– Ты там не устала стоять, солнышко?
Пока стряпчий мучительно долго соображал, что именно ему сказал государь-наследник, из-за его спины совершенно бесшумно вышла царевна Евдокия. Поцеловала хозяина покоев в подставленную щеку, недовольно покосилась на согнувшегося в поклоне мужчину, после чего вытянула из-за спины правую руку с зажатой в ней небольшой рукописью:
– Можно ее почитать у себя?
Уткнувшийся взглядом в пол Филофей (на деву царской крови могут смотреть только ее братья и отец!) чуть ли не против воли зацепился глазами за буквицы новой скорописи, вытисненные на обложке из полированной кожи нежно-розового цвета.
«Жизнеописание Тэмуджина Есугеевича из рода Борджигин»[111].
– Можно.
– А эту?
Когда из-за тонкого девичьего стана показалась еще одна рукопись, стряпчий вновь не удержался и полюбопытствовал названием.
«Жизнеописание Владимира Святославовича из рода Рюрика».
– Нельзя.
Услышав отказ, юная красавица дрогнула губами и немедля убежала прочь, но только для того, чтобы быстро вернуться с новой книгой. Уже привычно мазнув взглядом по названию, Филофей буквально прикипел взглядом к обложке ВТОРОГО тома «Похождений Ивана-морехода». Того самого, на печатание которого митрополит Макарий так и не дал своего архипастырского благословения, к немалому огорчению множества князей да бояр царства Московского. Уж очень им понравилось сопереживать удачливому путешественнику! Опять же, перечисление богатой добычи, лихих поединков и фигуристых статей восточных красавиц так приятно горячило кровь…
– Нет.
Царевна, тихонечко вздохнув, унесла его обратно. А средний из братьев Колычевых едва не проводил ее взглядом, спохватившись в самый последний момент, благо что государь-наследник милостиво не заметил его почти совершившейся оплошки.
– Напомни мне, сколько воев тебя сопровождает в поездках.
Отринув пустое сожаление и прочие посторонние мысли, Филофей четко доложил о десятке надежных и крайне молчаливых боевых холопов.
– Сколько охраны возьмешь с собой, когда поедешь к этому твоему человечишке?
Моментально сориентировавшись, охотник за древними рукописями успокоил своего повелителя словами о полусотне опытных рубак. Осторожно передал в холеные руки невзрачный ларец с драгоценным содержимым, почтительно склонился напоследок… и тут же повторил это нехитрое действо еще раз, потому как в покои наследника пожаловал чем-то сильно недовольный царевич Иван.
– Ступай.
В третий раз поклонившись в пространство меж двумя сыновьями великого государя, Колычев быстро удалился и не смог услышать, как Иоанн Иоаннович жалуется на то, сколь сильно его замучили жестокосердные наставники:
– Мить, ну зачем мне италийское наречие знать, а? Может, поговоришь с батюшкой, чтобы меня от этой докуки освободили?
Мимоходом дернув сестру за косу и ловко уклонившись от ответного «приветствия» увесистой книгой, взъерошенный подросток продолжил изливать свое праведное возмущение старшему брату. Причем с таким напором и так громко, что даже отличающийся повышенным миролюбием Федор начал проявлять признаки явного неудовольствия.
– Чего разорался?
– Цыть, мелочь!..
Не вслушиваясь в легкую перепалку братьев и сестры, Дмитрий в несколько движений открыл дверцу напольного сейфа, расчистил одну из полок от кипы исписанных листов и под недовольное бурчание оголодавшего живота переправил на освободившееся место добытые стряпчим книги.
– Сам такой!!!
«Когда уже там в трапезную позовут? Черт, вот ведь звонкоголосая!»
– Не ты ли, брат мой…
Шум за спиной хозяина покоев утих как по волшебству.
– …пожелал самостоятельно прочитать новейшие труды об устроении каменных крепостей, искусстве их правильной осады и войсках нового строя? Или известнейший манускрипт с поэтическим названием «Цветок битвы»[112]?
Обернувшись к брату, Дмитрий насмешливо изогнул бровь, на что Иван тут же виновато отвел взгляд. Но от своей просьбы все равно не отступился:
– Так можно ведь и толмачам приказать, чтобы перевели?
– Хм. Да, тот же трактат «Новый труд» о болонской школе фехтования[113] и впрямь можно прочитать с чужой помощью.
Улыбнувшись, наследник достал из нижнего отделения сейфа небольшой томик в нарядной замшевой обложке и перебросил его в руки четырнадцатилетнего упрямца. Царевич книгу поймал, затем нехотя раскрыл. И тут же начал заливаться густым ярко-красным румянцем!.. Приоткрыл в растерянности рот, как-то воровато огляделся, перед тем как перелистнуть страничку, уставился в невидимую остальным гравюру жадным взором…
– Дуня.
Шагнувшая поближе к вздрогнувшему Ивану сестра тут же послушно вернулась на место, терзаемая муками неутоленного любопытства. Федор же, в отличие от нее, спокойно сидел на своем месте, с которого прекрасно можно было разобрать название заинтересовавшей (да, и его тоже) рукописи. Какие-то «Позы» Аретино?.. Надо бы запомнить…
– Ну что, брат ее ты тоже будешь читать с толмачом?
– Сэр! К вам просится Ричард Грей.
Привычно уклонившись от брошенной в него хозяйской туфли, доверенный слуга сэра Энтони Дженкинсона переставил две большие медные жаровни поближе к постели своего господина и невозмутимо уточнил:
– Сэр?
Посланник английской королевы и один из руководителей «Московской компании»[114] со страдальческим стоном открыл глаза и тихонько выругался, разом проклиная и неурочного гостя, пожаловавшего в несусветную рань, когда сон особенно сладок, и октябрьские морозы, выстудившие спальню так, что даже под двумя толстыми одеялами его все равно временами доставал зябкий холод, и варварские обычаи пировать с обеда и до поздней ночи, с обязательным спаиванием гостей до полусмерти… Но более всего – эту дикую восточную страну, в которой он застрял по воле Ее королевского величества Елизаветы Первой вообще, и влиятельных акционеров компании в частности!!!
– Сэр?..
– Проводи его в кабинет.
Присоединился к своему соотечественнику английский дипломат только через полчаса, но отнюдь не из-за лени. Что вы!.. Просто пока верный слуга грел над жаровней его одежду, сэр Энтони добросовестно выполнял предписание знакомого доктора медицины, заключавшееся в регулярном приеме внутрь небольшого количества горячего вина со специями. Надо сказать, что данная процедура спасала его не только от простуды, но и от частой утренней меланхолии вкупе с нередкими приступами жесточайшего похмелья.
– Я надеюсь, что причина, по которой вы оторвали меня от дел, действительно важная.
Ничуть не смущаясь сухим тоном и весьма неприветливым (а заодно и слегка помятым) лицом Дженкинсона, посетитель вежливо кивнул – празднование совершеннолетия наследника трона Московии для любого цивилизованного человека было не удовольствием, но прежде всего тяжелым трудом. Постоянные перемены блюд, обязательные тосты, никаких танцев и общения с прекрасными леди…
– Очень важная. Сегодня у меня был один любопытный разговор…
Невольно поморщившись от ноющей боли в висках (проклятая медовуха!) и затылке (все же не стоило вчера мешать пиво с вином), невольная жертва русского гостеприимства подумала: не повторить ли ей лечебную процедуру еще раз? Так сказать, для более явного результата…
– …с розмыслом Найфеном Кондратьевым, личным учеником царевича Димитрио Иоанновича.
Все еще находясь во власти видения небольшого кубка с вином, английский дипломат рассеянно поправил почтенного негоцианта:
– Два дня назад великий князь Московии сделал его своим соправителем, так что…
Пару раз сморгнув набрякшими веками, сэр Энтони вдруг преисполнился дружелюбной вежливости, попросив своего доброго приятеля Ричарда повторить еще раз: с кем он имел разговор?
– С розмыслом Найфеном Кондратьевым, личным учеником государя Димитрио Иоанновича.
– И о чем же вы говорили?
В полной мере насладившись достигнутым эффектом, Грей пододвинулся вплотную и принялся что-то тихонечко шептать, причем хозяин этому совершенно не возражал – иные дела огласки не терпят. Ну, почти.
– Что?.. Сколько?! Он хоть понимает, что́ просит?..
Негоциант на этот крик души лишь печально пожал плечами и после небольшой паузы продолжил свой крайне тихий монолог.
– Довольно, я вас понял. Тайна тульского уклада и новейшее оружие?.. Гм, неплохо. А фарфор, прозрачное стекло и зеркала? Особенно зеркала!..
– Он намекнул, что мог бы поговорить с теми, кто в этом разбирается. За соответствующее…
– Да-да, я помню. Проклятье!..
Вздрогнув от буйства чувств, вложенных в это короткое слово, Грей понимающе вздохнул. Да и то сказать – кому как не ему знать, насколько московиты жадны до серебра и золота… В свое время, отплывая в далекую северную страну, он лелеял планы отстроить там канатную мастерскую, дабы на месте выделывать крепкие веревки и канаты для корабельного такелажа. Во-первых, сырье на месте произрастания обойдется ему заметно дешевле. Во-вторых, готовый товар будет стоить куда дороже. В-третьих, в трюмы корабля плотно увязанных веревочных бухт поместится гораздо больше, нежели рыхлых тюков такой незаменимой для корабелов пеньки[115]. Тройная выгода!.. Увы, все его надежды и основательно выверенные планы разбило одно-единственное обстоятельство – в Московии, как оказалось, уже имелись казенные канатные и парусинные мануфактуры. А еще было «Товарищество Суровского ряда», уверенно подминавшее под себя всю торговлю необработанной пенькой и льном и строящее еще целую дюжину частных мануфактур. И ко всему (как будто этого было мало!) в Москве обнаружилось неприятное изобилие голландских, португальских и даже испанских негоциантов, слетевшихся на запах прибыли, словно вороны на свежий труп!..
