Из задумчивости князя вывел тихий звук отворяемой двери. Ага, это, наверно, Коленька не выдержал, стосковался, зашел раньше времени. Придется его, шалуна, отослать…
Мещерский повернулся к двери — и застыл. Возле нее он увидел вовсе не Коленьку Бурдукова, своего любимца, а троих незнакомых мужчин. Впрочем, нет, один из нежданных посетителей князю был знаком — дня три или четыре назад его приводил генерал Мосолов. Представил его как инженера и весьма полезного человека. Как бишь его фамилия? Впрочем, неважно. Что за нахальство — являться без приглашения да еще приводить каких-то людей?
— Вы ко мне, господин инженер? — спросил он сердито. — Почему без приглашения? Я занят! Извольте подождать!
— Ждать мы никак не можем, — отвечал инженер Дружинин (да, вот как его фамилия — Дружинин!). — Дела, знаете. Так что придется вам отложить свои занятия и побеседовать с нами.
С этими словами «весьма полезный человек» обогнул стол и нахально уселся сбоку от князя. А его спутники сели с другой стороны, окружив хозяина кабинета кольцом.
— Что это значит?! — воскликнул Мещерский гневно. — Извольте выйти! Я позову слуг!
И он вдавил в стол кнопку электрического звонка — новейшее изобретение, очень удобно.
— Напрасно вы жмете звонок, — сказал инженер. — Я его отключил. И за телефон хвататься не надо — провод перерезан.
— И слуг звать не стоит, — добавил его спутник, невысокий крепыш со стальными глазами. — Они вам не помогут. Отдыхают в лакейской и в ближайший час с места не сдвинутся.
— Так это что — нападение? — воскликнул князь, только теперь понимая ужас своего положения. — Вы разбойники? Инсургенты?
— Не совсем, — поправил его инженер. — Я бы сказал, что мы правдоискатели. Нам не нужны ни ваше золото, ни бриллианты, ни даже ваша жизнь. Хотя, если будете упорствовать и запираться, можете с нею расстаться; очень даже просто. Нам нужна правда. И мы ее от вас добьемся. Я понятно говорю?
Князь взглянул в глаза правдоискателя, потом в стальные глаза его спутника и внезапно охрипшим голосом ответил:
— Да, я понял. Что вас интересует?
— Нас интересуют обстоятельства, относящиеся к организованному вами убийству Петра Столыпина, — ответил крепыш со стальными глазами. — И не надо делать такое удивленное лицо. Мы знаем, что убийство организовали не революционеры, а именно вы. Но нам важны детали. И учтите еще вот что. Мой спутник, — тут крепыш указал на третьего члена группы, щуплого паренька, — умеет отлично распознавать, когда собеседник лжет. Так что, как только вы попытаетесь скрыть правду, мы это узнаем. И тогда мы будем вас наказывать. Вас и вашего… эээ… секретаря Бурдукова. Это понятно?
— Да… да, я понял! — поспешно кивнул князь.
— Вот и отлично, — сказал крепыш. — Тогда скажите: вы решили убить премьера по приказу германской разведки?
— Разведки?! — Мещерский в удивлении выпучил глаза на гостя. — С чего вы взяли? Германцы тут совершенно ни при чем! Это уже потом мне пришло в голову возбудить у германских генералов аппетиты относительно нас. Я считал и продолжаю считать, что небольшая война пойдет России только на пользу.
— Значит, немцы тут ни при чем, — заключил крепыш. — Все убийство придумали вы, и только вы.
— Нет, так тоже нельзя говорить! — запротестовал князь, почуяв в словах гостя подвох. — Мы с Мосоловым, конечно, обсуждали этот вопрос… Ну, и с бароном… Но государь в личной беседе тоже намекал…
— Вы хотите сказать, что Николай был в курсе ваших планов?! — воскликнул инженер. — Что это он задумал убить своего премьер-министра?
— Нет, вы меня неверно поняли, — поспешил поправить его Мещерский. — Ничего такого государь мне не говорил. Но это и не требовалось! Лицам такого ранга, помазанникам Божиим, достаточно намекнуть… А уже наше дело, его верных подданных, понять желание самодержца и исполнить его. Мне кажется, я его правильно понял. Об этом говорит все поведение императора после случившегося. Кстати, хочу заметить, я был не один такой, кто хотел помочь царю скорее избавиться от этого горе-премьера.
— Вы имеете в виду все того же Мосолова? — уточнил инженер.
— Нет, в данном случае я говорю о наших соперниках, о генерале Спиридовиче, адмирале Нилове и прочей камарилье, — скривил губы Мещерский. — Они очень хотели выслужиться перед императором. Да не знали, как подступить к делу. А мой давешний протеже Игнатий Вычужанов отлично с этим справился. Это он придумал использовать в наших целях господ нигилистов. И не только их. Игнатий сумел задурить голову начальнику киевской охранки Кулябке, и тот выполнял все его приказы. Хотя сам был ставленником Спиридовича! Представляете? Дело сделали мы, а вина за убийство пала на наших противников. Кулябко и Курлова отправили в отставку, гонения на революционеров усилились… Спиридович, правда, уцелел, ну да ладно.
Углов и Дружинин, не сговариваясь, дружно взглянули на Ваню. «Не врет?» — спрашивали их взгляды. Ваня отрицательно покачал головой. Углов встал.
— Пришибить бы тебя, дядя, вот этой чернильницей, — сказал он, кивнув на бронзовый прибор на столе князя, — да история исказится, нельзя. А так хочется! Пошли, карбонарии!
— Одну секунду, — сказал Дружинин. — Ну-ка, князь, где вы держите свой бумажник — в столе? Давайте его сюда.
— Ты что?! — возмутился Ваня. — Зачем нам его грязные деньги?
— На дорогу, — объяснил инженер. — У меня ничего нет, у вас, я думаю, тоже. Что, прикажешь снова идти к генералу Мосолову, брать подряд на прокладку кабеля в кабинет Его Величества? Боюсь, это сделка не состоится.
— Можете нас не провожать, — сказал он Мещерскому, забирая из его трясущихся рук пухлый бумажник. — Но вот дом покинуть советую. И часок не возвращаться — я заложил здесь бомбу с часовым механизмом.
Когда они уже спускались по лестнице, Ваня спросил:
— Ты зачем про бомбу сказал — чтобы напугать?
— Больно нужно мне его пугать! — отвечал Дружинин. — Чтобы нейтрализовать. Он сейчас обо всем забудет, кинется драгоценности собирать да побежит из дома. И в полицию не позвонит, о нас не сообщит. Для нас это важно…
Заместитель начальника Киевского охранного отделения Василий Лисович еще раз прочитал полученную из столицы шифрограмму. В ней сообщалось, что ожидается прибытие в Киев троих злоумышленников, отличающихся особо дерзким поведением. Злодеи, принадлежащие к самому крайнему крылу революции, повинны в многочисленных ограблениях, а также в убийстве многих чинов полиции; они же замышляли убийство Его Величества императора. Могут выдавать себя за чинов жандармерии с целью выведать секретные сведения. Один из троицы только что сбежал из тюрьмы. В связи с этим необходимо усилить наблюдение на вокзалах, пристанях и в прочих местах скопления публики. Также предписывалось активизировать агентурную сеть в революционных кругах, поскольку преступники поддерживали контакты со многими подпольными организациями, не принадлежа ни к одной из них. Далее приводились приметы всей троицы, довольно подробные. Однако фотография имелась только одного боевика — импозантного молодого человека с черными усиками.
Капитан Лисович повертел шифрограмму в руках и скептически хмыкнул. Что-то в ней было странное, в этой депеше. Как это — трое активных боевиков, совершивших множество преступлений, — и не принадлежат ни к одной организации? И только один из троих был задержан? Причем не самый старший. Василий Никандрович служил в полиции седьмой год и до сих пор ни разу с таким случаем не сталкивался.
Лисович потянулся было к телефону — вызвать подчиненных и дать им соответствующие указания, — но потом руку от трубки убрал и задумался. Он этим и славился в Киевском отделении — умением анализировать факты и делать выводы. Недаром Василий Никандрович за последние месяцы так поднялся по служебной лестнице. Начальство отметило его поведение в момент совершения злодейского покушения на премьера Столыпина, тот факт, что именно Василий Лисович схватил убийцу и не дал толпе его забить и растерзать. Новый начальник отделения, назначенный взамен проштрафившегося Кулябко, приблизил Лисовича к себе. Так что теперь надо было оправдывать доверие начальства, промахов не делать.
Итак, вопрос первый: где искать упомянутую в шифрограмме троицу? Там же, в столичном документе, содержалась подсказка: на вокзалах и пристанях. То есть предполагалось, что злоумышленники прибудут из столицы на поезде. А на чем же еще? Не на лошадях же они из Петербурга поедут! А автомобильных дорог, на европейский манер, в империи пока нет.
Однако Лисович подумал-подумал и спросил себя: а почему же не на лошадях? Нет, не из самого Питера, конечно, но с одной из последних станций. Так гораздо спокойнее в смысле слежки. Хотя расходы, конечно, возрастают. Но опыт показывал, что господа бомбисты, как правило, в средствах не стеснены и денег не жалеют. Стало быть, надо было обратить особое внимание на извозчиков, доставляющих пассажиров из близлежащих городков. А особенно — с железнодорожных станций. Вот туда, на извозчичьи биржи, и надо послать самых толковых агентов, имеющих на руках описание нужной троицы. На вокзал тоже пару филеров надо послать, это конечно. Но вряд ли там будет улов.
