— А что вы скажете о таком изменении конъюнктуры? Завтра мы сеператно договариваемся с турками. Забираем себе крепости на Черноморском побережье и дельту Дуная, а все остальное отдаем обратно. Ну и дальше вы останетесь с ними наедине. Вернее, не наедине, там еще англичане с французами будут.
— Это было бы… Неприятно, — признал австрияк. — Но думаю, что мы бы справились.
— О! — Я обрадованно откинулся на спинку стула, — без сомнения. Только сколько это будет вам стоить. Хватит ли вам денег после этого на участие в следующей войне. Мы же с вами понимаем, что все это — лишь прелюдия.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — теперь уже австрийский дипломат изобразил дурачка. Понятно, что ссориться с французами ему пока смысла нет.
— Скажем так… — Я очень аккуратно принялся подбирать слова, — если говорить о моем мнении, как о мнении частного лица… Я не был бы против присоединения к Австрии североитальянских земель при условии, что Вена на будет требовать от Баварии возврата к границам до 1809 года.
Я б собственно был бы не против включения в состав империи даже Боснии с Сербией. Чем больше австрияки наберут территорий, населенных иными нациями, тем быстрее страна у них развалится. Уже сейчас немцы — как бы титульная нация — составляли в империи всего около 30%. Если туда вкорячить еще и сербов с итальянцами, то этот процент опустится до 20. Очевидно, что этого для скрепления «лоскутной империи» совершенно недостаточно.
— Очень интересно, — оживился Меттерних, — а что вы думаете о возможных завоеваниях Пруссии.
Тут уже нужно было говорить аккуратнее, все же с пруссаками у нас пока отношения были наиболее тесными из всех европейских стран.
— Думаю, королю Фридриху Вильгельму стоило бы в первую очередь заняться освоением уже полученных ранее территорий.
На несколько минут в столовой повисла напряженная тишина. Австрияк обдумывал мою позицию по расстановке сил в Европе.
— Я думаю, ваше императорское высочество, мы с вами сможем найти общий язык, — ответил он наконец, видимо придя к какому-то выводу.
Тут нужно сделать небольшое отступление и рассказать о взглядах самого министра иностранных дел Австрии, на которых я попытался сыграть и на геополитической почве, из которой эти взгляды произрастали. Меттерних был последовательным противником построения государств на основе национальности проживающих там жителей. Он считал, что такой подход приведет к бунтам, беспорядкам и разрухе. Это приводило влиятельного министра к парадоксальной идее, что Австрийской империи земли, населенные не немцами территории интереснее чем земли, населенные немцами. С позиции человека из 21 века звучало полным бредом, однако сама возможность построения национального государства а начале 19 века была местным не очевидна. Последние две тысячи лет своих от чужих чаще всего отделяли по тому, какому богу они молятся, а национальность… Что это вообще такое? Вот почему мое предложение было принято так благосклонно и быстро.
Что же касается именно Австрийской империи то тут все было еще более прозаично. Построение национального немецкого государства — не важно на основе австрийских земель или вокруг любого другого немецкого королевства — неизбежно вело к распаду империи, поскольку живущие в ней немцы будут инстинктивно тянуться к своим.
Так что при всей своей неприязни к Меттерниху в его лице я обретал верного союзника в деле недопущения объединения немецких земель под единым правлением.
В целом ужин, можно сказать, прошел достаточно продуктивно. Мы более-менее поняли друг друга и договорились в дальнейшем на переговорах не тянуть каждый в свою сторону, а выступать единым фронтом.
Ну а по возвращении в дом купца Маноласа уже ночью ко мне пробралась одна из его дочерей. Видимо, грек не зря над ними трясся, знал горячую южную женскую натуру. Девушка не знала ни русского, ни французского, а я соответственно — ни греческого ни турецкого, поэтому коммуникация была определенным образом затруднена. Впрочем, бывают моменты, когда все и так понятно без слов, более того — слова совершенно точно лишние.
Варнский мирный договор был подписан 5 апреля 1820 года. Мы получили все что хотели плюс символическую контрибуцию, австрияки забрали Боснию, а в Сербии получили такой же режим как Россия в Молдавии и Валахии.
Такой исход удовлетворил всех. В том числе, как это не странно, турецкого султана, который получил в руки прекрасный повод разогнать наконец янычарский корпус и начать реформировать армию.
В обратный путь я собрался ближе к началу мая, устроив себе после окончания переговоров небольшой двухнедельный отпуск. В море лезть не решился — все же вода в конце апреля была еще мягко говоря не горячей, а отсутствие нормальных лекарств заставляло относиться к своему здоровью более ответственно — но и так нашлось чем заняться.
Дорогу домой совместил с неожиданной инспекцией переселенческих областей Причерноморья. Заехал в Крым, посетил базу черноморского флота в пока еще не Севастополе. Пользуясь случаем побывал на паре сахарных заводов близ Екатеринослава. Эта отрасль промышленности в империи развивалась крайне бурными темпами, сахарные заводы росли как грибы после дождя.
За пятнадцать лет количество сахарных заводов в империи увеличилось в восемь раз! А их суммарная мощность благодаря внедрению новых технологий и того больше. В 1821 году России суммарно было произведено 200тыс пудов сахара, который быстро стал важным экспортным товаром. Ну и плюс к этому сахарные заводы вырабатывали спирт, который, если говорить совсем честно, часто и был главным продуктом производства. Просто потому что заработать на алкоголе было проще.
В целом, инспекция южных губерний прошла гладко. Понятное дело не обошлось и без отдельных отправленных на каторгу чиновников, которые вдали от столицы считали, что могут класть себе в карман больше среднего «дозволенного» по стране. Опять же реноме нужно было поддерживать, а реноме беспощадного борца с казнокрадством порой работало даже эффективнее чем сами репрессивные методы, так что глупо было бы пренебрегать таким бонусом.
Однако глобально, было видно, что так называемая Новороссия — процветающий регион, где активно растет население и, что особенно приятно, — благосостояние этого населения. Не зря из соседнего Молдавского княжества на левый берег Прута за последние десять лет в поисках лучшей жизни переселилось больше восьмидесяти тысяч человек.
Ну а в середине июня я погрузился на присланную за мной в Екатеринослав паровую речную барку и отправился по Днепру вверх. Что ни говори, а плыть по воде гораздо приятнее чем трястись в карете.
Глава 17
Из командировки на юг я вернулся только в середине лета двадцатого года, как раз чтобы успеть ко дню рождения Александры. Первое время по возвращению в столицу меня захлестнули дела семейные: нужно было уделить время жене, сыну — меленький Саша уже начал вполне различимо разговаривать — и конечно же родившейся в моем отсутствии дочке Марии.
Вообще, подход к детям у меня, человека, сформировавшего свои взгляды в далеком будущем, изрядно отличался от того, что было принято среди местных хроноаборигенов. Тут принимать особое участие в воспитании отпрысков было не принято. На это существовали сначала всякие кормилицы-мамки, а потом специально назначенные воспитатели. Собственно, данный подход был мною во всю прочувствован, когда я сам был в нежном возрасте: мамА в лучшем случае тратила на меня час своего времени в день, Павел так и вовсе заглядывал совсем нерегулярно.
С одной стороны, такой подход изрядно облегчал жизнь, что тоже было не маловажно, учитывая весьма напряженный рабочий график. С другой, как мне кажется, приводил к существенным пробелам в воспитании.
Если посмотреть на задачи любого монарха в философском ключе, то, по моему мнению, у него должно быть в жизни две основных задачи: самому править так, чтобы государство крепло и развивалось, а также подготовить себе достойную смену, способную подхватить его дела и не просрать все накопленное поколениями предков. И вот именно вторую часть многие, даже очень хорошие, оставившие заметный след в истории правители, почему-то начисто упускают.
