме оружием, ну кто бы подумал.
Но сейчас надо воспользоваться передышкой и проверить, могу ли я пользоваться даром. Похоже, что отключился только родовой. А я не додумался раньше проверить. Хотя, после того, как меня вырубило, не до экспериментов было.
Сейчас же мы в безопасности, насколько это возможно. И теперь наличие силы будет решающим фактором. Либо она ко мне вернулась, либо нам придется по этим лесам еще долго бегать.
Я откидываюсь на спину, прикрывая глаза. Отгоняю все физические ощущения — слабость и боль. И очень осторожно тянусь к источнику. Сила словно и сама уже боится откликаться, она неохотно поднимается и окутывает меня, принося облегчение.
Меня начинает мутить, усталость наваливается разом, ноют кости. Но следов той мерзости, что оплетала меня из раны, нет. Да и силы немного, будто эта дрянь ею питалась. Зато символы с радостью отзываются, готовые к пиршеству.
Так, спокойнее, вы и так чуть добрую бабулю не сожрали. Хм, а вот это интересно… Еще один всплеск, исходит от Ольги. Открываю глаза и смотрю прямо на лезвие. Кинжал слабо светится. Голубым туманом, подобным тому, как было под землей у двергов.
Непростое оружие, судя по всему. Я протягиваю руку и девушка отдает мне кинжал, вздохнув. Кручу его, разглядывая, но ничего необычного, кроме затухающего света клинка, я не вижу.
— И? — нетерпеливо спрашивает Ольга.
— Порядок. Правда слабость такая, что пока стоит быть осторожнее. Что тут случилось?
— Не знаю, — она передергивает плечами. — Но мне тут не нравится. Я ей пыталась объяснить, что с тобой. Как могла. Затащила тебя внутрь, она что-то делать начала, бормотала заклинания, травы жечь стала. Я ей в рану указываю, а она отмахивается. А я чувствую, что-то не так, срочно нужно действовать. В общем, пришлось настаивать доступными средствами… — принцесса смущенно смотрит на кинжал. — Но я чувствовала, что ты на грани уже.
— Думаю, ты была права, — с трудом вспоминаю свой бред. — Но все же неудобно получилось. Тут моя вина, я даже и не объяснил тебе толком, к кому мы идем.
— Извинюсь, не проблема, — усмехается девушка. — Но ее отвары пить не буду, не нравится она мне и все тут. Может тебя она на ноги и поставила, но я так рисковать не могу.
Я молчаливо соглашаюсь. Да уж, мне бы такую расчетливость. Императорская дочь нравится мне все больше и больше. Я уже не уверен, кто тут кого спасал.
С другой стороны — какой у меня выбор был? Идти к ярлу без возможности защититься? Я не наследник престола, могу и рискнуть своей шкурой. Потому что нам нужно выбраться.
— А как с твоей силой? — спрашиваю, поднимаясь.
— Кажется, действие проходит. Слабый отклик есть, но толком ничего сделать не могу, — Разумовская начинает светиться, действительно еле заметно. — Я не пробовала ни с кем связаться, пока ты не очнулся. Но не думаю, что хватит силы на большое расстояние.
Вот молодец, что дождалась. Теперь нужно действовать всем вместе. Нахожу в рюкзаке чистую рубашку, не зря мы пошуровали в доме лесорубов. Теперь я вижу смысл в нескольких чемоданах гардероба.
Где они только сейчас… Как бы не встретить драуга в моем костюме для светских мероприятий. Но вроде, когда мы уходили на охоту, ярл посылал своих людей к месту аварии. Может хоть часть моей одежды ко мне вернется. Я в этих безразмерных рубахах уже чувствую себя дрыщем.
— Я пойду поговорю с сейдконой. Ты лучше побудь здесь, нечего ее лишний раз нервировать.
Девушка обиженно сжимает губы, но вздыхает и отмахивается:
— Иди уж. Я, возможно, и правда слишком, ммм, настойчиво себя вела. Только вот его, — она кивает на кинжал: — она по-настоящему испугалась. И не потому что я его к горлу приставила.
Смотрю, не только у меня паранойя временами переусердствует. Я только хмыкаю в ответ, качая головой. Может, бабуля почувствовала эту странную силу двергов. А может и правда просто перепугалась. Но, пожелай она нам навредить, эта зубочистка ее не остановила бы.
Я иду на звук непрекращающегося все это время ворчания сейдконы. Выхожу в крошечный предбанник у входной двери, а за ним в распахнутую дверь кухни. Тут, как и у ее коллеги, обстановка уже более специфическая.
Под потолком висят пучки трав, уйма полок и банок с сушеными ягодами, цветами и растениями. Ворона только в углу нет, а так почти кухня-близнец. Печка с чайником, стол, заваленный утварью и ступка, в которой Тира что-то усердно перемалывает.
