Теперь, когда я увидел своего попутчика, напряжение и опаска почти ушли. Почти, так как паранойя не дремала даже в полглаза, не давая совсем уж расслабиться. Несмотря на весь его бравый вид, я не видел в Кобре опасность.
Вскоре появился запыханный Художник, он закинул свой мешок в задний отсек УАЗа, плюхнулся на переднее сиденье, указал Кобре назад, и весело крикнул:
— Шеф, трогай!
— Шеф потрогал и охренел, — буркнул я, занимая своё место за рулём.
Спокойно выбрались из Орешка и покатили по старой разбитой дороге, потом свернули на полевую грунтовку, в десять раз более лучшую, чем асфальт. В три часа дня проскочили по центральной улице старого кластера — небольшого посёлка. Ни живого, ни условно живого, не увидели.
В четыре дня Художник указал на старую «бетонку», уводящую нас с шоссе в сторону.
— Туда сворачивай. Дальше нам придётся ехать рядом с городом, а там могут сидеть заражённые. И ладно если пустыши или лотерейщики какие, но вдруг кто покрупнее? Нужно нам такое счастье? Вот и я говорю, что нет. А если туда свернём, то мы пройдём в двадцати километрах от мёртвых кластеров, к которым ни одна тварь, без особой нужды, не приближается. Дорога похуже, но зато ни одного кластера с деревней или посёлком, которые любят мутанты.
— Я слышал, что там машины ломаются, — встрепенулся Кобра.
— Машины ломаются НА чёрных кластерах, а мы их далеко объедем, — снисходительным тоном пояснил ему Художник.
По бетонке проскочили в опасной близости мимо низких строений из бетонных блоков и бетонных узких плит в качестве крыши. Вокруг них, всё заросло чертополохом и лебедой мне по грудь.
— Не сцы, — спокойно сказал Художник, заметив моё напряжение, — нет здесь никого. Кластер раз в два месяца грузится, и случилось это пять недель назад — раз, и эти скотники заброшены ещё при советской власти — два.
После бетонки опять пошла грунтовка, с одной стороны ограниченная светлой лесопосадкой, с другой — светло-жёлтым полем с ячменем.
Понемногу дорога уходила всё больше в сторону от нужного маршрута, о чём я и сообщил Художнику.
— Да мы уже почти приехали, — широко улыбнулся он и вдруг… исчез. Удивиться я не успел, так как всё тело внезапно скрутила болезненная судорога, почти полностью погасившая сознание.
Очнулся от сильного удара о землю, пока окончательно пришёл в себя, то к этому времени получил украшение в виде наручников на руках, завёрнутых за спину.
— Кобра, сука! — прохрипел я, просчитав претендента на случившуюся гадость. И не угадал.
— Надо же — очнулся! — раздался голос Художника, потом меня рывком перевернули на спину. — Извини, но ты не прав, Сервий. Кобре точно так же не повезло, как и тебе. Если ты повернёшь голову влево, то увидишь, что твой брат по несчастью точно в таком же состоянии.
Художник встал надо мной и показал небольшой электрошокер с длинными, явно кустарно увеличенными шипами-электродами. Вот, значит, чем он меня приложил, ну, гадёныш.
— Зачем ты это сделал? Разве стоит такой риск, наших пожиток? — спросил я, а в голове в это время крутились мысли, что делать и почему со мной произошла такая несправедливость.
— Пожитки? Брось, мне нужны только вы, ваши упитанные молодые тушки. Даже окажись голыми, всё равно сгодились бы.
Тут до меня донёсся далёкий разбойничий свист, потом ещё раз. Услышав его, Художник оставил меня и сделал несколько шагов вперёд, подходя к капоту, чтобы посмотреть на свистуна, которого закрывала машина. Я внимательно следил за ним и в тот момент, когда он вложил пальцы в рот и резко свистнул, активировал Дар невидимости.
Попав в мёртвую зону благодаря тому, что враг сам закрыл меня собственным локтём, я выиграл две секунды, за который успел подняться и сделать несколько шагов назад, прячась за машину.
— Твою мать!.. — за спиной с удовольствие услышал удивлённый и немного испуганный голос Художника. — Сервий, хватит прятаться, никуда ты не уйдёшь, только рёбрами и зубами потом расплатишься, когда тебя притащат обратно.
Идею скрыться в посевах я мгновенно отмёл. Слишком низкорослый ячмень, да и выдаст меня движение колосьев и примятый след на ниве. Нет уж, лучше обежать «рыжика» и чесануть в лесопосадку, за которой раскинулось ещё одно поле, но уже заросшее бурьяном и молодой берёзовой порослью, в которой укрыться уже намного легче с помощью Дара.
А за спиной продолжал яриться Художник:
— Сервий, сука! Я тебе глаза вырежу и яйца раздавлю, когда найду!
«Найди сначала», — мысленно пожелал я «удачи» в этом деле предателю. Под неумолкающие угрозы и всё увеличивающуюся истеричность в голосе Художника, я проскочил лесопосадку и оказался среди молоденьких берёзок. Только тут, рухнув на землю в густых зарослях, я деактивировал скрыт и стал извиваться, как червяк на крючке, пытаясь перекинуть скованные руки через ноги.
«Ну и зад ты себе отожрал, твое римское величество».
В видеороликах и в кино у героев всё получалось замечательно, а вот мне пришлось изрядно повозиться, пока не вернул себе некую свободу действий. Несколько раз замирал и начинал прислушиваться к суете на дороге у машины, где заметно прибавилось народу.
К гаду Художнику, подошли ещё пятеро, все разномастно одеты, один и вовсе щеголял в джинсах и кроссовках, светлой футболке и жилетке в сеточку. И именно этот гад, оказался самым опасным.
Я увидел, как он очень низко опустил голову, почти касаясь подбородком груди, замер и вдруг резко выпрямился и посмотрел мне прямо в глаза. Его жест в мою сторону уже почти ничего не значил и так ясно, что меня нашли.
Угораздило же меня наткнуться на команду похитителей с сенсом.
Пришлось активировать скрыт, и что есть духу убегать в сторону, уходя с направления, которое сенс указал своим товарищам.
Отмахав метров двадцать, я упал на землю, и потянул из кобуры револьвер. Скованными руками действовать было жутко неудобно, но, как сказал один киногерой: захочешь жить — ещё не так раскорячишься.
С револьвером в руках, я осторожно выглянул из кустов… Стоят родненькие, недалеко от машины стоят в кучке, а лицо у сенса изумлённое, даже отсюда это различимо. Видать, сильно потряс его мой пассаж с исчезновением.
Мне очень хотелось отомстить за предательство, так сильно, что самым первым на мушке револьвера оказался Художник. Но, выбирая между ним и сенсом, пришлось остановиться на Чувствующем, который был самым опасным в данный момент.
Между мной и врагами было чуть больше пятидесяти метров. Для кургузого револьвера, который Прапор ругал за короткий семисантиметровый ствол, дистанция запредельная. Тут уже никакое мастерство не поможет, только и остаётся, что уповать на удачу.
Или на дар Улья.
Красная нить протянулась от меня к сенсу, коснулась его головы, потом неуверенно сползла на левую сторону груди. Я просто испугался, что банально промахнусь, например, противник резко дёрнется, кивнёт или отвернётся, а от пули в сердце, не так-то легко уйти. Даже если она ударит рядом, всё равно рана будет смертельная — сердце банально остановится от мощного удара тяжёлой пули. Бронежилета на нём нет, а простая майка — слишком незначительная преграда для револьверной пули, весом около тридцати грамм.
За мгновение до выстрела сенс опять активировал свой Дар и даже почувствовал опасность, иначе с чего ему вдруг пытаться отскочить назад, чтобы укрыться за машиной.
Сразу после выстрела я перевернулся на бок, на спину и опять, пока не откатился в сторону метров на пять и не оказался скрыт корявым толстым стволом берёзы. И почти в этот момент загрохотали выстрелы.
Вражеские пули срезали траву, пробивали тонкие стволики молодой берёзовой поросли, вырывали кусочки дёрна на месте моего выстрела. Рядом со мной просвистели всего несколько пуль, да и те, считаю, случайно.
Отстрелявшись и опустошив по магазину, противники несколько минут лежали без движения. Не дождавшись от меня ответа, один из них быстро вскочил с места и прыгнул на водительское место, следом заработал мотор, машина дернулась вперёд, ускорилась и совершила разворот по ячменю, встав между мной и противниками.
Бронирование, не давало и шанса поразить водителя, Дар, конечно, помог бы, но мне очень жалко было уродовать «рыжика».
Я тихо лежал и смотрел, как противники один за другим заскакивали в салон «уазика». При этом не забыли связанного Кобру и мёртвого, надеюсь, сенса. Загрузившись, водитель погнал машину на задней передаче по полю, пока между нами расстояние не увеличилось до трёхсот метров, после этого совершив полицейский разворот, он рванул вперёд на максимальной скорости ничуть не жалея машину.
— Ничего, ещё свидимся, обязательно свидимся, — зло пообещал я. — Скоро.
Кто-то мог решить, что от обиды, злости и жажды мести я помешался. А что ещё подумал бы такой человек, увидев, как я быстро, иногда переходя на бег трусцой, двигался по следам УАЗа?
