За соседним столиком сидел молодой человек в дорогом восточном наряде. По внешнему виду он походил на армянина, гуляя по городу, Андрей видел много армян, и это были никак не приезжие.
Молодой человек чувствовал себя неуютно под пристальным взглядом Андрея. Он не спеша поднялся и не спеша двинулся к столику руссов. Андрей внутренне собрался, ожидая, что армянин начнет выяснять отношения, которых-то и не было вовсе. Подумаешь, взглянул беспардонно, разве это запрещено? Но молодой человек воспитанно представился, честь по чести, и поинтересовался причиной столь пристального интереса господина к его скромной персоне.
Андрей почти все понял, ежедневная практика позволяла ему вполне понимать речь франков и латинян, а вот разговаривал Андрей еще плохо, не хватало словарного запаса. Общались они через толмача. Князь принес извинения, чем немало удивил Шателена. Андрей быстро нашел общий язык с Ованесом, носившим прозвище Bozorgam[56], оказавшимся старшим сыном уважаемого купца. Его папа, формально оставаясь подданным императора, давно получил права гражданина республики и переехал в Венецию. Это избавило его от лишних поборов[57].
Молодой человек, ходил караванными путями в Персию, Генуя позволяла венецианцам присоединяться к их караванам. Торговля приносила неплохой доход, если только корабли «линии» приходили в Трапезунд. Тогда спрос на шелк и хлопок повышался, в иных случаях цена падала, и очень сильно. Тогда, на частных судах, товары переправлялись в Константинополь и другие города, зато ткани повышались в цене, ведь их приходилось закупать в Константинополе или в Кафе у генуэзцев. Все это очень интересно, но Андрея интересовало другое. Прежде всего цена на осетра. Эту рыбу привозили из Кафы, реже из Таны. В последние годы цена за миллиарий стабильно держалась на уровне. Андрей уже привычно полез за записной книжкой, он тщательно записывал цены на интересующий его товар, а интерес представляли цены на русский товар: воск и меха. Мед в империи имелся свой, да и жалко везти столь нужный продукт на продажу. Как и везде, в торговле имелись свои хитрости, без знания которых легко попасть впросак. Взять ту же рыбу, например, осетра. Продавали ее штуками, но в бочках. Миллиарий – это не мера веса, а тысяча рыбин. При среднем весе рыбки в десять кило в бочку ее входило около девятисот пятидесяти штук. А вот для мелкой рыбки применялся свой миллиарий, только subtilia schenarium. Не зря на купцов учатся годами, торговец из Андрея – аховый, он это сразу понял.
Цены на шелк князь записал с дальним прицелом, закупить партию товара, нанять место на корабле, отплывающем в Царьград, и оформить Ерошку с боярином торговцами с Россеи, именно так греки называли родину Андрея.
Но князя ждало разочарование, мелкие и средней руки трапезундские купцы владели только небольшими корабликами, типа всякими гриппариями, скафо и разными лигниями и то – в складчину.
Олово в Трапезунде имелось на продажу, но его транзитом везли в Тебриз, где за него хорошо платили. Еще франки везли свинец, это Андрей и так знал, он в Кафе свинец видел у торговцев. Андрея интересовал сахар, выяснилось, что его можно купить в аптеке, в замке, по цене двадцать аспров (естественно, трапезундских, не кафинских) за либру[58], а если господина интересует большая партия, то армянин вызвался выступить в роли маклера. Сахар отменного качества, привезен из Кипра.
Андрей быстро перевел на татарский счет – так удобнее считать, так как сомы эквивалентны резанскому и новгородскому рублю, получилось грубо, за пуд, два с половиной сома, или рубля, если хотите. Князь запросил десять пудов, да вот заминочка вышла с весовой мерой. Пришлось Ваньке толмачить, помогая себе руками, переводя пуды в кантаро[59]. Сахар не развесной, с этим ничего не поделать, время такое, а в брусках, завернутых в полотно и упакованных в ящики. Наконец, разобрались, но как-то незаметно перешли с ширы на вино.
Раз уж ушлый Ованес вызвался выступить сансером[60], и решить все его проблемы, Андрей решил прикупить изюма. Уж больно цена привлекательна – тридцать пять аспров за кантар. Орехов набрал аж пять больших бочек, вместимостью полсотни местных модиев. Орехи мерили модиями, но модий для орехов особый. Андрей не сразу врубился, что трапезундский модий для орехов – это особый модий[61].
Если бы не Ванька, Андрей бы совсем запутался, торговля не для него – это факт. Обсудив все дела, Андрей заверил маклера, что серебро уплатит завтра после полудня. Товары же, упакованные в соответствующую тару, доставят в порт, маклер об этом позаботится.
Андрей рассчитался за обед, оставив щедрые чаевые, и вместе с армянином отправился дальше, на поиски тазиков. Их он нашел быстро, благо купец знал, где останавливаются купцы с Востока. Тазики складировали товары на государственном складе. Андрей осмотрел их, тут же отдавая распоряжения касательно тех, которые ему не понадобятся. Шелк – продать, и только за золото, остальное – на корабль. Андрей щедро заплатил грузчикам и тут же нанял телеги перевезти груз до порта. За сохранность груза Андрей не беспокоился, Ванька заверил – фирма гарантирует.
До вечера еще оставалось время, Андрей потратил его на посещение лавок и магазинов, набрал подарков своим ближникам: золотые пояса для Гаврилы, Луки, Кузьмы, Афанасия и Булата. Парням – серебряные пояса, что справедливо. Шателену – гребень из 60 перьев страуса для его нового рыцарского шлема. В европах такой гребень могли позволить себе только крутые пацаны, как-никак шесть золотых дукатов есть не у каждого. Перья – товар легкий, и по заверениям немца, очень востребован среди знати. Андрей не мог пройти мимо такой возможности подзаработать – скупил все, что было аж у пяти торговцев. Не удержался он и в лавке, где торговали одеяниями – купил три комплекта накидок для лошади и всадника. Латиняне называли их «soprauesta da cavallo e da homo». Для себя Андрей выбрал накидки из восточной ткани, с минимумом украшений, стоил такой комплект очень дешево, всего-то шестьдесят пять дукатов. Остальные комплекты обошлись гораздо дороже – по триста двадцать золотых дукатов, каждый. Но они того стоили! Отличный подарок Кабану и баннерету. Булату, ценителю соколиной охоты – сокола-сапсана. Для себя, любимого – ястреба-тетеревятника. Хищные птицы обошлись в тридцать дукатов, причем сапсан стоил в два раза дешевле ястреба[62].
При желании можно было купить и слона: двадцать тысяч дукатов – и слон твой. Вот только как его перевезти через море? Но ведь возят же… Еще князь напокупал всякой мелочевки, нужной в хозяйстве. Не забыл про своих жен, для них князь решил приготовить особые подарки.
Торговец обещал принести их в каструм, где остановился перспективный покупатель, там, в спокойной обстановке, он сможет выбрать понравившиеся изделия. Купец долго и нудно выспрашивал, как выглядят девушки, коим предназначались подарки, Андрей было начал хамить в ответ, но Ванька-толмач сглаживал острые углы как мог, а потом и вовсе обьяснил Андрею, что торговец интересуется не из праздного любопытства, а вполне с конкретной целью – драгоценности лучше выбирать, рассматривая их на специально обученной рабыне. Вот это сервис! Вот это дело!
Уже в самом конце торговой улицы Андрей углядел небольшой переулок, заканчивающийся тупиком. Интерес князя вызвала большая вывеска с нарисованной открытой книгой. Сей магазинчик торговал рукописными книгами. Грек Иоанн бережно брал их в руки, с нежностью поглаживая кожаные переплеты. Андрей, чувствуя себя новым русским, купил все, что было в лавке, нимало не заботясь о цене. Толмач пришел в восторг от щедрости своего нового господина, и быстро-быстро затрещал по-гречески, что-то втолковывая продавцу. Тот кивал головой, соглашаясь.
Закончив дела, компания отправилась назад, в каструм. По пути решили заглянуть в таверну, промочить горло, а там вовсю гуляют пацаны, пьяными голосами выводя до боли знакомые слова:
Ой, мороз, мороз, не морозь меня
Не морозь меня, моего коня,
Не морозь меня, моего коня.
Тут и думать не надо, кто устроил загул, Андрей без труда узнал голос своего воеводы, а вот кто ему подпевал, князь затруднялся сказать. Но все быстро выяснилось, стоило им попасть внутрь, там за широким столом, крепко обнявшись, восседали на лавке двое: уже крепко датый Лука Фомич и какой-то мусульманин в персидском халате. Напротив них спал, уткнувшись мордой в кресс-салат, еще один восточный человек. За соседним столиком сидят бородатые дядьки с разбойничьими рожами.
Андрей бесцеремонно скинул с лавки пьяного, усаживаясь на его место. Дяди отреагировали моментально, повскакивали со своих мест с явно недобрыми намерениями.
