Я вскинул руку и посмотрел на экран «плюшки».
— Не понял... — я даже закашлялся от удивления. — А куда делись еще три дня? Что еще за эльфийские холмы?
— Это ваши ученые заморочки, — отмахнулся Сергей. — Желаю здравствовать. Медики сейчас прибудут.
Военные покинули шлюз, двери за ними закрылись.
— Ну и? — спросил я, тяжело опускаясь на лавку. — Случалось раньше что-нибудь подобное?
— В смысле, чтобы внутри «тридцать второй» казалось, что прошло меньше времени? Неа. Кто-то выдвигал гипотезу, что такое возможно, но не помню, кто именно и по какому поводу.
— Дичь какая-то... — пробормотал я. На другие мысли сил не осталось. Теперь понято, почему. Все-таки, на самом деле три дня прошло, а не восемь часов, как мне казалось.
В этот момент за стенами шлюза взвизгнули тормоза, дверь распахнулась, и внутри сразу же стало тесно.
Меня осмотрели мельком, потом кто-то из медбратьев всадил в шею укол, от которого мне чуть полегчало. Костю погрузили на носилки, двое других медиков технично подхватили Эмиля.
— Там у нас образцы в пробирках... — вдруг вспомнил я.
— Не суетись, Вершинин, — один из медиков похлопал меня по плечу. — Успеешь еще отчитаться. Расслабь булки!
Разбудил меня луч солнца, пробившийся через плохо закрытые шторы. Плохо помню, как засыпал, кажется, я отрубился еще в машине. А это... А, понятно. Лазарет. Но кровать обычная, без приспособ для реанимации, подъемного механизма и прочего. Просто привезли отдохнуть. На соседней койке безмятежно дрых Эмиль. С подтянутой вверх на раме ногой. Я потянулся, приподнялся на локти, чтобы посмотреть, кто это там бормочет в противоположной части палаты.
За столиком для посетителей в креслах сидели два человека. Одного я уже знал. Это был лысый, кругленький и очкастый Илья Фурцев. А второй... Точнее, вторая, была мне незнакома. На вид — типичный такой «синий чулок». Серый строгий костюм, волосы стянуты на затылке в пучок, худое неулыбчивое лицо с фанатично горящими глазами.
— Здрасьте, — сказал я и помахал рукой.
— Товарищ Вершинин, вы проснулись! — Фурцев вскочил и торопливо засеменил к моей кровати. — Как вы себя чувствуете? Мы можем выйти прогуляться, чтобы не мешать вашему коллеге?
— Нормально чувствую, — я спустил ноги с кровати и поднялся.
Завлаб подхватил меня за руку и спешно поволок к двери. Вид у меня, конечно, не очень подходящий для серьезных разговоров. Заботливые медики разоблачили меня из всей моей амуниции и переодели в легкую пижаму почему-то в цветочек. Из широких коротких штанин торчали лодыжки, а рубашка держалась на завязанном бантиком шнурке на шее. Дамочка поджала тонкие губы. Ну, извините, сударыня, что не в смокинге, что уж...
— Вы же Клим, верно? — приобняв меня за плечи спросил Фурцев. Заглянул мне в лицо снизу вверх. Через толстенные линзы очков его глаза казались огромными. «Неужели в стране победивших биотехнологий не нашлось способа скорректировать зрение?» — подумал я. Потом вспомнил, что наш завлаб — из «антиваксеров».
— Ага, Клим, — кивнул я. — Как Ворошилов.
— Клим, вы не могли бы мне назвать точные координаты, где были взяты образцы коллоидного стволового белка?
Я сглотнул, соображая, что именно он имеет в виду.
Завлаб продолжал вопросительно смотреть на меня. Коллоидный стволовой белок... А! Белая жижа!
— Ох, простите, не сообразил спросонок, — усмехнулся я. — Это колодец под самым южным корпусом лаборатории...
— Нет-нет, я хочу знать точные координаты! — горячо воскликнул Фурцев.
— Хм... Боюсь, что я не знаю... — растерялся я.
— Вы же новичок у нас, верно? — сухо спросила незнакомая дама, которая до этого момента молчала.
— Чуть больше недели, — кивнул я.
— Понятно... — она снова поджала губы. — Ваш персональный легитиматор записывает ваши перемещения, так что посмотреть точные координаты вы можете...
Тьфу ты, пропасть! Как школьник какой-то облажатся опять! Я уткнулся носом в свою «плюшку». Легитиматор... Почему я решил, что логист или лаборант?
— Вот тут, — сказал я, глядя, как по штрихам карты ползут колонки цифр. Фурцев и дамочка столкнулись лбами над моим запястьем.
— А я вам говорила, что этот образец не мог быть взят в том же месте, где проставлена вешка! — дамочка-синий чулок гордо выпрямилась. — Вешка вообще была установлена неверно, на четыреста метров южнее, чем нужно!
— Но позвольте, Зинаида Иьинична! — Фурцев стащил с носа очки и принялся суетливо их протирать. — Не хотите же вы сказать, что это было сознательное вредительство?
— Это вы уж сами разбирайтесь! — отчеканила Зинаида Ильинична и посмотрела на меня. — Товарищ Вершинин, позвольте объявить вам благодарность от имени ученого совета. Ваша находка принесет огромную пользу в медицине.
— Служу советской науке! — машинально ответил я и попытался щелкнуть каблуками. Но в тапочках это выглядело, конечно же, несерьезно. Так что суровая Зинаида Ильинична снова поджала губы и удалилась с прямой как шпала спиной.
— Суровая дама, — сказал я, когда дверь за ней закрылась.
— Заместитель директора, — задумчиво проговорил Фурцев, водружая очки обратно на нос. Осмотрел меня с ног до головы. — Товарищ Вершинин... эээ... признаться, я никак не могу объяснить, что именно с вами произошло. Не могли бы вы подробно мне рассказать... что... эээ... случилось?
— Так я же только что показывал трек, Илья Евгеньевич, — я взмахнул рукой с «плюшкой».
— Своими словами, — попросил завлаб. — Наша область исследования такова, что не всегда измерительные приборы дают более точные результаты, чем субъективные наблюдения.
— Хорошо... — вздохнул я, присел на подоконник и изложил наши приключения. Опустив только один эпизод — когда я вышиб окно верхнего этажа и увидел там расстрелянных людей. Я пока сам не понял, кому это нужно в первую очередь рассказывать. И вообще, нужно ли. А то я открою рот, а потом окажется, что эту тайну знает каждый дурак, но все молчат. И чтобы я замолчал, меня по-быстрому заткнут. Каким-нибудь простым и эффективным способом.
— Так-так-так... — протянул завлаб, когда я замолчал. — Понятно...
Но по его растерянному лицу было заметно, что ни черта ему непонятно. Но признаваться в этом новичку ему не хотелось.
— Ладно, Клим, отдыхайте тогда, — он похлопал меня по плечу. — Вы хорошо поработали.
Фурцев отвернулся и засеменил к выходу.
«Какие-то непонятные тут интриги творятся», — думал я, топая от лазарета к жилому корпусу. Мне показалось, или на моих глазах суровая Зинаида обвинила Фурцева в сознательном саботаже? Интересно, как это выглядит со стороны?
Значит, группа получила инструкцию и вошла в «тридцать вторую». Потом вышла, но не вся. Объявила о выполнении задания, но вешка была установлена не там, где требовалось. И потери — три человека. То есть, примерно тридцать процентов списочного состава, плюс ценный «кузнечик». Проходит три дня, и тут в шлюз вываливаемся мы трое. Зеленый, как лягуха, новичок и два раненых товарища. Один из которых получил удар камнем в живот. Кстати, надо бы узнать, что с Костей...
Причем наш трек показывает все правильно. Мол, мы шли, куда надо и даже нашли особо ценный коллоидный как-его-там белок.
Я напряг память.
Только что пересказывал наши приключения Фурцеву, так что это было несложно.
Мы нашли следы «кузнечиков» и большеногов. Потом я нашел раненого Костю, который не смог толком объяснить, что с ним случилось, а главное — почему его бросили.
Забавно, да.
А ведь и правда со стороны выглядит, будто там имел место какой-то сговор. В который мы с Эмилем почему-то не попали. А Костя...
Если следовать этой логике, то мы не должны были выйти из этой миссии.
Кривая логика, конечно, но какая уж есть.
Просто события и правда можно трактовать вот так. О чем Зинаида Ильинична и не поленилась ткнуть Илье Евгеньевичу.
