С виду девушка совершенно здорова и не ранена. Никаких следов изнеможения и страданий на лице, наоборот — румянцем сияет. В золотых волосах тоже тонкие косы, а одета она хоть и в просторную мужскую рубашку и какие-то холщовые штаны, но все чистое и целое.
В общем, на угнетенную пленницу совсем не похожа.
— В порядке, — продолжает улыбаться она. — У меня, Белаторский, не меньше вопросов, но боюсь ответов не так много. Но для начала…
Она подходит к приземистому шкафу, открывает дверцу и, наклонившись, начинает там рыться, выкидывая содержимое прямо на пол.
— Для начала надо их всех спеленать, — киваю я и выглядываю на улицу.
Тот, которого я уложил, не шевелится, второго отсюда не видно, но не думаю, что он в состоянии сбежать. Затащить здоровяка в дом оказывается не так просто. Весит это тело далеко за сотню. Принцесса, пока я вожусь, втаскивая здоровяка в дом, находит моток толстой веревки.
В руке тут же стреляет пронзительной болью и я чувствую, как намокают бинты. Со вторым уже прошу помочь. Мы его подхватываем под руки и просто волочем по земле.
Крепко связываем четверку и усаживаем в ряд у дальней стены. Натопленное тепло выдувает ночной мороз и я прилаживаю вынесенную с петель дверь, постаравшись не оставлять щелей.
— Рассказывай, — говорю я, осторожно раздеваясь и достав из рюкзака аптечку.
— Да особо нечего, — Ольга обследует кружки на столе, принюхивается и делает из одной глоток, поморщившись. — Была на приеме во дворце у великого князя литовского. Стало дурно, подумала, что от духоты. Пошла на свежий воздух и все. Очнулась я уже здесь.
Она замолкает, смотря на меня с ужасом. Я уже успеваю раздеться по пояс и добраться до раны, избавившись от окровавленных бинтов. Пластырь слетает вместе с ними, открывая дыру. Снова идет кровь, расползается синяк, а края воспалены.
Допрыгался, чего еще было ожидать после такого «лечения». Ольга трясет головой, приходя в себя и начинает суетиться. Гремит посудой, находя чистую глубокую тарелку, наливает туда кипяток и усаживает меня за лавку у стола, занимаясь моей раной.
Я только расслабленно откидываюсь, оперевшись на стол. Тепло, светло, уютно и тобой занимается красивая девушка. Хоть минуту можно насладиться.
Но наслаждаюсь я секунду. До того самого момента, когда она начинает промывать рану. Делает это она тщательно и совершенно не обращая внимания ни на кровь, ни на мое сдавленное шипение.
Пока она сосредоточенно вкалывает мне еще порцию антибиотиков и обезболивающего, любуюсь ее лицом, которое так близко. Разумовская от усердия прикусывает губу и прищуривает глаза, что у меня вызывает умиление, не смотря на боль, которую она причиняет.
Она бросает быстрые взгляды, смотря то мне в глаза, то на шрам на обнаженном теле. Но не отвлекается и ничего не говорит, так что я нагло пялюсь на нее, пока она не заканчивает, разрумянившись еще больше.
— Спасибо, — благодарю я, на мгновение прикрывая глаза.
Рана ноет и зудит, но боль немного отступает. Девушка скрывается за дверью в другую комнату и возвращается со свежей рубашкой. Моя уже вся в крови, кидаю ее в печку, разворошив кочергой пылающие угли.
— Тут есть еще кто-то? Сколько людей ты видела? — короткая передышка помогает собраться с мыслями.
— Только этих четверых, — она кивает на связанных. — Больше никого не было, но каждый вечер они связывались с кем-то по рации. Судя по короткому разговору, просто докладывали, что все в порядке.
— Они что-то тебе говорили?
— Говорили, много чего и, скорее всего, поначалу в основном ругались, — Ольга усмехается. — Да только языка не знаю, так что у нас возникли некоторые проблемы с общением. Первые несколько дней я пыталась сбежать, но…
Она пожимает плечами, тяжело вздыхая.
— Игорь, я не могу призвать силу. Меня чем-то накачали, каким-то дрянным отваром, что они пихали в меня каждый день.
Что же, это логично. С ее то мощью, я боялся, что ее будут накачивать чем похуже. Иначе было не объяснить, каким образом можно удержать девицу, умеющую воплощаться в бронированную летающую махину.
— А где мы вообще? И как ты меня нашел? — теперь она начинает допытываться.
Я рассказываю ей всю историю. И про разговор с императором, и про родителей, и вообще всю эту безумную затею. Приходится и про дар свой рассказать, потому что первый же вопрос звучит «почему ты?». К демонам уже скрывать, знают спецслужбы и император, узнает и она, рано или поздно.
То, что принцесса не самая классическая, я понял еще в пустыне. Ну а сейчас окончательно убедился, выслушав и ее историю.
Когда девушке не удалось пробиться силой физической, она подключила мозг. И начала вести себя хорошо, втираясь в доверие к «лесорубам». Кроме того, что ее заставляли пить какую-то дрянь, вели они себя цивилизованно. Явно было указание не вредить и беречь, по возможности.
Принцесса мило улыбалась, вздыхала, послушно пила отвар и напоказ скучала. Выучила несколько простых слов вроде «да», «нет» и «спасибо». В итоге ей разрешили прогулки в лесу, где она в лучших женских традициях, собирала букеты, слушала птичек и пела песенки.
Вот только букеты были непростые. У наследницы престола образование очень многостороннее, в том числе увлекалась она и ботаникой. Короче говоря, нашла она в заповедном лесу то ли травы, то ли цветы какие-то. С сильным снотворным эффектом.
Высушивала она их в местах, куда мужик не сунется. В средствах женской гигиены, в общем, которые ей любезно предоставили. Ну и сближалась с похитителями, усыпляя их бдительность.
Так что я ворвался в разгар операции по самоспасению, когда травки те уже начинали действовать. В том числе и в кружках парней, что у костра на улице грелись.
— И что ты собиралась делать дальше? — задаю я вопрос после того, как она заканчивает. — А если бы была в сотнях километрах от людей вообще?
— Ну об этом я не думала, — Ольга легкомысленно хмыкает. — Собрала бы провианта побольше и пошла. Для начала по тропе, которая тут рядом есть. Ну не сидеть же мне и не ждать, пока кто-то придет и спасет меня!
Понятно, уровень планирования у нее примерно мой. Но решительность ее мне нравится. А теперь, все же, стоит хорошенько подумать, что делать дальше.
— Кто из них по рации связывался? — указываю я на бездыханные тела.
Главным оказывается самый здоровенный. У амбала не хватает части уха и явно не единожды переломан нос. Это он дрых на столе, и ему досталась самая большая доза снотворного.
Приводить в чувства его приходится долго. Даже командирский хук не помогает, только отбиваю себе руку. В итоге я окатываю его ледяной водой из колодца за домом и это заставляет парня открыть глаза.
Но разговора у нас с ним не получается. Он лишь злобно зыркает и на все вопросы посылает к Хель. А на Ольгу смотрит с какой-то детской обидой. Обещает мне, что переломает ноги, а принцессу… В общем, костяшки я отбиваю окончательно, отправляя его в забытье.
Что-то получается добиться только от последнего, которому Разумовская косы заплетала. Впрочем, он толком ничего не знает, но пугается, узнав кого они тут стерегли. Связного не видел, знает только, что ждали то ли особого знака богов, то ли заказчика.
Девушка заваривает им всем свой фирменный чай и они снова засыпают, посапывая. А мы сидим и думаем, что делать дальше.
— Вас же должны искать, — Ольга усиленно морщит лоб и трет виски. — Ты сам сказал, что должен каждый день отчитываться. И что тут группа есть. Сколько уже прошло? Два дня?
Я уже об этом думал. Подмогу нам не вызывать, но должны же там зашевелиться. Хотя я сам написал куратору, что связи может не быть. Проклятая конспирация. Сколько Елизавета будет ждать, прежде чем поднять тревогу? Учитывая, что новость о завале дороги известна, наши тоже могут подумать, что стоит переждать непогоду, а не палить нас сразу.
Участие ярла или его приспешников во всем этом неизвестно. Доказательств никаких нет. И нас слишком мало, даже если рассчитывать на то, что друзья в порядке. Если это дело рук хозяина земли, то мы попали. Слишком много у него людей.
