зданий, построек и прочих сооружений. Беседка, скамейка, фонарный столб… Где у нас фонарные столбы? Дарья говорила, что на источниках света легче всего сосредоточиться.
Тимоха открыл дверь машины. Холод моментально ворвался в кабину и заполз под одежду. Будто на улице не около ноля, а все минус тридцать или даже вообще абсолютный ноль. Меня даже затрясло от неожиданности. Я спрыгнул вниз и почувствовал под ногами асфальт. Еще раз осмотрелся. Вход, должно быть, там, значит если я повернусь чуть вправо, там как раз будет аллея, а по бокам — фонари… Ну давай, долбаная метапсихика, сканируй пространство и включайся уже! Толку от таких сверхспособностей, если они отказывают в самый неподходящий момент.
— Ааааа! — вдруг заорал с другой стороны зилка Тимоха. — Это еще что? Что это, твою мать?!
… Мужества у тебя всегда было больше, чем у полка регулярной армии.
Я от души желаю тебе, чтобы у тебя все сложилось так, как тебе хочется, — а если этого не будет тебе дано, ты его где-то все же найдешь.
Эрих Мария Ремарк «Скажи мне, что ты меня любишь»
Крик Тимохи резко оборвался, и как раз в этот момент я рванул к нему. Краем сознаний успев отметить, что непроглядный мрак как будто отступил. Правда видел я все как-то странно, будто бы только тенями и контурами. И некоторые предметы сознание выхватывало необычайно четко, как будто очень контрастные фотокарточки.
Да твою ж мать… Прямо кадр из фильма ужасов — Тимоха валяется безвольным мешком на земле, а над ним в воздухе зависла чуть мерцающая белая субстанция из полупрозрачных белых туманных лент. Ленты шевелились и переплетались, а три из них протянулись к бесчувственному Тимохе. Мое несовершенное ночное зрение тут же показало мне его перекошенное лицо. Будто его парализовало, когда он орал.
— Эй ты, чучело! — крикнул я первое, что пришло в голову. — А ну выйти из сумрака, охотники за привидениями!
Бледная тень колыхнулась, ленты затрепыхались. Ага, значит тварь меня все-таки слышит! Ну или ощущает иным образом… Вот только с места призрак не двинулся. Призрачные щупальца продолжали касаться головы Тимохи. И это было ни фига не хорошо! Не знаю, что там эта сволочь делает, жизненную силу высасывает или, как какой-нибудь дементор и Гарри Поттера, радость и счастье. Но надо было как-то эту заразу отвлечь.
Только как?!
Где-то должны быть дежурные, Папай же говорил, что есть какое-то расписание. И у них есть оружие. Надо только тревогу поднять.
— Тревога! — заорал я, опустился на корточки и попытался зачерпнуть горсть земли. Пальцы бесполезно шкрябнули по асфальту. Много тут нагребешь, ага… На мой крик никто не отозвался, вокруг стояла мертвая тишина.
Блин! У меня же плюшка! Там же есть функция SOS! Я зажал монитор всей ладонью, отпустил. Снова зажал. Снова отпустил. Экран замигал тревожно-красным.
Сделано.
Теперь только ждать подмоги.
Вот только тварь, что-то делающая с Тимохой болталась передо мной. Ну не мог я просто так стоять и ждать! Тревогу поднял, значит помощь придет. Но Тимоху она жрет уже с полминуты, у него может и не остаться времени, так что…
Я бросился вперед и всем телом запрыгнул в мерцающее месиво бледных лент.
Дальше я где-то с минуту видел происходящее как бы с двух ракурсов. Из собственных глаз, перед которыми мелькали мерцающие белые полосы и выхваченные из реальности то фонарный столб, то информационный стенд, то припаркованная рядом с крыльцом машина. И откуда-то сверху и сбоку, как будто в замедленной съемке. Как я длинным прыжком влетаю в призрака, и падаю на асфальт, со всех сторон оплетенный прозрачными белыми лентами. Как будто я надел этого призрака на себя.
Обожгло ледяным холодом всю кожу. Дыхание перехватило, как будто воздух просто взял и исчез из легких. И окружающая реальность подернулась странной пепельной пеленой. Частички пепла пересыпались с места на место и принимали причудливые формы, как в песочных картинах. Звуки… Да, появились какие-то звуки. Будто колокол где-то вдалеке отбивал монотонный медленный ритм.
Холод отступил. Или скорее притаился где-то, просто перестал иметь значение.
И все происходящее больше стало похоже на сон.
Вроде бы только что я летел кувырком по асфальту, опутанный белыми призрачными лентами, а вот я уже стою на ногах. А напротив меня, прозрачный, словно голограмма с помехами, стоит незнакомый парень в красно-оранжевом комбезе. У него тяжелая квадратная челюсть и нависающие, как у неандертальца надбровные дуги.
И губы беззвучно шевелятся.
— Прости, братан, я ни черта не слышу, что ты там говоришь, — усмехнулся я, подумав, что теперь понятно, почему его прозвали Бульдозером. Просто у него лицо такое.
Голограмма зашевелилась, подавая мне какие-то знаки. Мой призрачный собеседник размахивал руками в одном и тот же жесте. Рукой он касался нагрудного кармана, что-то сжимал в кулаке, а потом отбрасывал это самое «что-то» в сторону.
— Нет, дружочек, амулет свой я выбрасывать не буду, — я покачал головой и попытался на шаг отступить. Пепельная реальность забеспокоилась, крупинки стали складываться в островерхие высокие башенки, как будто из мокрого песка.
Лицо Бульдозера стало злым. Он оскалился и двинулся на меня, сжимая кулаки. Но за пару сантиметров его будто что-то остановило. Его лицо замерло перед моим, заполнив весь окружающий мир. Оно беззвучно орало и брызгало призрачной слюной. Отступить у меня не получилось. Ступни словно прилипли к асфальту.
— Я тоже возмущен до глубины души, — сказал я.
И в этот момент мой правый бок обожгло резкой болью. Звук выстрела я услышал чуть позже.
Пепельные башни рассыпались, призрак Бульдозера растворился в воздухе. Вокруг снова был двор базы. Яркий луч фонарика выхватил из темноты перекошенное лицо Тимохи.
— Клим, ты как? — как будто из колодца донесся до меня голос Светки. В руках у нее дробовик.
— Твою мать… — прошипел я, скрючиваясь в клубок. Ага, я снова в горизонтальном положении.
— Это соль, — из темноты сверкнула белозубая улыбка Кирилла Мбваны. — У нас есть минут пять, если можешь встать, вставай!
Дальнейшее слилось в какой-то мутный калейдоскоп. Мы с Киром тащили бесчувственного Тимоху к медблоку, а Светка нас прикрывала. Тело нашего на все руки мастера было окостеневшим, будто деревянное. Тащить неудобно, трындец. Обожженный солью бок горел так, что кровавая пелена иногда застилала глаза. Но мозгом я понимал, что это ни разу не смертельно.
— На одиннадцать часов! — крикнул Мбвана.
Бабах! Заряд соли втыкается в начавшего проявляться призрака. Едва успевшие расправиться ленты снова сплелись в тугой клубок и исчезли.
Крыльцо. Затащить Тимоху так, чтобы не собрать его головой все ступеньки и
