- А что там, в горкоме?
- А там - конференция. Научная, техническая, строго нам по профилю. Не сама конференция, конечно, подготовка, но нас позвали освещать. Доверие, цени!
Раз доверие оказано — его надо ценить.
Глава 11. Финальная. Или нет.
Ленинград, 24 ноября 2022 года. Здесь и сейчас.
Дмитрий Аркудин и Гюнтер Корсак.
На самой заре существования Советского Союза, в темные, смутные, но полные надежд на лучшее, годы, жил и творил величайший бард современности. Воспитанный в дворфьем городе Кутаиси, сын эльфийского лесника, водивший дружбу со всеми, наверное, известными национальностями, или, по-старорежимному, расами, Владимир Маяковский разбирался в тонкостях отношений между людьми, пожалуй, лучше многих современников.
Сатирой своей клеймил он надежно и жалил метко: стихотворение «Прозаседавшиеся» стало одним из вернейших символов той эпохи, в которую завоевания народной демократии старались похоронить под гнетом бюрократической волокиты.
Однако, даже Маяковский, в своих письмах друзьям, признавал, что грамотное управление, особенно, в условиях критических и с привлечением людей очень разных, совсем без заседаний и совещаний обойтись не может.
Как раз такое заседание, нужное, но немного припозднившееся, собрали сейчас в месте привычном и логичном: столовая городского комитета партии, точнее, дальний ее закуток, бывший когда-то отдельным буфетом для начальства, нередко становился малым залом оперативных совещаний. В условиях наличия неограниченного запаса чаю и бутербродов заседать можно было почти неограниченное время, а режимный характер столовой не позволял проявлять излишнего любопытства тем, кому не положено.
Товарищи, надо заметить, заседали уже довольно давно. Обозначили суть проблемы (сбежал экспериментальный робот, причем такой, что сбегать не должен в принципе), методы ее решения (вернее, те методы, которые решить проблему не позволили) и потенциальные проблемы, которые ожидали город и его жителей ввиду ситуации и предстоящих событий.
«Кранты,» - немногословно высказался по этому поводу представитель Комитета Партийного Контроля, подключенный бессмертным товарищем Пельше к устранению проблемы, и присланный с таковой целью в Ленинград из столицы нашей Родины, города-героя Москвы.
«У нас понемногу собираются иностранцы, я уже не говорю про наших ученых и студентов, а по городу шастает неизвестное нечто в форме бытового робота! Провокации возможны, и они обязательно будут!» - поддержал товарища представитель другого Комитета, тоже имевшего прямое отношение к вопросу.
Рассмотрели (персонально) младшего лейтенанта милиции, товарища Волкова. Всех интересовали сразу два вопроса: зачем товарищ Волков открыл стрельбу посреди бела дня и мирного города, и как так вышло, что гарантированное поражение бытового робота ничего ему, роботу, не сделало.
- Второй вопрос прямо получается из сути первого. - младший лейтенант уже устал бояться начальственного гнева, и выступил сдержанно, но по существу. - Понимаете, я в детстве ходил в кружок «Юный Техник», при дворце пионеров у нас, в Пскове. Отличный кружок, и лаборатория робототехники при нем, тогда роботами этими все увлекались, просто с ума сходили. Так вот, товарищи, я крепко понял и навсегда заучил: бытовые роботы отличаются куда меньшей плавностью движений!То же, как двигался этот, круглый, сразу наводило на мысль об очень хороших приводах и инициаторах с невероятной прецизионностью! Он, робот, шевелился так, будто постоянно берет на прицел, как минимум, десять окружающих объектов!
- Решение о применении оружия я принял именно тогда. Со старшими товарищами времени посоветоваться не оставалось: отпустить бегать по городу образец военного назначения было никак нельзя.
У товарищей присутствующих немедленно возник вопрос, вытекающий из сути доклада. Вопрос звучал так: «Какого черта в учебной, по сути, лаборатории гражданского ВУЗа собрали боевой автономный магонизм? Как, почему, кто позволил?»
По-хорошему (и это все понимали), вопрос стоило задать руководству даже не лаборатории, а всего сектора, но стрелочником совершенно случайно назначили старшего лаборанта, товарища Семенова, явившегося на совещание, почему-то, в очевидной компании младшего лейтенанта Волкова.
- Черт в ситуации был единственный — я сам. - заявление старшего лаборанта было немного неуместным, но верным по сути, и товарищам начальникам стало немного стыдно и неуютно, потому, что получался расизм. «Непременно потом извиниться,» - отметил в персональном блокноте секретарь инструктора горкома, товарища Аркудина.
- Так вот, мы собирали Изделие буквально из чего попало! Просили современный мотиватор — не дали, сказали, брать, что есть. Мы взяли МОСК, устаревший, но подходящий по параметрам, и главное, их у нас на стазис-складе не просто много, а очень много. То же касается корпуса, приводов, иных систем и средств! История с перегревом, которого не было, там, в центре, помните? - разошедшийся лаборант решил руководствоваться принципом «в Сибири тоже люди живут», и резал правду-матку в глаза. Конкретно сейчас глаза, большие и умные, принадлежали товарищу Аркудину, который ситуацию в центре, конечно, помнил.
- Товарищи, вопросы к научной части предлагаю отложить на потом. - решительно отведя глаза, вмешался в избиение невиновных Дмитрий Анатольевич. - В общей ситуации с Изделием мы все проявили себя, кхм, не лучшим образом. Откладываем выявление виноватых, переходим к определению средств решения задачи!
Думали, перешли к прениям, постановили.
Первое. Силовой метод решения опробован и себя исчерпал, причем в смысле и прямого контакта, и массовой облавы.
Второе. Привлекать население к поиску и поимке не стоит: во-первых, опасно для населения, во-вторых, бесполезно для дела.
Третье...
На этом мысль высокого собрания остановилась, все переглядывались беспомощно по сути и беспощадно к чужим ошибкам. Решения, устраивавшего всех, попросту не было, и об этом присутствующие докладчики высказались, как минимум, трижды. Полностью тихо вели себя только сидевшие до того в дальнем углу представители советской научно-технической прессы, неведомым путем проникшие на почти секретное заседание.
- Есть такое решение! - жизнерадостный и громкий голос, раздавшийся из дальнего угла, одних заставил встрепенуться, других поморщиться. Голос этот был знаком буквально каждому, кто смотрел телевидение и слушал радио, потому, что принадлежал чудовищной даровитости, энергичности и пронырливости журналисту, подвизавшемуся последние лет тридцать на тучной ниве научно-технического прогресса, и даже выбравшего в качестве базы не центральное телевидение или радио, а остро специфическую ленинградскую газету о науке и технике.
В общем, товарища Гиляровского, проходившего в десятках учетных карточек под прозвищем «Однофамилец», не узнать было сложно, хотя лица его и не было видно из-за пристойных всякому мумию бинтов.
- Вы немножечко удивитесь, но нас сейчас порадует молодой сотрудник нашей газеты. Дадим ему слово? - Гиляровский будто действительно считал, что вмешательство представителей советской прессы в высокое совещание — дело само собой разумеющееся.
Дмитрий Анатольевич Аркудин встряхнулся, будто перед прыжком в воду. «В конце концов, что мы теряем-то?» - получалось, что ничего.
Молодой сотрудник оказался довольно взрослым хээсэсом, лет примерно сорока пяти. Невероятная для журналиста выправка, волевое, будто обветренное, лицо и очень узнаваемая культура движений сразу же расположили к журналисту практически всех присутствующих.
- Капитан второго ранга в отставке Корсак. Штатный журналист газеты «Научно-Технический Вестник.» - отрекомендовался новый докладчик. Всем стало интересно.
- Сегодня, четыре часа назад, мне, на личный элофон, поступила телефонограмма. Звонил неизвестный, судя по голосу, мужчина, судя по отдельным особенностям речи, синтетический. То есть — робот или электродемон последнего поколения, живые люди так фразы не строят. - Журналист извлек упомянутый прибор из кармана пиджака, и продолжил, посматривая иногда на экран.
