По традиции подводя итоги, могу сказать, что миссия потерпела сокрушительный провал. Местонахождение черных по-прежнему неизвестно, очередная девчонка попала в руки к нехорошим людям, а приконченные чародеи и обр не могут послужить даже слабым утешением. И портал, который теоретически вел в логово черных, тоже накрылся медным тазом. Одно ясно: девы нужны для чего-то очень важного, причем живые, что вселяет некоторую надежду на успешные поиски. Вернее, дает время на поиски. С очень слабой вероятностью на их успех. Хотя… хотя я уже начинаю кое о чем догадываться. Только бы догадка оказалась правильной…
Ах да… Нищий Барух остался живым и успешно вывел нас на поверхность. Гораздо более кратким путем. Но уже глубокой ночью. Воеводы еще не вернулись из Столетовой пущи, так что докладывать оказалось некому.
– Отвезти тебя домой, моя курочка? – поинтересовался Влахий у Алисии.
– Вы же сейчас будете пьянствовать? – устало спросила чародейка. – Так возьми меня в свой вертеп, мэтр Влахий. Срочно надо надраться, а одной не хочется. К тому же нам надо многое обговорить.
– Непременно! – обрадованно воскликнул старик, подмигнул мне и заорал кучеру: – Эй, Иванко, гони в бордель, да поживей.
Открыв дверь в номер, я узрел Франку в изящном пеньюаре, застывшую с угрюмым лицом за столом, уставленным яствами. Хафлингесса повернула голову на скрип двери, лицо вытянулось от удивления, она медленно встала и зло прошипела:
– Не верю своим глазам: Явдоха Блямберд, гребаная сучка, это ты?..
За спиной у меня изумленно выругались:
– Беременные кикиморы! Франтя Бруль, собственной персоной! Чтоб тебя мокряки зализали!
А еще через мгновение гнома и алвка, радостно вереща и подпрыгивая, принялись обниматься.
Влахий подтолкнул меня вперед:
– Проходи, Горан, не обращай внимания. В академии все знали, что таких заклятых врагов и одновременно таких неразлучных подружек, как дева Блямберд и дева Бруль, на свете не существует и существовать не может.
– Ага… Явдоха и Франтя, Алисия и Франка. Что-то мне кажется – все женщины на свете одинаковые.
Влахий расхохотался:
– Ты только сейчас это понял? Бедолага…
«…к вопросу об истинных владеющих. Ежели упростить формулировку, сей редкий феномен заключается в способности владеющего черпать Силу непосредственно из Пределов без посреднических формул и воспроизводить оную в осязаемое состояние силой воображения. Несомненно, сие есть благо, даденное богами, как и любая способность к владению Силой, однако ж благо сомнительное, ибо, отдавая должное скорости и силе оперирования флюктуациями, владетель способен только к примитивным и грубым эмуляциям весьма ограниченного характера, причем эмулирование истинными владеющими прямо пропорционально силе заклятия приносит иссушение жизненных сил вплоть до полного…»
(Преподобный Анисим Краеградский.«Трактат о Материях Пределов»)Серединные земли. Добренец. Резиденция предстоятеля
Белого Синода.
27 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Утро
– Никого, – зло буркнул Доцик. – Никого взять живым не удалось. Главарь перерезал себе глотку, остальные приняли яд. Девки при них тоже не оказалось, но она была. Точно была. Разбойнички сняли с нупийки ожерелье и серьги, а ее отец их опознал. Зараза, успели кому-то передать… А что у вас?
Алисия молча положила на стол медальоны.
– Черные?! – Воевода Поций выглядел так, будто воочию узрел восшествие Старших Сестер.
– Кх-х… – Затаившийся в уголке кабинета служка в испачканной мелом курточке, а вернее – секретарь Сыскного приказа Карп Подолий, осторожно кашлянул и пробубнил: – Согласно пятому параграфу «Уложения о Княжьих приказах», дела, связанные с ересями, не допускаются к расследованию светскими властями, а немедленно передаются Высокому Трибуналу Белого Синода. Так что…
– Видал? – Воевода обернулся к Доцику. – Голова, однако, шишигу ему в невесты… Посему и быть. Не наша подсудность – не наши проблемы. Не нам и ответ держать. Карпуша, готовь дела к передаче. Алисия, ты успела доложить?..
Но закончить фразу Поций не успел.
– Да снизойдет на вас благодать Сестер, дети мои! – В кабинет вплыла обширная туша в белом балахоне. Предстоятель Белого Синода при Добренце прелат Акакий благостно улыбнулся и продолжил, укоризненно покачивая головой: – Ваше рвение приятственно, однако ереси мерзкие требуют святого вмешательства, ибо вельми злокозненны и склонны к обильному прорастанию в умах человеков.
– Ваше святейшество… – Все в кабинете склонились в почтительном поклоне. И я тоже… но немного позже, чем остальные. Боялся обрушить полку…
Предстоятель, продолжая улыбаться, толкнул ногой в сандалии мешок с головой обра, хмыкнул и приказал латникам в белых надоспешниках у себя за спиной:
– Чада мои, берите сего… – толстый палец показал на меня, немного помедлил, совершил круговое движение и ткнул в секретаря. – И сего. А остальные – собственным порядком ко мне на беседу. Со всеми документами, артефактами и прочими свидетельствами ересей. И с открытым душами.
Я был относительно готов к подобному развитию ситуации. Относительно, потому что вчера Влахий предупредил: свидетелей Синод предпочитает допрашивать уже после некоторой отсидки в казематах, для пущей откровенности. Но того, что это произойдет так скоро, точно не ожидал. Некстати, ой как некстати, хотя чего-то такого в любом случае было не избежать. Об этом сразу заявили Явдоха… тьфу ты – Алисия и Влахий. Если кто и сможет помочь мне разыскать черных, а следовательно, Петунью, то только Синод. И только они могут справиться с чернокнижниками. Мне самому, без поддержки, даже не стоит и пытаться. Можно попросить помощи у чародейских Лиг. Можно, но чародеи не помогут. Они считают черных своими, плотью от плоти этого мира. А еще многие из них помнят, что устроили белоризцы в Донатову Резню, помнят сотни сгоревших на кострах невинных владеющих и не станут помогать из чувства противоречия, в пику Белому Синоду. Так что я готов договориться с белоризцами и принять условия их игры. А если надо для этого посидеть немного в подземелье – пожалуйста, не рассыплюсь.
Протянутые руки украсились массивными кандалами, засапожник и пояс с пястью перекочевали к усатому уряднику. После чего меня правильно сориентировали в пространстве и, невежливо подталкивая в спину, повели в сторону каменного здания с высоким шпилем, на вершине которого красовался золотой знак Синода. Резиденция предстоятеля Синода и одновременно Высокий Трибунал Белого Синода. Что-то мне эти названия сильно напоминают… Вот только что? Неужели в моем прошлом мире существовало что-то подобное? Вполне возможно…
Длинный спуск по каменной винтовой лестнице, запутанные тесные коридоры, запах сырости, мочи и дерьма – и за спиной с лязгом захлопнулась тяжелая, окованная металлическими полосами дверь.
Напоминающая узкий пенал камера без окошка, колченогая табуретка, тюфяк с вонючей прелой соломой в углу, склизкие стены и свисающие со сводчатого потолка лохмотья мокрого мха. После роскоши бордельного номера обстановка выглядит как-то уж очень скромно. Но по сравнению с темницей на Звериных островах – вполне ничего.
– Тебе не кажется, Горан, что ты зачастил по тюрьмам? – поинтересовался я сам у себя.
Истошный вибрирующий вой, прорвавшийся даже сквозь толстенную дверь, зловеще проаккомпанировал мои слова.
– Нет, отличный метод: после такой ненавязчивой обработки свидетели и прочие станут просто кристально откровенными. Преклоняюсь, святые отцы… – Я отвесил поклон двери и, брякнув кандалами, уселся на табуретку. Ну а что? Остается только ждать. Хорошо, что сегодня сытно позавтракал: хлебать баланду как-то не прельщает. Если меня вообще собираются кормить.
Вопли продолжились, потом кого-то протащили по коридору. Видимо, после экзекуции: всхлипы и стоны вполне на это намекали.
Закрыл глаза, собираясь немного вздремнуть, и…
В мое сознание как будто кто-то заглянул. Не злой и не добрый, просто чужой, и от этого очень страшный. Заглянул, парализовав нестерпимым холодом и сразу скрылся. Я не успел ничего увидеть, только какие-то размытые очертания в сплошной тьме, расцвеченной льдистыми искрами. И… и в первый раз в этом теле мне стало страшно… очень.
Я помотал головой и с силой провел по лицу ладонями, стараясь согнать наваждение. Согнал, но глаза больше не закрывал. И хотел, для того чтобы проверить, не вернется ли незваное нечто, но не смог. О том, кто это… или что это, задумываться не стал, прекрасно понимая, что не найду ответа. А амулет, верно хранивший меня все это время, даже не шелохнулся.
Попробовал считать капли воды, разбивающиеся об пол, дошел до второй тысячи, а на две тысячи пятнадцатой по коридору протопали кованые башмаки и остановились возле моей камеры.
