в центре зала, а постоянно отстающему к ним присоединиться, как ворота за их спинами закрылись, а Часовые прекратили скрываться под древним иллюзорным заклинанием и вскоре показались из чёрной дымки. Выглядели защитники в дивных доспехах воинственно, каждый из них наставлял на чужаков остриё стрелы, подготовленной к выстрелу. Среди них стояли те два эльфа, которых Инквизиция спасла на мосту; их можно было узнать по покорёженным в нескольких местах от удара о землю доспехам. Их присутствие позволило ещё больше надеяться, что всё это было лишь формальным приветствием и таинственные стражи решились вступить в переговоры с чужаками.
Когда первый контакт прошёл удачно и никто ни на кого не набросился, решил появиться инициатор этих переговоров. На том самом балконе, на который много тысяч лет назад выходила сама Митал, появился ещё один Часовой и смерил чужаков каким-то нечитаемым взглядом. Его доспехи никак не отличались от остальных — не предстань он над головой отряда, и не догадаешься, что именно он был предводителем местных партизанов. Хотя с высоты своего положения мужчина не думал запугивать, а скорее просто отдавал дань уважения традициям, встретил «просителей», как подобает. Для Инквизиции это даже было к лучше, поскольку спрятавшихся под капюшоном и в тени солдат сложно разглядеть, а вот их лидера капюшон не скрывал и помогал увидеть его заклеймённое валласлином Митал лицо.
— Моё имя Абелас. Я предводитель «Часовых», слуг Митал, на которых возложена обязанность защищать священную землю. Мы покидаем утенеру, когда Храму угрожает опасность, но с каждым пробуждением нас всё меньше.
Когда элвен заговорил, его речь получилась очень странной: и возвышенно путанной, и по-мёртвому отстранённой. Более искушённые эльфийскими изречениями не обратили внимание на это, а сразу увидели проявление вежливости, непосредственной искренности (он не таился и представился) и пояснение, почему однозначные в своих методах стражи решились на переговоры: как и предполагалось, их было слишком мало, чтобы сражаться одновременно против двух противников.
— Значит, вы продолжаете традиции предков? — не удержалась от вопроса Морриган, желая раз и навсегда выяснить, действительно ли это прямые потомки древних элвен.
— Мы несли службу с тех пор, как Храм был воздвигнут.
— Но это значит, что вам несколько тысяч лет!
Абелас ничего не ответил, поскольку для него собственное долголетие было само собой разумеющимся фактом, можно сказать даже неважным. Когда в отряде поднялся ропот от пришедшего наконец осознания, насколько древние существа перед ними, Часовой на всю эту суету шемленов лишь посмотрел со старческим снисхождением.
Магистр же тем временем мог погордиться собственной правотой и правильной догадкой, что в странной «сохранности» всего этого чудного обмундирования и архаичных признаков самих эльфов не обошлось без утенеры, поскольку только сон может спасти от деструктивного воздействия течения времени, в том числе на рассудок. Хотя, смотря на элвена, сложно сказать, что это «воздействие» его обошло стороной, потому что он выглядел как одна сплошная архаика.
— Он собирался сторожить вечно. Назвал себя «Скорбь».
Неожиданные слова Коула, как всегда далёкие от актуального обсуждения, побудили в эльфе хоть что-то живое… любопытство?
— Вы пришли с одним из нас и меткой… нам знакомой, — если первое упоминание Абеласа было весьма двузначным, то вот под вторым, всем было понятно, он имеет в виду человека, стоящего в тёмном плаще позади, — как и все, которые были до вас, чтобы испить из Vir'abelasan.
— Источник Скорби, — шепнула Морриган для тех, кто эти эльфийские изречения не запоминал.
В словах Часового была очевидная попытка по-хорошему спровадить вторую часть вторженцев. Вместе с тем, можно заметить, насколько неоднозначен он был к сегодняшним чужакам, возможно, впервые за тысячи лет был удивлён таким составом: и сородич-элвен, почему-то затесавшийся среди шемлен, и странный как магией, так и владением артефакта его народа человек, и дух, блуждающий по реальности в образе мальчика.
— Источник нужен не нам, а Корифею. Это он привёл в лес своих солдат, чтобы вторгнуться в храм. Мы хотим его остановить, пока он не преуспел, — сказала Кассандра, как командир отряда.
Судя по нахмурившемуся Абеласу, иная правда, ещё более непохожая на то, к чему он привык, ему не понравилась.
— Вашим словам не может быть веры: вы нарушили традиции святилища и обманом заслужили проход сюда.
От слов эльфа среди отряда поднялся очередной ропот: сложно определиться, ругали ли они сновидца, который специально их подставил, или ругали упёртого остроухого, который зарос мхом, как и его обожаемые традиции.
— Традиции не были нарушены: храмовой оберег сам принял решение меня допустить в чертоги святилища, — неожиданно для всех, тем более для союзников, заговорил магистр, который большую часть времени, пока они пробыли в храме, провёл в отстранённости и молчаливом изучении. А теперь этот человек, особо сильно ссутулившись и хромая, вышел вперёд всех, разом оказавшись в центре внимания. Хотя даже отсюда голову он особо не задирал для установления с собеседником зрительного контакта, будто не признавая главенство Часового в этом разговоре.
— Но ты воздействовал на них, маг, что сказалось на решении.
Абелас говорил задумчиво, рассматривая человека, не побоявшегося отстоять свою точку зрения, потому что поныне не определился, как к нему относиться. Видно же, что человек слабый, хромой, уязвимый, однако его возможности до сих пор не поддаются однозначному определению.
— Данная фальсификация была необходима, чтобы ускорить процесс принятия решения. Я не мог последовать древним традициям ввиду специфичных обстоятельств, которые не были предусмотрены создателями храмового оберега, — говоря об обстоятельствах, Безумец имел в виду свою смертную природу и ведущиеся сейчас сражения с ложным богом. — Но я постарался проявить к святилищу наибольшее уважение, в отличие от венатори, которые прорвались в запретные залы.
Стоило упомянуть последователей Старшего, так Абелас тут же нахмурился, даже ещё враждебнее чем, когда говорил об обмане Инквизиции. Это позволило всем убедиться, что если бы они в спешке спустились в крипты, то это бы полностью пресекло возможность для переговоров с Часовыми.
— Корифей — осквернённый магистр из Древнего Тевинтера, который разрушил вашу империю. В ваших интересах нам помочь, — произнесла Морриган и сама сделала несколько шагов вперёд, поравнявшись со сновидцем. Невооружённым глазом можно было заметить спешку в словах женщины.
— Цивилизацию элвен разрушили внутренние конфликты, кровавая гражданская война, шемлен. Люди лишь прошлись по уже разорённым землям, — пусть это не относилось к делу, но лидер Часовых, видимо, хотел, чтобы хоть кто-то из смертных узнал правду и больше не озвучивал глупость.
— Как… — только и смог охнуть Дориан, прекрасно зная легенду о могуществе древнетевинтерских магистров, которые смогли даже покорить бессмертных эльфов. Эта легенда во все времена была для Тевинтера поводом
