Ваше высокопревосходительство, люди были после боя, ночь, вызволенные из холодной воды, их и сейчас больше занимает само возмутительное английское участие на стороне японцев под флагом «Хиномару». Пожалуй, признаю, что двое из прежнего экипажа «Лены» и некоторые из «рюриковцев», в основном офицеры, оказались более внимательными. И ума у них хватило к необычным выводам.
– Вот этих, Евгений Александрович, переведём на борт «Суворова». Тут понадёжней будет. Не забалуют. Вам же следует как можно поспешней готовиться к выходу в длительный рейд – выпихнуть вас в море от греха. Дабы быть уверенным, что в случае неприятном вы отобьётесь от шального бронепалубника, прикажу выделить на крейсер пару шестидюймовок.
– Придётся усилить платформу, подкрепляя палубу…
– Вот и озаботьтесь установкой в дополнение или взамен стодвадцатимиллиметровок. Этот «австриец», что вы привели – как, сгодится для крейсерства, если его вооружить?
– Вне всякого сомнения.
– Вот и славно, – адмирал выразительно взглянул на младшего флаг-офицера.
Тот понял, приняв на козырёк, черкая в планшетке очередное распоряжение командующего.
* * *
Сроки выхода эскадры ориентировочно были назначены. Подготовка шла со всей возможной интенсивностью. Аврально в три смены занимались «Новиком». На «России» и «Громобое» вылезли мелкие неполадки в машинах – крейсера проходили профилактику. «Ретвизан» сбросил кессон и ушёл в Дальний. Там же под ремонтом стоял «Ослябя», на котором лохмотья обвеса допблиндирования оконечностей производили то ещё впечатление – их перелицовывали наново.
Неожиданным обстоятельством тщательно планируемая операция едва не была поставлена под сомнение.
Эскадренный миноносец «Расторопный», патрулируя Печилийский залив, обнаружил на горизонте дымы. Двинув навстречу, вскоре столкнулся с неприятным фактом – пять британских военных кораблей из состава базирующихся на Вэйхайвэй двигались по направлению к Ляодунскому полуострову.
Однако едва произошёл флажный приветственный обмен с русским миноносцем, английская эскадра отвернула, демонстративно совершая маневренные перестроения.
– Что это они? – мрачной риторикой вопрошал у «штабных» Рожественский. – Хотели тем самым сказать, что проводили эскадренные учения? А столь близко подошли исключительно случайно?
На Чемульпо диверсионный отряд в составе канонерок, минных заградителей и брандеров для закупорки фарватеров ушёл под утро засветло… из Эллиотов. Казалось бы, скрытно от ненужных глаз, однако буквально к обеду для иностранных корреспондентов это уже не являлось тайной. А британский морской агент в нарочитом интервью намекнул, что в этом корейском порту якобы присутствует английский стационер, и военные действия российского флота могут принести кораблю его величества неудобства.
– Это же форменное безобразие, – Зиновий Петрович был взбешён, – я уже имел крайне неприятную беседу со Стесселем, но этот павлин упивается победой и слушать не желает о соблюдении в Артуре хоть какого-то подобия военного режима. Его своекорыстию иностранная пресса только в радость, сея на генеральскую голову дифирамбы и лавры. И телеграммы мои с жалобами в Петербург ничего не дали – ясно, что тут замешана проклятая политика и дипломатическое заигрывание. Но это же чёрт знает что! Я нисколько не сомневаюсь, что выйди мы завтра в море на боевую операцию к японской метрополии – на следующий день обо всём уже будет известно в Токио.
– Отряд для пущей секретности уходил от Эллиотов, – напомнил Коломейцев, – откуда журналистам, находящимся в Артуре и Дальнем, знать, что там происходит? Китайских рыбаков оттуда мы пока всех изгнали, утопив в назидание пару джонок, тем самым отбив охоту тайно шнырять среди островов, но…
– Но японских шпионов это вряд ли остановит! – подхватил адмирал. – Я надеюсь, брандвахта там ведётся соответствующе? Не хватало ещё ночных диверсий.
– Простите, уважаемые… – подал голос пребывающий в сторонке штатский, Тютюгин.
– Хм, – сердито обернулся Рожественский, хотя брови нахмурил скорей уж для проформы, – и что посоветует потомок?
– Война это путь обмана, как сказал один китаец. В наличии иностранных журналистов-информаторов есть свой плюс.
– Ну-ну, – с сомнением подначил адмирал.
– Мы их же и используем для распространения дезинформации. Сделаем два ложных посыла. Для начала акцентируем всяческое внимание, в том числе и в прессе, на факт демонстрации, устроенной британской эскадрой вблизи Ляодуна, – прикроемся ею, как дымовой завесой, публично объявив, что уход наших броненосцев, необходимых для обороны Артура с моря ввиду угрозы, исходящей из Вэйхайвэя, неприемлем…
– Тем более что угроза небезосновательна, – вставил адмирал.
– …Мотивируя рассредоточение боеспособных кораблей опасением оказаться закупоренными во внутренней гавани, – продолжал пришелец, – переняв тактический приём узкоглазых с организацией мобильной базы – имею в виду всё те же острова Эллиот. А выход отряда крейсеров, который в итоге скрыть не удастся, приурочить к операции у Чемульпо. Пусть сарафанным радио разнесут весть о планах возвращения под русский флаг «Варяга»!
Две «белые косточки», два морских офицера молча переглянулись.
Коломейцев с бесенятами в глаза: «ну, ты подумай!»
Рожественский, подменяя надменность фыркающей иронией: «смотри ты – знаток Сунь-цзы!»
– Это ещё не всё, – Вадик видел реакцию, преисполняясь довольством, – чтобы убедить противника в недееспособности броненосного костяка, на «Ретвизане» надо устроить что-то типа пожара – якобы революционную диверсию, быстрей поверят. Как сделать, чтобы дымины было побольше без огня, я способы с добавлением химии знаю. Кадить будет знатно. Объявить о боевой неполноценности корабля минимум на месяц. Теперь с «Александром». Послать броненосец на обстрел японских укреплений в районе Ялу. И устроить имитацию подрыва на мине… на безопасном расстоянии от борта, конечно. Но япошкам… издалека, с берега будет самое натуральное и впечатляющее банзай-зрелище.
Затопить бортовые отсеки, и пусть корабль под креном ковыляет на Эллиоты. Пустить слух, что, дескать, не сумел дойти даже до Дальнего. А журналюг свозить к островам. Но только неофициально… Даже не так! Они ж уже один раз порывались репортёрским любопытством, наняв китайскую джонку, пробежаться к архипелагу, да патрульная миноноска их завернула. Вот и поставить это дело так, будто они провели личное расследование и втихую разузнали о русских бедах. Пусть даже сделают фото, если умудрятся протащить эти громоздкие ящики. Но таким образом информация о подрыве пойдёт от двух источников. Хорошо бы и с «Суворовым» чего-нибудь сымитировать, но тут уж будет перебор, могут заподозрить.
Опять молчали, осмысливая, уже не переглядываясь, каждый сам взвешивая, реализуемо или нет, сработает или так – пустая трата времени. Наконец каперанг подал голос:
– Зиновий Петрович, а ведь не вздор! Такой изощрённости противник от нас точно не ждёт!
– Эхм! – хмыкнул, что дунул Рожественский – нечто большее, чем одобрение… нечто меньшее, чем восторг… нечто положительно среднее.
* * *
«Купились» ли на дезинформационный блеф в Токио – неизвестно. Но журналистам, которым для острых репортажей нужны были событийные факты, а не какая-нибудь рутина, пожар на «Ретвизане», «устроенный борцами с царизмом», пришёлся по вкусу – революция очагово «гуляла» по империи, потому теракт удивления не вызвал.
Затем прошёл слух о подорвавшемся на мине «Александре», и группа репортёров совершила отважное морское путешествие для установления истины. Подарком были отосланные в редакции фото со скособоченным в крене «бородинцем» и «жарено-просоленные» статьи о тайной высадке на один из островов архипелага, мимо патрулей и дозоров… и как их на обратном пути обстрелял русский миноносец. В общем, всё в духе приключенческой романтики. У Джека Лондона хорошо получается [56].
