Из разговора с Геннадием Фролов узнал, что его бывший начальники и начальник Сортировки внезапно стал бывшим начальником станции. Все те удары, наезды и выговоры, которые плотным потоком валились на Петра, пока он работал замом, после его увольнения странным образом посыпались на Скрепышева. Год таких экзекуций, и тот волшебным образом превратился из начальника в заместителя. А начальника прислали со стороны. Скрепышев не тешил себя иллюзиями, что теперь от него отстанут. Как понял наш герой, сейчас его бывший начальник искал себе новое рабочее место, и находиться оно должно не в системе МПС. Ещё один железнодорожник разочаровался в своём высшем руководстве.
— Геннадий Владимирович, сочувствую, даже не представляешь, как я тебя понимаю. Сам всё это терпел шесть лет почитай.
— Но ничем помочь не можешь? Петь, не юли, говори прямо.
— Говорю прямо — тут здорово, тут нет того дурдома, который творится в МПС. Тут люди думают и говорят про деньги, а не про мифические качественные показатели. Вместо бюрократической бездушной машины бал правит такая же бездушная, но пипец какая эффективная капиталистическая машина. Но наше с тобой высшее образование и опыт сейчас никому никуда не уперлись. На работу возьмут, денег заплатят…
— И что? Сейчас какое-то сволочное «но» полезет.
— Верно. Но перспектив не будет никаких. Даже гарантий, что дадут до пенсии доработать. Тут чужие не нужны никому.
— А я как раз не чужой. Дядька жены бывший директор Чермета по производству. Чуть не второй человек на заводе был.
— Ну тогда всё еще хуже. Раз твой родственник из «бывших», то вряд ли тебя вообще возьмут на работу. А если по недосмотру возьмут… заклюют потом.
— Понял. Спасибо за прямоту. Тогда тут побарахтаюсь какое-то время. А потом свалю, как найду что-то приличное.
С одной стороны было немного жаль своего бывшего начальника, а с другой — Фролов помнил, как часто ему доставалось, при этом шеф практически никогда его не прикрывал. Скорее прикрывался заместителем. Сколько ревизий и проверок было им успешно пережито на больничном, сколько прошло разборов с расстрелом бедной тушки Фролова на трибуне позора… Только один раз Скрепышев его реально спас — когда между автосцепками раздавило составителя поездов. Хотя, в тот раз спасали Петра на более высоком уровне. Начальника станции было решено слить, а Фролова снова выгнали в отпуск задним числом, чтоб вообще было кому рулить станцией после расстрела руководства. Чудом тогда Скрепышев удержался, а потом и Фролов вынырнул. Политика — мерзкая штука. И даже какая-то нотка злорадства промелькнула в душе — без Петра на Сортировке стало не шибко хорошо всё. Мелочь, а приятно.
Октябрь теперь не был предвкушением праздника Великой Октябрьской и одновременно ноябрьской Революции. Всем стало сильно наплевать на Седьмое ноября — к зиме надо готовиться. На заводе, как и на железной дороге, восстанавливали технику, выдавали зимнюю спецодежду, ремонтировали тепляки. А знаете ли вы, что такое тепляк? О, вы не знаете, что это такое! Фролов тоже не знал до прошлой зимы. Вообще, работая на железной дороги, как оказалось он мало себе представлял, с какими проблемами сталкиваются уважаемые клиенты дороги, грузоотправители и грузополучатели. По сути, будучи крутым движенцем, разгонятелем вагонов и регулировщиком грузопотоков, он мало думал, что из себя представляет суть его профессии. Колеса крутятся, поезда едут…
Оказалось, что всё выглядит чуточку иначе, если оказаться по другую сторону баррикад. Злыдни и безрукие уроды, норовящие повредить вагоны, то есть крупные клиенты стали союзниками и товарищами по несчастью, а соратники-железнодорожники — кровососами и хапугами. Фролов увидел, как выкручивают руки, обирают и обсчитывают безответных контрагентов монополисты. А тепляки… просто большие духовки, в которых разогревают вагоны с прибывшим в адрес завода грузы. Две очень большие духовки, в которые помещается по тридцать вагонов.
Когда сыпучие грузы зимой или поздней осенью едут из дальних далей, они оказываются в нескольких климатических зонах, попадают под осадки, идут сквозь оттепель и стужу. Догадались? Руда, известь, уголь, попав под дождь, а потом проморозившись, превращаются в куски монолита весом в шестьдесят пять тонн. Да еще и примерзают к стенкам вагона. Какие варианты, как выгрузить через люки или высыпать через борт то, что не сыпется ни при каких условиях? Теоретически, можно вернуть груз на станцию и заявить: «Дорогая железная дорога! Вы привезли нам вместо рассыпухи кусок льда, заберите свой ужас!» И железная дорога что-то сделает. Во-первых она прекратит отгрузку в адрес Чермета смерзшегося груза, во-вторых накажет грузоотправителя. И тот никогда и ни за какие коврижки больше не будет сотрудничать с этим капризным покупателем. А в это время погаснут без сырья печи, остановится завод, кто-то погибнет за свою непроходимую тупость, а рабочие потеряют работу. Апокалпсис, тудыть его в качель!
Поэтому зимой тетенька-оператор тепляка залезает на эстакаду с огромным копьём, вернее со стальным трехметровым щупом. Со своим титаническим оружием она нависает над вагонами с углём, а потом протыкает спину монстра, другого, третьего… Выборочная проверка группы вагонов щупом и многолетний опыт позволяют даме определить, сколько часов нужно прожаривать вагоны в духовке. Открываются ворота, загоняются вагоны, внутрь пускают доменный газ и поджигают горелки. Я же говорю, обычная духовка размером пятнадцать на сто двадцать метров. Как в обычной духовке размораживают пирожки, так в тепляке размораживают вагоны сыпучими грузами. Фролов хмыкнул, когда вспомнил тот случай — среди стальных полувагонов незаметно затесался последыш из старых времен с деревянными бортами, словно рыболовный баркас. Когда группу вагонов вытянули, бортов уже не было, сгорели. Зато изрядно промёрзший уголь лежал в вагоне всё той же огромной искрящейся глыбой. Ошиблась в тот раз операторша со временем и мощностью духовки, плохо прогрела вагоны.
На очередных техзанятиях, которые проводил Пётр, разбирали необходимость пользования каской. Все знали — по заводу без каски лучше не ходить, чревато. В любой момент с любой стороны могло прилететь наказание от начальства. А это по нынешним временам страшнее любой травмы. Но всё магическим образом менялось ночью или там, где начальства не ждали… Фролов и сам не очень верил в способность пластмассовой каски спасти голову от чего-либо. Поэтому вместе с помощниками он провёл эксперимент — попытался разрубить каску штыковой лопатой. Сначала сильным ударом, потом молодецким, а уже затем Фролов бил изо всей дури. Каска пружинила, прыгала, пыталась спастись от экзекуции бегством, но при всём этом категорически отказывалась погибать. Кирпич, сброшенный на неё с высоты второго этажа отлетел в Ларкина, Ларкин отлетел в Янкина, оба отделались синяками, каска же опять выжила.
— Блин, вы где такое взяли? Я де просил первую попавшуюся принести! — Сорвался Петр на своих заместителей.
— Да пошёл ты со своими экспериментами! Какую сказал, такую и взяли! У нас все каски такие, что их… — подчиненные сильно обиделись на Фролова, но субординацию блюли, так что кроме матюков в начальника службы эксплуатации ничего не полетело.
— Всё понятно. Вы сами видели результат, каска это реальная имба!
— Чего?
— Проехали. На следующие занятия в технический кабинет прошу принести три доски, лопату и кирпич. Будем показывать преимущество каски перед кепкой.
— А доски зачем?
— Чтоб пол не повредить. Надо, чтоб всё культурно было.
— Может, просто со шкафа дверь снимем? Там шкаф вон какой здоровенный.
— Не сметь трогать шкаф!
Шкаф в техническом кабинете был очередной головоломкой нашего героя. Просто огромный трехстворчатый шкаф на резных дубовых ножках с самого начала привлек его внимание. Было видно, что когда-то он стоял в каком-нибудь немецком или прусском особняке и радовал взор аристократа. А после войны какой-то сумасшедший офицер затрофеил чудо мебельной промышленности Германии и приволок в Тулу. Как потом шкаф попал на завод — загадка. Больше всего в первый раз Фролова разозлило, что у такого замечательного шкафа с резными боковыми панелями, ножками и ручками вместо родной дубовой передней панели кто-то безрукий поставил пластиковую. По мнению Петра смотрелось как на корове седло — здоровенная рыжая пятнистая панель из пластмассы имитировала карельскую березу. Очень хорошо имитировала… В следующий приход в кабинет техучёбы Пётр внимательно изучил эту дверь. Здоровенная дверь в итоге оказалась из настоящей карельской березы. Получается, цена этого старого шкафа со всяким хламом внутри примерно как у новой иномарки. Офигеть, находка. Вот только ни списать, ни вывезти это чудо с завода было нельзя. Так и стоял шкаф уже год среди наглядных пособий и пыльных макетов.
