— Похоже, к нам идут, — сказал я, вставая вместе с Гаврюком со скамейки и расталкивая лежбище наших товарищей.
— Напомни, кто сейчас Модяев по должности? — спросил я у Менделя, пока тот стучал себя по щекам.
— В главкомате какую-то должность занимает, — ответил Паша, широко зевнув.
— Видимо, представителем от ВВС прислали в Оперативную Группу Министерства обороны, — предположил Гусько, надевая на голову фуражку.
Впопыхах собравшись и накинув на себя одежду, вся наша группа выстроилась перед курилкой.
— Так, котики морские, в ущелье кто летал? — спросил генерал, пожимая каждому руку.
— Я — капитан Гаврюк.
— Я — лейтенант Родин.
— Эти что ль, Томин? — указал на нас Модяев, заходя в курилку.
— Так точно, товарищ генерал, — подтвердил Томин.
— Ладно. Удачно слетали, ребятки. Низенько ходили? — спросил у нас генерал, похлопывая меня по плечу.
— В ущелье до 50 метров опускались, — ответил ему Валера.
— Понятно. Помню, на Як-9 ещё, летал в войну на разведку. Там попроще было — гор таких не было. Но немец стрелял не хуже этих мандж… можда… Виталь Егорыч, как ты их называешь? — повернулся Модяев к Павлову.
— Моджахеды, Иван Фёдорович. Проще их духами называть. Не так сложно выговаривать.
— Да ты их как только не назови, меньше они стрелять не будут. Садитесь ребятки, — махнул рукой генерал и сам присел на скамью.
Приятная беседа у нас состоялась с лётчиком-фронтовиком. Рассказал он пару историй из своего боевого опыта и что вообще думает об этой войне. Не знаю, как остальные, а я заслушался рассказами Ивана Фёдоровича.
В прошлой жизни у меня не было таких возможностей встречаться с лётчиками времён Великой Отечественной войны. Чаще всего в училище приходили ветераны-афганцы или участники Чеченских войн. Так что не воспользоваться такой уникальной возможностью было нельзя.
— Вот так, я и получил первое своё «Красное Знамя». Был это 43й год. Во были времена!
— А сейчас хуже, Иван Фёдорович? — спросил у него Гусько.
— Сейчас? А вот сейчас, сынок, всё через мягкое место, — хлопнул себя по коленке генерал. — Дурней полно, куча балаболов, а в штабах сколько сидит ненужных личностей! На кого страну оставить-то?
Во время небольшой паузы Иван Фёдорович оглядел всех.
— Чего молчите, сычи? На вас страну оставлять придётся. Сейчас ваш фронт здесь. Знаю, что многие думают, что не наша здесь война. История покажет, но и она же помнит победителей. Всем ясно, истребители? — громко спросил Модяев и получил хоровой утвердительный ответ.
— Товарищ генерал, о деле нужно поговорить. Вы же помните…
— Вот, Виталик, молодец! Спасибо, что старому напомнил о деле. Так, капитан и лейтенант, а ну, за мной на доклад, — сказал Модяев и встал со своего места.
— Товарищ… Иван Фёдорович, а кому? — начал неуверенно спрашивать Валера.
— Чего и кому? Пошли, доложишь о разведке. Знаешь такого маршала Советского Союза Соколова? Вот ему и доложишь.
Вот так на разведку слетали! Теперь ещё и целому маршалу доложить нужно. Я уже представлял сейчас себе большое помещение, в котором заседают несколько больших начальников с огромными звёздами на плечах. И перед ними стоим мы с Валерой. Усталые и потные, ища возможность оказаться под кондиционером.
Повёз нас УАЗик к штабу 109й мотострелковой дивизии, управление которой находилось в Карагулае. Небольшой пригород Баграма, который можно спутать с кишлаком где-то в предгорье Гиндукуша.
По обеим сторонам дороги попадается искорёженная техника от автомобилей до танков. Кое-где стоят таблички с предупреждением о минах, но местным детишкам на это наплевать. Эти маленькие чёртики так и норовят подобраться поближе к разбитой БМП и представить себя за штурвалом этой бронемашины.
Над головой кружит пара вертолётов, отбрасывая тени на светло-оранжевые каменистые дороги. Мелькают скопища простых жилищ, ограждённых глухими стенами — дувалами, и редко встречаешь чахлые кусты виноградника.
— Типичная афганская панорама, — сказал я Валере, сидевшему со мной на заднем сиденье УАЗика.
— Я каждый раз, если выхожу за территорию жилого городка, задницей ощущаю на себе прицел снайпера, — шепнул он. — С ума можно сойти.
— Отдохнуть тебе надо. Напряги последние дни у нас. Ты сколько вылетов сделал за последнюю неделю?
— Много. Я не помню уже, когда последний раз в лётную книжку их записывал, — ответил Гаврюк и повернулся к своему окну.
На въезде в Карагулай нас встречает большой блок-пост, организованный по всем канонам военной науки. Ещё бы! Штаб дивизии как-никак прикрывают!
Войдя в небольшое здание, я сразу попал в царство порядка. Да такого, что аж противно смотреть!
Ни одной пылинки. Будто никогда здесь и не дул местный ветер «афганец». Красочные плакаты, боевые листки, цветы в горшках, а не как у нас в модуле и классе подготовки только кактусы. И главное — деревянные полы в коридорах натёрты мастикой.
— Видать, «машку» сюда припёрли, — шепнул мне Валера, намекая на то самое приспособление для натирания полов, собранное курсантскими руками.
На первом курсе видел я это приспособление с полуавтоматическим управлением. Так себе воспоминания.
По коридорам вёл нас невысокого роста майор в аккуратной полевой форме. Видно, что парень либо постоянно в кабинете под кондиционером сидит, либо только приехал в Афганистан, не успев ещё познакомиться с местной пылью и грязью. Зато он постоянно расспрашивал, зачем маршалу потребовалось побеседовать с нами.
— Вызвали, значит, нужно идти, — спокойно сказал Валера.
— Для меня это нонсенс сопровождать каких-то лётчиков к заму министра. Вы ж простые, о чём с вами разговаривать можно, — заносчиво сказал наш сопровождающий.
— А ты себя к другим причисляешь? — спросил я. — Ты не простой офицер?
— Я, между прочим, в Генеральном штабе служу. И делом занят в отличие от вас, — надменно заявил майор.
— Ох, какой герой у нас тут нарисовался! — воскликнул я, остановившись и выйдя перед ним. — И давно вы, товарищ майор, служите в Генеральном штабе?
— Знайте своё место, лейтенант! — воскликнул он. — Ещё одно слово, и я вам устрою сладкую службу. Про губу слышали?
— Даже видел. И за что вы меня туда отправите? У вас есть такие полномочия? — спросил я.
— Вот все вы с Афгана приходите и крышу у вас сносит, придурки, — не унимался майор. — В Союз приезжаете и начинаете пороги оббивать, что вам то положено, это положено. Радуйтесь, что живы ещё.
Тут не выдержал Валера и схватил заносчивого козла. Я как мог, сдерживал своего командира звена, чтобы тот не задушил сейчас «генштабиста». Хотя сам не имел особого желания мешать Гаврюку. Сам был готов растоптать этого майора.
— Убью гада, — прорычал Валера.
Когда я отодвинул его от майора, товарищ-сотрудник генштаба, принялся снова угрожать нам разбирательством.
— Вам и вашим командирам конец, ребятки.
— Зачем ругаетесь, майор? — прозвучал голос в коридоре. — У вас какие-то вопросы к этим людям?
— Отлично! А вот и свидетель! Вам не отвертеться, товарищи, — тыкнул он в нас, когда перед нами показался статный подполковник с широким лицом и слегка зачёсанными тёмными волосами. — Вы всё видели, товарищ подполковник?
— Конечно. И вот что хотел бы сказать, — произнёс он, подошёл поближе к нам и резко повернулся к майору. — Хлеборезку прикрой! Что там у тебя за работа? Колбасу нарезать на газете, чай наливать начальникам или система «принеси-подай, свалил — не мешай»?
— Да, я…
— Головка ты от патефона! Пошёл вон, огрызок! — рявкнул на майора подполковник, и тот решил дальше не исполнять обязанности проводника.
В нескольких шагах от нас открылся кабинет, и в коридор выглянул Модяев.
— Ребятки, давай быстрее. Потом отдохнёте, — сказал он и буквально втащил нас в большое, просторное помещение.
Я даже не успел ничего сказать поддержавшему нас подполковнику, у которого из-под формы была видна десантная тельняшка. Найдём потом и поговорим с ним.
