А когда «белый комбинезон» получил результат — его лицо за прозрачным забралом шлема растянулось в широкой, плотоядной ухмылке.
Сознание вернулось к нему довольно быстро — по крайней мере, так показалось самому наемнику. Сначала сквозь сомкнутые веки пробился бледный свет. Потом «включился» слух. Ну, а последней явилась боль. Мучительная, раздирающая голову от виска до виска и ото лба до затылка. Не в силах ее терпеть, Айвэн застонал — но дела до его стонов никому не было. Наемник попытался повернуться на бок, надеясь скрутиться в комок и обхватить голову руками, но не вышло. Он лежал на спине, на какой-то жесткой поверхности, а руки и ноги были к этой поверхности притянуты и зафиксированы. Пробормотав сквозь пересохшие губы ругательство, наемник открыл глаза.
Первое, что он увидел, когда прошел мучительный спазм, отозвавшийся на движение век — огромную хирургическую «люстру». Айвэн не знал, как правильно называется этот светильник, но в его назначении не сомневался. Много раз до этого видел. И вживую, и на экране. Он нависал прямо над его головой и был выключен. Интересно, он уже выключен или еще выключен? Если еще — то что с ним собираются делать? Впрочем, если уже — то вопрос тот же. Только задается в прошедшем времени.
Потом Айвэн снова почувствовал собственное тело, и осознал оно лежит на чем-то металлическом. И, судя по ощущениям — одежды на его тушке нет. А, нет. Неведомый доброжелатель оставил трусы. Что ж, и на том спасибо.
Боль понемногу отпускала. Теперь она не стягивала голову стальным обручем, а угнездилась где-то в затылке. Наемник даже рискнул скосить глаза — и его череп от этого не взорвался изнутри, хотя еще несколько секунд назад ему казалось, что именно это и произойдет. Наемник рассмотрел белые стены, выложенные плиткой, несколько боксов из нержавеющей стали, раковину умывальника. Он попробовал покрутить головой. Движение отозвалось новым взрывом боли, впрочем, через секунду опустившейся до приемлемого уровня. Он даже смог проанализировать увиденное.
Раковина с краном в углу, на стенах — кварцевые лампы. На потолке — белые трубки «дневного света», которые и освещали комнату, в которой оказался Айвэн. Комнату? Да нет, операционную. Но, черт побери, где эта операционная находится? И как он сюда попал?
На какой-то момент ему показалось, что он в медблоке на базе «Группы Феникс». И что все, произошедшее с момента крушения вертолета — не более, чем бред. Что его нашли, привезли на базу и теперь готовят к операции. Версия вполне имела бы право на жизнь, если бы не одно «но» — на базе его не стали бы пристегивать к столу.
Айвэн постарался восстановить в памяти цепочку событий, приведших его сюда. Удалось без проблем. Он перебил команду работорговцев Рока, погрузил девчонок в микроавтобус, и выехал с территории комбината. А ПОТОМ…
ПОТОМ была погоня. Картина атакованного превосходящими силами противника Пионерска. И — карьер. В который полетел не удержавшийся на дороге микроавтобус. Было голубое свечение, увиденное Айвэном и чудесное спасение. Когда, вместо того, чтобы в лепешку разбиться о камни на дне карьера, какая-то неведомая сила плавно опустила на них машину. А вот потом — все. Как отрезало.
Наемник прокрутил в памяти этот последний момент. Беспилотник, вышедший на траверз машины, пуск ракеты, лихорадочный удар по тормозам — и ощущение свободного падения. Дикий крик девчонок, пробившийся сквозь звукоизоляцию пассажирского отсека. И, чего скрывать — самого Айвэна, понявшего, что через какие-то мгновения он погибнет. Рефлекторное движение, выставленные вперед руки, голубое свечение — и плавный спуск. А потом резкая вспышка головной боли — и темнота.
Дерьмо. Что-то совсем ситуация не прояснилась. Хотя, возможно…
Воха говорил, что Дар впервые проявляется в критический момент. Когда то ли паразит, то ли симбионт, засевший в теле, понимает, что сейчас носитель погибнет. И, если, по его мнению, вариантов спасения нет — активируется защитный механизм. Дар.
Хм. Получается, у него проявился Дар? Но в чем он заключается? В левитации? В управлении магнитным полем — как в старом фильме, в котором чувак в стальном шлеме вытворял с металлом все, что заблагорассудится? В телекинезе? Черт его знает. Впрочем, сейчас не до этого. Выяснить, в чем его сверхспособность, Айвэн сможет и потом. А сейчас надо думать, как отсюда выбраться. Потому как сильно вряд ли его сюда доставили, чтобы подлечить. Понять бы только, куда это — «сюда».
Хотя чего тут понимать? Предварительные выводы он сделал, глядя на атакованный Пионерск. Беспилотники. Бронетехника и легкая артиллерия, атаковавшая стаб. Операционная. Боксы… для органов? Да. Отлично. Просто прекрасно.
Он попал к внешникам.
Айвэн скрипнул зубами. Ситуация — хуже не придумаешь. Вот почему он пристегнут. Блин, да лучше бы он разбился о камни карьера или сгорел в пламени взрыва микроавтобуса. Что угодно лучше, чем стать сырьем для гребаных черных трансплантологов! Бли-и-и-ин… С другой стороны — он-то пока жив. И, судя по ощущениям — пока что вся его требуха на месте. Непонятно, правда, надолго ли. Но — он живой. Относительно невредимый. И злой. А значит — еще побарахтаемся.
Раздалось шипение, и стальная дверь в стене, незамеченная прежде наемником, отъехала в сторону. Айвэн хотел было притвориться, что он до сих без сознания, но потом решил, что это, все-таки, достаточно глупо.
Раздался шум шагов, звук закрывающейся двери, а потом в поле зрения показался человек, облаченный в костюм биологической защиты. На спине — горб ранца с запасом воздуха. Лицо за прозрачным пластиком шлема не рассмотреть. Белый материал костюма чуть слышно шелестел во время движения. Больше всего визитер походил на космонавта эпохи первой высадки на Луну. Окинув взглядом операционную, «космонавт» двинулся к Айвэну.
Увидев, что наемник уже пришел в сознание, «космонавт» издал глухой неопределенный звук, искаженный шлемом. Теперь наемник мог видеть его лицо. «Космонавт» был немолод, судя по лицу, ему было хорошо за сорок. Черты лица выдавали в нем татарина. Во как. Почти земляк. И по-русски, небось, говорит?
— Ты кто такой, Нил Армстронг? Какого хрена вы меня тут пристегнули?
Если человек и удивился, то — не сильно. Снова издав неопределённый звук, он заговорил. На отличном русском языке.
— Пришли в себя? Как самочувствие?
— Великолепно. Станет еще лучше, когда ты меня отстегнешь. А то неудобно в одном положении лежать, знаешь ли.
— Рад. что вы хорошо себя чувствуете. Но отстегнуть, увы, не могу. Боюсь, что это помешает операции.
— Какой еще, нахрен, операции, Чикатило? У меня все в порядке. Может, ты медкарты попутал, а?
«Космонавт» усмехнулся.
— Ценю чувство юмора и неунывающих людей. Нет, медкарты я, как вы выразились, не «попугал». И в вашей черным по белому написано: изъятие почки.
— Чего? Слышь, ты, упырь! Какое еще изъятие? — Айвэн понял, что его догадки подтвердились, но старался не показать, что его мозг лихорадочно ищет выход из ситуации. Наемник продолжал корчить крутого, но туповатого парня, который надеется, что произошла ошибка.
— Я не подписывался на это, слышь, ты? «Изъятие»! Я тебе глаза через жопу изыму, если ты меня немедленно не отстегнешь!
— Интересно, — на миг задумавшись, произнес «космонавт». — Весьма оригинальный способ. Пожалуй, я его попробую, когда очередь дойдет до хрусталиков ваших глаз.
Отвернувшись, врач — а кто бы это еще мог быть-то? Не космонавтом же его все время называть? — загремел инструментами. Потом подошел к какому-то аппарату, стоящему в углу, и пробежался пальцами по кнопкам. Тот отозвался щелчком и низким гудением.
— Слушай, мужик! Ну, реально, почки мои никуда не годятся! Я знаешь, сколько пива за свою жизнь перепил? Да там такой трэш творится, в почках моих, что их даже смертельно больному пересаживать бессмысленно!
— А их никто и не собирается пересаживать. Они нам для другого нужны. Кроме того, как показал томограф, почки у вас в великолепном состоянии. Так что не нужно обманывать. Это нехорошо.
Айвэн отчаянно пытался высвободить левую руку из захвата ременной петли. Если бы ему удалось — остальное было бы делом техники. Но пристегнули его на совесть. Низ живота понемногу начало сводить от страха. Черт, неужели ему действительно не удастся выбраться? Мать-мать-мать!
— Слушай, Склифосовский! Ну, давай договоримся, а? — Айвэн продолжал отвлекать внимание врача от своих тщетных попыток. — Ну нафиг тебе это надо? Я ж, как в той сказке, тебе пригожусь еще. Я живой полезнее!
— Да? — врач неожиданно повернулся и посмотрел на Айвэна с интересом. Наемник такой реакции не ожидал — просто молол чушь, чтобы потянуть время. Но, видимо, он что-то случайно нащупал-таки.
