— В покровительстве фарцы Дубов не участвовал. Ему Сафонов такое бы даже и предлагать не стал. Жадный слишком наш Валерий Игоревич. Это же тогда бы делиться пришлось. А зачем платить кому-то еще, если можно справиться своими силами? А вот недруг у них общий был. Гоша Индия. Слыхал про такого? Хотя откуда тебе знать, салаге. Так вот, этот Гоша держит нелегальный катран, куда Дубов и Сафонов вместе захаживали. Мне Валерий Игоревич рассказывал, что Дубов проигрался там по-крупному. Поэтому решил он Гошу утопить. Вроде как материал на него стал документировать, понятно, что там и искать особо не надо, а уж если поискать… Попросил помощи у Сафонова. Но тот поначалу отказал, дескать, есть негласное распоряжение сверху о том, чтобы не трогали катран. Для чего-то он нужен большим людям. Ходят слухи, что казино вообще под конторскими замазано. Вот этого я не знаю.
Понятное дело, я и не рассчитывал, что он мне ещё и про контору всё в деталях распишет.
— Ну? Дальше.
— Дальше Дубов все-таки убедил Сафонова помогать ему копать под Гошу Индия. Даже заявление Валерию Игоревичу передал, которое на него один фарцовщик накатал, что, дескать, он их душит и деньги вымогает. Фамилию заявителя забыл… Убили его еще потом. Петушков вроде.
— Гребешков.
— Ага, точно. Только Гребешкова его друг собственный замочил, недавно с явкой пришел. Совесть не выдержала.
Знал бы он толком, кому это рассказывает.
— И Сафонов стал помогать Дубову? — скептически спросил я. — Пошел против руководства?
— Он же негласно ему помогал. Стукачей у него много. Нужных к Дубову отправлял. На кого-то приходилось надавить за старые грешки. Кого-то просто пожурить. Но, как я уже говорил, Валерий Игоревич просто так ничего не делает. Не из братских побуждений впрягся в это дело. Он как-то мне обмолвился, что вот неплохо было бы Гошу слить к чертям собачьим и самим через доверенного человека катран этот к рукам прибрать. Крыша у этого заведения в КГБ хорошая, и прибыль, соответственно, казино исправно приносить будет.
— Ну конечно. Ясно… Поэтому Сафонов хотел пристрелить Гошу, когда его задерживали в ресторане.
— Этого я не знаю. Сафонов мне не докладывает о каждом своем шаге. Рассказывает лишь только то, что дел напрямую касается.
— И с чего это он так тебе доверяет? Не боится, что ты его сдашь?
Как сейчас, например.
— В каждом деле есть риск, — вставая, пожал плечами Радченко. — Но так-то я его родной племянник.
— Ого, не знал…
— А мы не афишируем. Фамилии разные. Никто о родстве нас не спрашивает. Кадровиков дядюшка настращал, чтобы не болтали лишнего, мол, племяш сам карьеру должен делать, без поблажек.
— А ты, значит, в родстве с самым главным ментом Новоульяновска и всего лишь старшим инспектором ОБХСС прозябаешь? Почему он тогда тебя не продвинет?
— А мне и там нормально. Для крупных дел нужны мелкие должности. Так внимания меньше привлекается.
Да уж вижу я, как тебе нормально. Впрочем, растягивать наше рандеву не было никакого смысла, и я снова поторопил своего пленника:
— Ладно, проехали. Кто предупредил Сафонова, что в его кабинете будет обыск?
— Не знаю… Он говорил, что птичка на хвосте из прокуратуры принесла. А кто именно, не сказал.
— С кем он из прокурорских дела имел?
— Да ни с кем вроде. Он еще очень удивился, что его предупредили. Недоумевал. Ведь в сейфе-то заявление от этого Гребешкова лежало. Тогда оно опасность представляло для Валерия Игоревича, ведь мотив на него указывал по убийству фарцовщика. Это уже позже друг барыги во всем признался.
— А зачем тогда Сафонов хранил заяву в сейфе? Почему не сжег, например?
— Сказал, что для остальных фарцовщиков берег. Дескать, если кто опять вздумает жаловаться на него — припугнуть можно. Ткнуть в морду этим листочком и сказать, вот смотрите, один уже в прокуратуру пожаловался — и где он теперь?
— Бл*ха, озадачил ты меня, конечно, Радченко, — я кусал губу. — Все с ног на голову перевернул. Если не соврал, конечно. А если набрехал, я все равно тебя найду. Терять мне больше нечего, я в розыске за убийство следака. Одним трупом больше для меня, одним меньше… Сам понимаешь, выше вышки не дадут. Да и злой я на этот мир.
— Я не вру. Тебе все равно никто не поверит, если кому-то расскажешь. Я от своих слов, если что, откажусь. Скажу, что ничего такого тебе не говорил. Доказательств у тебя нет. Фарцовщики никого не сдадут. Им удобно на хлеб с маслом зарабатывать. А с братьями Пугачевыми ты уже поговорил и сам убедился, что с них ничего не выудишь. Дурачками они умеют прикидываться.
— Ну, смотри, Рома… Если не врешь, то не трону. Х*р с этой фарцой, мне убийца Дубова нужен.
— И дался тебе этот Дубов… Что ты с этого поимеешь? Давай лучше с нами дела мутить… Сейчас Гошу закроют, на него Горохов дело шьет, нужно будет катран раскручивать. Сам понимаешь, что из органов тебя сейчас попрут. Если не посадят, то ты нам пригодишься. Хватка у тебя, что надо. Я могу с Сафоновым переговорить на счет тебя.
— Нет, Рома, я не гнида, как ты, я их, наоборот, ловлю. И буду ловить…
— Ну-ну, — ухмыльнулся Радченко. — Посмотрим, как ты запоешь, когда тебя закроют свои же…
— А мне не впервой…
— В каком смысле, не впервой? Тебе сколько лет-то? — капитан удивленно на меня вытаращился.
— А это тебя не касается. Разговор окончен. Свободен.
— Довези хоть до дома…
— Обойдешься. И к Свете больше не приближайся даже на пушечный выстрел. Иначе в окно тебя выкину. Вот в это…
* * *
Три длинных, два коротких стука в дверь. Медведева нет дома. Я один. Побрел к двери, стараясь не шуметь. Прислушался. Условный стук повторился. Значит, мне не показалось. Отщелкнул замок.
Дверь спешно распахнулась и впустила внутрь Погодина:
— Андрюха, что не открываешь? Я думал, случилось чего…
— Проверял, точно ли ты. А что может случиться? Никто не знает, что я здесь. Если за мной придут, то, значит, это ты меня сдал. А в тебе я уверен. Что нового?
— Совсем плохи дела. Из области приданные силы пригнали тебя искать. Город обложили. Ориентировки развесили с твоей фоткой на вокзалах.
— Блин… Только бы до Сони и до родителей не дошло. Они думают, что я в Москве. Хотя, уверен, их уже оперативники навестили… Свяжись с моими родными. Успокой их. Скажи, что, мол, я внедрен в преступную среду. Дескать, для поддержания легенды меня даже в розыск объявили, а на самом-то деле не тронут.. Вроде как, по плану служба идет.
— Отец твой не поверит. Он журналист тертый. Жизнь знает.
— Не поверит, но вид сделает, чтобы мать не бередить. Хотя Соня тоже может не поверить. Не такая уж она и глупая, как кажется. Но ты постарайся. Все от тебя зависит.
— Это я сделаю. Сегодня же с ними свяжусь. Ты лучше скажи, что делать дальше будем?
— С Гороховым мне надо встретиться. Есть у меня новые мыслишки по поводу убийства Дубова.
— Да хрен с этим Дубовым. Ты лучше о себе позаботься!
— Одно связано с другим, Федь.
Погодин внимательно на меня посмотрел, как будто тщательно подбирая слова или не желая сказать лишнего:
— Ты хочешь, чтобы я Никите Егоровичу адрес твой сказал?
— Нет. Передай ему, что буду ждать его завтра в центральном парке на лавочке возле памятника Гагарину, в двенадцать дня.
— Но там же народу полно…
— Вот именно, там точно меня искать никто не будет, а наряды ППС заступают позже. Приданные силы с ними ходят?
— Ага, а оперативники в свободном полете.
— Ну опера в парк не попрутся… Чего им там делать?
* * *
Полдень играл лучиками осеннего солнышка на желтой листве берез и тополей. День тихий и погожий. Лишь неугомонные воробьи затеяли драку прямо на постаменте памятника первому советскому космонавту. Я сидел на лавочке и наблюдал за обстановкой.
