свой гвоздь по самую макушку.
- Эх! – вздыхает полковник. – Обставили вы меня, Николай Михайлович! Позор на мою седую голову!
Его лысеющая шевелюра не содержит ни единого намёка на седину.
К счастью, зла на меня Ванновский не держит, забирает с собой в дом, где мы с ним и в компании его очаровательной супруги потихоньку приговариваем пару графинчиков водки. Само собой, мадам Ванновская пьёт шампанское.
В расположение я приезжаю буквально на автопилоте и падаю с коня в руки проворного домового.
- Эка ж вас угораздило, - шепчет Кузьма, раздевая меня и укладывая в постель. – Небось намаялись, сидючи за решеткой, захотели отдохнуть, да сил не рассчитали.
Не могу сказать за полковника, но к утру моя голова просто раскалывается. Я просто мечтаю о живительной ракии из фляжки Николова, только где её здесь достать?
Но служба есть служба, спихивать свои обязанности на Бубнова я не собираюсь, поэтому провожу со взводом учебные занятия, а после обеда все массово садимся изготавливать ручные гранаты. Там, на передке, они нам ой как пригодятся.
Жаль, что по-прежнему сплошная кустарщина, но лучше уж с такими гранатами, чем без них. Почти все мои солдаты уже видели на что способны эти смертоносные штуки, поэтому относятся к процессу с понимаем. В какой-то степени теперь от гранат зависит их собственная жизнь.
Ближе к вечеру меня вызывают на пост, выставленный у входа в деревню. Вижу несколько подвод, загадочно накрытых рогожей. Подводы сопровождают люди в чёрном, то есть – мореманы. Сердце радостно бьётся в груди: замолвил за меня словечко, Ванновский, не обманул полковник Генштаба.
- Кто такие?
- Вашбродь, вы штабс-ротмистр Гордеев? – спрашивает один из мореманов.
- Он самый.
Лицо морячка кажется мне знакомым. Точно! Я вспомнил его.
- Жалдырин, ты что ли?
Во время моего нахождения в госпитале мы с этим водяным неплохо погоняли демонов в монастыре.
- Так точно, господин штабс-ротмистр. Приказано доставить вам два пулемёта «Максим» и поступить в ваше распоряжение инструктором по пулемётному делу.
- Знал бы ты, братишка водоплавающий, как ты порадовал меня сейчас!
Бойцы помогают сгрузить с подвод «Максимы», я прикидываю, кого бы назначить в пулемётные расчёты. Вдобавок в голове зреют первые мысли, как бы облегчить эти тяжеленые хреновины, на которые у меня весьма амбициозные планы.
Опять подряжаю кузнеца, причём за свой кошт, чтобы он вместо неподъёмных лафетов и больших броневых щитов склепал бы кое-что покомпактней.
Водоплавающему инструктору мои соображения нравятся.
- Этак же можно за собой «Максимку» руками тащить.
- Да, а заодно использовать не только на специально оборудованных позициях, но и скажем, в чистом поле во время атаки.
Принимаю соломоново решение прогнать через курсы пулемётчиков весь личный состав. Заходим как обычно издалека – с матчасти.
Жалдырин оказывается неплохим инструктором, в нём нет характерного для мореманов чувства превосходства перед «серой скотинкой» и прочими сухопутными недосуществами, он умеет объяснять толково и доходчиво и почти не дерётся, когда кто-то умудряется облажаться.
Начальство нас пока не трогает, я ценю это время как королевский подарок, и через день, когда «Максимы» уже принимают привычный по кинофильмам о временах первой мировой или Великой Отечественной внешний вид, устраиваю стрельбы.
Пулемёт – штука прожорливая, способен выплюнуть до трёх сотен пуль в минуту, а когда ты пропускаешь через него три десятка солдат, немудрено, что боеприпасы тают на глазах.
Ну и грохот стоит такой, что во всех окрестных китайских сёлах народ ходит, заткнув уши.
Через это же богоугодное дело мне и попадает, когда на позициях внезапно объявляется какой-то хрен в погонах ротмистра. Вернее, что это за хрен я знаю – командир 3-го эскадрона ротмистр Николай Петрович Коломнин, надо сказать, весьма жёлчный тип, а причина его желчности весьма простая: вот уже почти десяток лет его не продвигают по службе.
Формально, для меня он никто, мой непосредственный начальник – Шамхалов, но Коломнин вхож в штаб полка и вроде как входит в близкий круг всё-того же пресловутого Вержбицкого, то есть при желании способен устроить мне вагон и маленькую тачку неприятностей.
- Штабс-ротмистр, вы с ума сошли?! – разъярённо кричит ротмистр, потрясая какой-то бумагой.
В ней я безошибочно узнаю свой запрос на боеприпасы.
- Приношу извинения, господин ротмистр, а что стряслось?
- Как это прикажете понимать? Ваш взвод умудряется выстреливать столько патронов, сколько весь наш полк не тратит за неделю, а ведь мы даже ещё не выдвинулись на передовую!
- Обучаю людей новой технике, - показываю я на свою гордость – оба «Максима».
- Бросьте возиться с этой машинерией! – заявляет с апломбом бывалого вояки Коломнин. – Всё равно в бою всё и всегда решает русский солдат. Помните, как у Суворова – пуля - дура, штык – молодец! Один решительный натиск и противник будет разбит. Лучше б учили ваших солдат этому, а не попусту переводили патроны!
- Это приказ?
- Да, приказ командира полка. Подполковник приказывает вам экономить патроны. Скоро они нам очень понадобятся.
- И как скоро, господин ротмистр?
- До вас будет доведено!
[1] Степанов Николай Петрович, на тот момент генерал-майор и командир 2-й Отдельной кавалерийской бригады.
[2] Ванновский Сергей Петрович, сын генерала от инфантерии Петра Семёновича Ванновского (1822–1904), военного министра (1881–1898) и министра народного просвещения (1901–1902) Российской Империи. В 1904-м году полковник Генерального штаба, прикомандированный к 52-му драгунскому Нежинскому полку.
Глава 21
Разговор с Коломниным получает продолжение в этот же вечер. С неожиданным визитом в деревню наведывается Шамхалов.
- Николай Михайлыч, что тут у вас стряслось с командиром 3-го эскадрона? – с ходу огорошивает он.
- Ничего такого, - удивляюсь я.
- У меня другие сведения.
- Коломнин потребовал, чтобы я экономил патроны и перестал учить бойцов стрельбе из пулемёта, - вспоминаю я.
- Надеюсь, вы ему не дерзили?
Долго мне ещё будет аукаться та злополучная драка…
- Никак нет. Субординация была полностью соблюдена, - заверяю я.
Лицо Шамхалова светлеет.
- Слава аллаху! Ещё мне сообщили, что вы самовольно внесли изменения в конструкцию пулемётов и, тем самым, возможно, испортили их.
- Давайте я вам лучше покажу их в работе? – предлагаю я.
- Пойдёмте, посмотрим.
Демонстрирую облегчённый вариант «Максима», поясняю, что мои переделки только на пользу: пулемёты стали легче, а, значит, гораздо
