только угрызения совести.
— Тогда их не следует делать, милая королева.
— И все же хорошо бы иметь выбор.
Дракон в свою очередь поразмыслил, а затем добавил:
— Хотелось бы мне заявить, что выбор есть всегда, но это, очевидно, не так, или не совсем так.
— Не совсем так.
— Особенно когда тебе приходится защищать твой трон.
— Трон и подданных. Не говоря уже о предателях, которых следует покарать.
— Иногда, Айлин, у меня возникает чувство, что эта кара для тебя важнее, чем само твое королевство.
Она помедлила, прежде чем ответить немного изменившимся голосом:
— Да, несомненно. Предательство… Пожалуй, именно предательство я считаю омерзительнее всего. Иногда я думаю — нет ли специального ада для предателей.
— Тебя бы это обрадовало, а?
Королева ничего не ответила и просто продолжала приостановившиеся было поглаживания, пока Кларион, успокоившись, не расслабился наконец, зализывая свои царапины. Он охотно ответил бы лаской своей новой подруге, но не знал, как это сделать; он подумает позже, когда его разум прояснится. Дракон сомкнул веки, погружаясь в сон. Он сдерживался, чтобы не заурчать от удовольствия — дабы не насторожить население ферм в нескольких сотнях метров от него. Прикосновения прекратились: королеве скоро пора идти, чтобы выполнять задачу, которую она перед собой поставила. Кларион услыхал позади себя легкий шум, который сразу же опознал. Лежа головой на сложенных лапах, не открывая век, он спросил:
— Тебе потребуется твой меч?
— Еще бы. К сожалению, он всегда требуется, Кларион.
Он не смог не заметить всхлипа в ее голосе. Через долю секунды Кларион почувствовал колющий удар в грудь. Потом еще один, за которым последовала сильная боль. Он резко повернулся к королеве, но она уже исчезла из вида. Он услышал, как потоком бьет в землю под ним его собственная кровь. Он приподнялся, но силы уже покидали его; его усилия остановить кровотечение пропали втуне. Зрение Клариона помутилось, он тяжело повалился назад, а тело начал охватывать страшный холод. Где-то на окраине поля его зрения ожидала королева — подобравшийся силуэт, готовый вскочить, бежать или напасть, с глефой в руке. Произносить слова потребовало огромных усилий — словно хвататься за кочергу, чтобы выволочь себя из пылающей ямы.
— Айлин… Почему?
— Прости, мой друг, мне так жаль… Хотела бы я узнать тебя при других обстоятельствах.
— Не понимаю… Почему? — настаивал он.
И получил новый ответ, отстраненный и ледяной, будто свет звезды. Он не понял и его, и умер в неведении.
* * *
Небо лишь начинало окрашиваться, когда на страшную сцену уставились первые крестьяне. Раздались крики, которые королева быстро пресекла:
— Я убила чудовище, — пояснила она, выставив перед собой меч. — Я убила его! Пусть все знают, что королева Айлин избавила Вестерхам и все королевство от величайшей угрозы за всю его историю. Передайте это всем.
Не прошло и пятнадцати минут, как более сотни человек стояли на коленях и слушали рассказ своей государыни, залитой бурой кровью дракона. Другие уже бежали разносить новости. Не наступило еще и девяти утра, когда крепость и мятежники в ней узнали, что Айлин — героиня, от которой они не смогут избавиться иначе, как выставив ее мученицей. В полдень офицеры, столкнувшиеся ночью с чудовищем, выступили против предателей, которые еще на рассвете командовали ими. Путч занял всего несколько часов. Все приветствовали королеву, а те, кто радовался ее свержению, либо попритихли, либо покинули столицу.
Айлин сохранила свою окровавленную одежду и выставила ее на всеобщее обозрение в тронном зале. К одежде вскоре должны были присоединиться отрубленные рога дракона.
Только колдун Нилас, похоже, усомнился в ее рассказе. Хорошо представляя область своих интересов, старик не стал настаивать. Он оставался работать в своем подвале, пока королева произносила речь — столь же длинную, сколь и назидательную, — в которой доводила до всех, что измена не только худший из грехов, но и никогда до добра не доводит.
Через три недели она воссоединилась со своими детьми. Дочь умерла у нее на руках, и необыкновенная история королевы была последним, что она услышала. Отголоски мятежа затихали в одном городе за другим, и в воссоединившемся королевстве воцарились порядок и мир. Королеву не только уважали — ей восхищались. Побаивались тоже. Она никогда не рассказывала о своей дружбе с могучим существом, не говорила о своей печали, о своем раскаянии.
Долгое время Айлин мерещилось, будто с неба спускаются драконы клана Клариона, чтобы отомстить за него.
Они так и не пришли.
Сезон 5 (2013)
Рафаэль Альбер
Вторая смерть Люциуса ван Каспера [22]
Панам, 11 нуовобря 1872 года
Дорогой друг,
я по-прежнему в Панаме.
Злополучные события, побудившие меня покинуть Бу-дю-Монд, неожиданно отразились на моем путешествии, сама конечная цель которого, кажется, снова и снова ускользает от меня, только чтобы вынырнуть чуть дальше. Дейзоль был прав: я забываю, что жил другой жизнью — когда-то.
Чтобы удовлетворить последний каприз моей усеянной терниями судьбы, мне необходимо то специальное снаряжение, о котором ты мне рассказывал. Попытайся раздобыть его для меня и пришли мне как можно скорее. Я прекрасно помню, что ты мне говорил в этой связи, но, видишь ли, выбор у меня невелик. А взамен этой услуги ты получишь рассказ. Портрет и рассказ. Я распишу тебе второй, а ты нарисуешь первый. Потом скажешь мне, хорошо ли окупились все хлопоты, которые ты принимаешь на себя…
Помнишь ли ты эльфов, встретившихся мне на Зеленом холме Пависа и о которых я рассказывал в своих письмах? Они показали себя куда менее свирепыми, чем те, что жили в Смердящем Лесу! Мне сказали, что так стало по милости духа Гармонии Пависа, который пронизывает все и вся вокруг. Я охотно этому верю. Нет ничего, способного устоять против магии этого невероятного города пустошей. Ей поддаются сами эльфы, несмотря на свою растительную природу, волокнистую кожу, деревянные кости и древесный сок, текущий по их жилам.
Да, я знаю, ты увлекаешься всем, что связано с этим уникальным народом. Я уверен, что ты перечитываешь вслух все те необычные имена, что доносят до тебя мои письма… Поэтому я с удовольствием перескажу тебе встречу, которая произошла у меня вчера ближе к вечеру здесь, в Панаме. Тем более что это дает мне новую надежду на то, что я смогу дотянуться до Люциуса.
Позволь мне приступить.
Ко всему привыкаешь, знаешь ли… к шуму, к едкому пару от машин
