— Помню это дело. Этот Ковалевский «петрашевец». С ними у меня разговор короткий. Я подписал ему десять лет ссылки в Иркутск.
— Человек просто немного запутался в политических взглядах. На воле он принесет гораздо больше пользы…
Император нахмурился:
— Нельзя вольнодумцам слабину давать. Это я еще тогда, в декабре 1825 года понял. Жесткость еще могут простить, но слабость никогда. Это вольнодумство как заразная опухоль, которую нужно сразу удалять хирургическим путем…
— Полностью согласен, ваше Императорское Величество. Но я бы мог взять Ковалевского на поруки.
— Я пересмотрю это дело. В порядке исключения сократим вашему Ковалевскому срок на пять лет.
— Благодарствую…
— Но если он вновь возьмется за старое — поедет в Сибирь уже на пожизненный срок…– вздохнул император. — Хорошо, ступайте, Никитин… впредь надеюсь на вашу честность и порядочность. И всегда помните, что вы теперь доверенное лицо императора.
Я слегка поклонился и быстро вышел из кабинета.
Когда мы с Аглаей возвращались из Эрмитажа, заглянули в торговую лавку. Я купил супруге парадный бежевый редингот, которые сейчас чрезвычайно модны в Петербурге, новую юбку и плащ. По дороге в гостиницу Аглая спросила:
— Андрей, ты так и не рассказал о своем визите к императору.
— Аглаша, Николай Павлович сделал мне важное предложение.
— Какое еще предложение?
— Скоро мне придется уехать на Николаевскую судоверфь, военным инженером. Будем строить боевые корабли.
— Разве… кроме тебя некому строить боевые корабли?
— Скоро понадобится очень много кораблей. Будет сильный Флот — будет и сильная Россия.
— Вы — мужчины, ваше дело сталь и свинец… так еще дед говорил. Я не буду тебя отговаривать, Андрюша… стройте свои корабли.Тем более, если сам император наказал. Только бы проклятой войны не было…
Я заметил, что супруга слегка расстроилась. Когда мы почти подошли к гостинице, Аглая спросила:
— А какой он, император? Говорят, огромный, как царь Петр?
— Высокий, но наш Герасим повыше росточком будет. Мы с Николаем Павловичем даже наедине немного побеседовали.
— Да ты что, Андрюша!
— Я за инженера Ковалевского просил. Думал освободит… но нет, только срок сократил.
— Сумасшедший ты… царь-батюшка не любит политических. Матушка мне как-то говорила, Николай Павлович только Пушкина из ссылки освободил, он страсть как не любит вольнодумцев и мятежников… все же знают что произошло, когда император только на престол входил…
— Аглая, а ты что думаешь, разве справедливо, когда один крепостной, а другой барин? А если взять какого графа, тот вообще за всю жизнь палец о палец не ударит, а живет в роскоши…
— Что же… так Господь рассудил. У каждого своя доля. Вот и я бы наверняка всю жизнь была крепостной, если бы не встретила тебя… Андрюша, я вчера еще сказать хотела…– Аглая остановилась и внимательно взглянула на меня.– Дитё у нас будет…
— Так это… радость-то какая! Девочка моя…
Я обнял супругу и поцеловал в губы. Она ответила на поцелуй и крепко прижалась ко мне.
Мимо прошла пожилая женщина в модной шляпке и улыбнулась.
Утром я побрился, надел свежую рубаху, парадный сюртук, тонкие брюки-дудочки, вышел из гостиницы и направился в Адмиралтейство. Было ровно восемь. Что же, похоже, сегодня начинается новая глава в моей жизни…
Министр Меншиков встретил меня радушно. Оказалось, все бумаги на меня уже справили еще вчера. К десятому сентября надлежало явиться на Николаевскую судоверфь.
Князь вызвал контр-адмирала Алешина и предложил вместе съездить на судоверфь, посмотреть новый линкор «Архимед». С нами также поехал военный инженер Герман Бронский, крупный мужчина гренадерского роста.
Корабль действительно оказался впечатляющим. Мы прошли по палубе, инженер показал трюм, где расположили паро-винтовой двигатель. На линкоре оставили и паруса. Я внимательно осмотрел батарейные пушки и отсеки. На корабле еще стоял терпкий запах древесины.
— Корабль подобного класса только один в России? — поинтересовался я.
— Пока один. Но в Николаево недавно заложили под строительство винтовой линейный корабль «Цесаревич»,– произнес контр-адмирал.– Он будет еще больше. Сто тридцать пять пушек. Скоро сами увидите это чудо.
— Хотите знать мое мнение? Я считаю, совершенно ни к чему такое огромное количество пушек. Достаточно установить тридцать пушек, но чтобы они были убойные и наносили значительный урон кораблю противника. И вообще, пора начать эру железного судостроения. Деревянные корпуса кораблей плохо сочетаются с мощными паровыми двигателями.
— Железо будет ржаветь в морской воде,– возразил инженер.
— Достаточно покрытие железа несколькими слоями суриковой краски. Железные суда прочнее, долговечнее, обладают большей грузоподъемностью и скоростью. Хотя и значительно дороже по себестоимости.
Я осмотрел судоверфь. Неподалеку стояли еще два боевых корабля, деревянный фрегат и линкор, пока еще недостроенный.
— Предлагаю на тот линкор навесить броню и оснастить паровым двигателем. Для компенсации веса брони уменьшить парусность на треть и вдвое уменьшить количество пушек. Этот броненосец можно использовать для прибрежных рейдов, по потребности приходить в порт для загрузки углем.
— Какой броней предлагаете сделать защиту? — поинтересовался инженер.
— Борт на всю длину двумя поясами брони из кованых железных плит. Нижний пояс из плит толщиной 4–5 дюймов обеспечит плавучесть и защитит важные части корабля. Верхний пояс для защиты надводного борта и батареи из пушек. Но двигатель понадобиться мощный, не менее 1000 лошадиных сил…
— Да, господин Никитин…– усмехнулся князь Меншиков.– Если бы вы только знали, сколько это все стоит…
— Не волнуйтесь, Ваша Светлость, император Николай Павлович пообещал выделить значительные средства на Флот…
Вскоре Меншиков и контр-адмирал уехали в Адмиралтейство. Мы с инженером Бронским прошлись по судоверфи и остановились на причале. День сегодня выдался солнечный и ясный, что довольно большая редкость для Петербурга. С Финского залива дул легкий бриз.
— Андрей Иванович, как можно сочетать три фактора: скорость, бронированный вес и стрельбу? Думаю это совершенно нереально…
— Я думал над этим вопросом. И уже объяснял министру Меншикову, что скорость для броненосца не так уж важна. Мое предложение строить казематные броненосцы. Шестидюймовый пояс по ватерлинии, выше бронированный каземат с траверсами для восьми десятидюмовых орудий, плюс два орудия в носовом броневом щите и одно в корме.
— Десятидюймовые орудия? Это просто невероятно…
— Все это вполне возможно. Но чтобы тащить такую махину даже относительно небольшого размера, саженей на сорок, нужна паровая машина на пять тысяч лошадок.
— Пожалуй, таких еще нет даже во всем мире.
— Ничего, у нас еще целый год впереди… что-нибудь точно придумаем…
— Извините, господин Никитин, а что случится через год?
— Предположительно война с османами. Поэтому готовиться будем серьезно, по-взрослому…
* * *
Когда мы возвратились из Петербурга в Москву, сразу заехали на постоялый двор, где неделю назад оставили Герасима с экипажем. Вещи лежали в комнате, но самого Герасима нигде не было.
— Вы своего извозчика ищете? — в комнату вошел пожилой хозяин постоялого двора.– Он в полицейском участке, уже второй день.
— Где этот участок?
— Через площадь пройдете, сразу увидите.
— А за что его забрали?
— Там все и расскажут,– пожал плечами хозяин.– А за лошадок не беспокойтесь. Лошади накормлены и карета ваша в полной сохранности.
Вскоре мы вошли в желтое здание полицейского участка.
Сонный квартальный в помятом синем кителе оторвался от бумаг и подозрительно взглянул на нас.
— Мы за нашим извозчиком. Герасим, здоровенный такой…
— Он холоп ваш? — спросил квартальный.
