спорить не стала, поскольку сама убедилась, что учёнишка был не настолько пуст на слова, как может показаться при его-то невпечатляющем внешнем виде.
Больше не тратя время на того, кто вроде и заслуживает похвалы за помощь, но одновременно делает всё, чтобы его возненавидели ещё больше, отряд с Пентагаст во главе решил вступить в открывшийся проход, куда не проникли даже венатори.
— Это действительно было просто? — Лелиане не было дело до всех этих наигранных попыток вывести из себя оппонентов, и она, сложив руки на груди и строго посматривая на мага, хотела знать, не заимел ли он навязчивое желание стать одержимым от вскрытия только-только залеченных после Кошмара старых ран.
— Слова демонов направлены на слом морального состояния мага, что сделает его уязвимым. Оберег той же цели не ставит: он лишь хотел получить от меня доказательство, что всё свершённое не было случайностью, стечением обстоятельств или юношеской истерией, поэтому задавал весьма ожидаемые вопросы, на которые я сам себе уже давно дал ответ, — не скупился Безумец на объяснение, чтобы успокоить дотошного Канцлера и пояснить, почему он сейчас, когда его вроде бы поставили в то же уязвимое положение, как делал Кошмар, да ещё и прилюдно, оставался уравновешен.
Сенешаль приняла такой ответ, кивнула и вновь последовала за отрядом. Хотя то, что её вопрос был не просто формальностью строгого наблюдателя, на этот раз капюшон не помешал заметить: с лица женщины пропала обеспокоенность, а на губах даже мелькнула непозволительная, но искренняя улыбка. Единственный увидев это и залюбовавшись, Безумец не заметил, как остался один… почти один.
— То, что должно было тебя лишь обезопасить, подарило забытое, казалось, навсегда потерянное чувство. Но ты его отторгаешь, хотя знаешь, сколь оно искренне и важно для вас обоих.
Отвлёк магистра голос Коул, опять подкравшегося незаметным духом. Мужчина понимал, куда своими заковыристыми фразами пытается влезть дух, но лишь снисходительно посмотрел на него, ничуть не злясь на создание, в чьей природе упрямо искать помощь людям, даже в таких запущенных, как у сновидца, случаях.
— Ты видел, чем закончилась попытка другого Сострадания помочь. Коул, тебе стоит избегать подобных мне магов, если не хочешь окончить свой путь также, — с искренним наставлением в очередной раз попытался Безумец отвадить от себя духа, думая, что если напомнить об ужасной судьбе Кошмара и моменте его кончины — это разбудит в бескорыстном существе хотя бы толику чувства самосохранения. Что логично.
— Он страдал, но ты помог ему, как он и хотел, и был тебе за это благодарен. Если со мной произойдёт подобное, то ты мне поможешь тоже.
После такого ответа оставалось хромому магу лишь покачать головой и продолжить путь, заодно вздохнуть от напоминания, что «логично» работает только на существ реального, логичного мира, а Коула, как видно, вся эта история с Кошмаром ничуть не напугала, а, наоборот, воодушевила и показала, что даже если он допустит ошибку, позволит порокам этого мира исказить его природу и обратить в демона, то найдётся сновидец, который сможет его убить, то есть спасти от существования в осквернённом виде.
* * *
— Это… не то, что я ожидала, — неуверенно произнесла Морриган, пока рассматривала зал, в который отряд попал.
В ответ неподалёку раздалось новое бурчание древнего тевинтерца: ему показалось удивление своей конкурентки глупым. Куда бы ещё, если не в центральный зал попал бы проситель, который доказал право пройти и встретиться с Митал или как минимум её жрецами? И этот зал был весьма типичен, не особо отличался от таких же в Тевинтере или Орлее: огромная площадь, высокий потолок, на нижнем ярусе по стенам расположены двери, ведущие в другие части святилища, для более эффективного использования пространства был сооружён второй этаж, который опирался на колоны, идущие вдоль стен, а на противоположной от входа стене возвышался красочный балкон, на котором высокопоставленное лицо и встречало просителей, расположившихся у подножья.
Впрочем, скепсис мужчины не был замечен, потому что несмотря на архитектурную предсказуемость зала всех поразило его состояние. За это время они уже привыкли к мрачному упадку, в которое пришло святилище, даже будучи ещё обитаемым, зато зал выглядел так, будто его практически и не коснулось время. Свод, представляющий собой жёсткие ребра, нервюры, всё ещё переливался темным изумрудом, хотя и не тем блеском, что был когда-то. Стены несли архитектурную красоту и изящество эльфийского зодчества, а мозаики и фрески передавали заложенный в их образы смысл. Из мраморного пола не проросла ни одна травинка, поэтому буйство растительности, нарушившее красоту, которое они видели ранее, кажется вообще кощунственным недосмотром. Ну и следы сражений не повредили композицию: не было пятен засохшей крови, следов оружия на стенах или трещин от ударов. Если что-то облупилось, померкло или упало, то исключительно по естественным причинам, времени.
Едва ли в этот зал ступала нога хоть одного шемлена, смертного.
От увиденной картины все заимели сильное желание обернуться, чтобы удостовериться, что они действительно всего лишь через коридор прошли, а не через элювиан, поэтому оказались совсем в другом месте, а то и — времени. И всё же было в зале то, что сильнее всего выдавало течение времени, — рисунки на стенах. Они, очевидно, были созданы гораздо позднее самого храма, потому что были похожи на те, которые можно увидеть в прошлом зале, наносились по иной технологии и имели совсем иные мотивы: более угрюмые. Вон над балконом, где золотая мозаика раньше подчёркивала недостижимость представшего перед просителями элвен, сейчас была огромная картина сражения, скачущих на галлах эльфов в смертоубийственной битве друг с другом. Видно, что для последних обитателей храма мысли и воспоминания о почти неизвестной ныне гражданской войне в эпоху падения Элвенана были куда важнее обязанностей сохранять первозданный облик храма и его залов.
— Нас окружают, — предупредила Лелиана, не поверив обманчивой тишине зала.
Канцлер держала лук наготове, но за стрелой не тянулась, не желая провоцировать хозяев святилища. Хотели бы они напасть, сделали бы это сразу. А то, что Часовые не просто где-то прятались в тени колонн, а были поблизости, она не сомневалась, поскольку заметила необычные искажения в воздухе — словно кто-то невидимкой обступал их со всех сторон.
Даже освещение зала играло на руку защитникам: солнце сюда уже не проникало, а завесный огонь хоть и не требовал топлива и поддержки, но освещал не столь ярко, чтобы вторженцы могли чувствовать себя в безопасности.
И как правильно заметила Левая рука, сейчас защитники уже не просто наблюдали, а поэтому не долго сохраняли молчание. Стоило отряду оказаться
