— Если быть объективными, то не умеем, — спокойно сказал Мендель.
— Кстати, товарищи из конторы, а мои лётчики и, правда, не особо готовы к использованию этой аппаратуры, — сказал Томин. — Почему эту задачу не выполнить разведывательной эскадрильей? Они у нас в Баграме сейчас находятся. И как вы говорите, вам надо понимать, что УМ не способен нести ваши контейнеры.
— Есть и другие самолёты. Валерий Алексеевич, нужно выполнить полёт именно вашим лётчикам. Надеюсь, моей настоятельной просьбы будет достаточно? — смело сказал Виталик.
Томин только утвердительно кивнул и отклонился назад на стуле. И опять у всех на лицах неуверенность и непринятие подобного приказа. Нет, я уверен, что все готовы выполнить приказ. Я так точно. Но не наш профиль.
— Пётр Петрович, — взял я слово. — Там же всё по-русски написано на пульте? Есть те, кто может объяснить вкратце принцип и технологию работы?
Теперь уже особист замешкался. Конечно, он, как и мы, в глаза не видел этот пульт.
— По-русски, Сергей Сергеевич, — кивнул Виталик. — Рядом с самолётом уже находятся специалисты, которые вам помогут.
— Товарищ командир, если позволите, управление съёмкой беру на себя, — обратился я к Томину. — Только если я не ошибаюсь, модификация нашего самолёта «Р» одноместная, и это накладывает на неопытного человека в этом вопросе сложности.
— Родин, ты чего такое говоришь? Выйди и посмотри. Там двухместный самолёт, — указал на окно Пупов.
Выйдя на стоянку и увидев всё своими глазами, я понял, что совсем ничего не понял в происходящем. Как инженера смогли за ночь МиГ-21 УМ превратить в модификацию Р, что означает разведывательный?
Похоже, в Советском Союзе не только Сталин мог заставить за ночь сделать важную работу. Рядом со «спаркой» нашего полка, ещё один двухместный МиГ-21, который уже завесили ракетами и контейнером.
Вокруг этого «новенького» крутилось с десяток техников и инженеров уж точно не с нашего полка. Парочка людей, к которым подошёл Пупов, одеты и вовсе в гражданскую одежду. По их указательным жестам и громким замечаниям можно сделать вывод, что они руководители всей этой бригады.
На первый взгляд этот МиГ-21 особо ничем не отличался от наших обычных УМов. На борту номер только подписан 17–81.
Разве, что ракеты С-25ЛД, которые я ещё ни разу не видел в этом времени. Не рано ли они появились?
И это ещё не всё. Откуда у спарки четыре точки подвески, когда всю жизнь было две?
Ну и на десерт. В конусе воздухозаборника инженера настраивали и проверяли работу бортовой радиолокационной станции с характерной щелевой антенной решёткой. Выделялась она также своим оранжевым цветом.
— Справишься? — подошёл ко мне сзади Виталик, пока мои коллеги осматривали новую машину.
— Виталь, ты же понимаешь, что строевые лётчики не должны летать на таком перспективном аппарате. Зачем это всё? — спросил я, не поворачиваясь к нему, чтобы не показывать своё знакомство.
— Это уже облётанный и готовый в серию образец МиГ-21–81. Испытатели его уже опробовали. Им нужно подтверждение его готовности из войск. Так ты мне не ответил — справишься? — повторил свой вопрос Казанов, но мне ещё хотелось узнать деталей этой «странной» операции.
— А почему мне и Гаврюку доверяют на нём лететь, а не более опытным лётчикам?
— Потому что никто другой желания не изъявил. Так ты справишься или нет? — в третий раз спросил Виталик и, одобрительно хлопнув меня по плечу, ушёл обратно на «высотку» не дожидаясь ответа.
Похоже, Серый, сегодня у тебя вылет не просто боевой, а испытательно-боевой. Надо не посрамить честь своего полка! Хотя бы, ничего не сломать из всего того опытного, что на этом МиГе стоит.
В самой кабине оказалось всё более чем знакомо, за исключением того самого локатора или бортовой РЛС. Инженера подсказали, что название ему, то ли «Пика», то ли «Стилет». Похоже, они и сами не знают, какой ему придумать.
— Серёга, тебе тоже кажется, что мы будто в «Чайку» сели? — спросил меня Валера, когда я надел на себя шлем.
— Будущее. Не всё же время нам в шлемофоне летать.
— Кстати, да. Эти шлемы удобные. И светофильтр встроенный, а не как у нас. Царапается постоянно, а тут всегда чистый, — заметил особенность новых шлемов Валера.
Инженера вкратце рассказали мне куда, и как нажимать, чтобы включить аппаратуру разведки, а также предложили попробовать в работе бортовую РЛС. Ну вот и начинаю чувствовать себя испытателем! Не хотелось бы думать, что всё это с подачи Виталика, как от старого друга.
— 208й, Окабу, — запросили нас на стартовом канале, когда мы начали руление по магистральной.
— Ответил, Окаб.
— После взлёта нужно дать время на включение и сопряжение с наземным пунктом приёма информации. Рассчитывайте левым кругом с набором 5000.
— Окаб, 208й понял. Группа, информацию приняли? — подсказал рулящим за нами Валера.
Все по очереди отозвались. Первый раз, кстати, буду наблюдать использование такого прикрытия не парой истребителей, а тройкой. У каждого из наших напарников подвешены С-24е, чтобы сразу поразить цели на земле.
Взлетаем и сразу уходим влево по кругу, набирая нужную нам высоту. Через минуту к нам начинают пристраиваться остальные. А у меня в кабине началась интенсивная работа с аппаратурой.
На электронно-лучевом индикаторе вывелась воздушная обстановка. С помощью кнопок, которые были расположены на обрамлении экрана, я задал необходимый масштаб и параметры полёта. И как же всё классно видно!
Попробовал перейти с режима «Воздух-воздух» на «воздух-поверхность», но не так быстро система отработала подобный переход. Сыроватое оборудование.
— Валер, в низком разрешении на 80 километров не работает. Только могу включить обзор на 40 и 20, — сказал я по внутренней связи.
— Ты там сам давай с этим новыми штуками. Я лучше пилотировать буду.
— Понятно. Контейнер, кстати, готов к работе. Можешь запросить дальнейший отход по заданию.
Прошло немного времени, прежде чем мы подошли к входу в намеченное нам ущелье.
— Подверни влево, чтобы мы зашли от солнца, — сказал я Гаврюку и начал включать тумблеры на пульте управления разведывательной аппаратурой.
— Не поможет. Ущелье извилистое. Надо просто поторопиться, пока не взошло, — поправил меня Валера. — Окаб, 208й, перед районом работы. Готов к снижению.
Высота 4000, скоро начало снижения для прохода над ущельем. Наше прикрытие уходит выше и встаёт в вираж, в ожидании окончания нашей работы.
— 208й, я Окаб, «земля» готова к работе, — подсказал нам руководитель полётами.
Начинается восход солнца, но в ущелье ещё совсем темно. Сейчас мы начнём разворот и пикирование в ущелье. Связи с нами наземный пункт управления уже не будет иметь. Только через наше прикрытие на большой высоте.
— Паашли! — сказал по внутренней связи Валера, и отклонил ручку управления от себя и вправо.
Разворачиваемся со снижением. Глаза начинает слепить от бликов солнца. Я машинально стал искать светофильтр сверху, но потом вспомнил, что он теперь встроен в шлем. Сейчас мы уйдём в тень, прикрывшись склонами гор и только тогда можно будет что-то увидеть визуально. Немного прижимает перегрузка к креслу, не позволяя комфортно следить за изменением информации на локаторе.
— Валер, там ограничения по перегрузке у контейнера 6 единиц, — сказал я, заметив на указателе стрелку в районе цифры 5.
— Понял. Вот и солнышко пропало, — сказал Валера, когда начало проявляться дно ущелья.
Наконец, входим в тень. Под нами проявляется ущелье, в которое мы снижаемся прям-таки до самого «дна».
— Смотри… по… сторонам, — сказал Гаврюк, которому было непросто на такой скорости нестись на предельно-малой высоте.
Всё это напоминает какой-то слалом, словно мы на соревнованиях по бобслею или скелетон. Только вот касаться нельзя бортиков.
Высота начинает повышаться, но скорость продолжаем держать 1000 км/ч.
— 20 секунд до места боёв, — сказал я, отслеживая наш маршрут по карте.
