За приятной беседой мы успели выпить по чашке добротно заваренного чая с печенюшками, когда на директорском столе коротко звякнул и сразу умолк телефон. Всё, как и было условлено с кадровиком.
Зайдя вместе с Гриненко в помещение отдела кадров, я увидел перед собой коротко стриженный загривок мужика в измазанной брезентовой робе. Великаном, вопреки описаниям исторического философа, он не выглядел. Но и изможденным додиком, со спины он тоже не смотрелся. Резко прервав разговор с кадровиком, брезентовый мужик обернулся. И я определённо увидел, что он сразу понял, кто мы такие есть. Понял и оскалил свои неровные прочифиренные до желтизны зубы.
— Никак по мою душу заявились, архангелы? — не скрываясь, заозирался по сторонам незаконопослушный шпалопропитчик, — Что ж вы, граждане начальники, жить-то спокойно людям не даёте⁈
Надобность представляться и лезть за удостоверением отпала сама собой.
Осмотревшись и не увидев ходов отступления, любитель поздних ужинов и секса в присутствии супруга приобщаемой партнёрши, сник. Он принялся изображать смирение. Этому, наверное, еще в какой-то степени поспособствовал пистолет в моей руке.
— Гражданин Уткин? — негромко проявил я любопытство, — Николай Васильевич?
— Ну Николай Васильевич! — снова показал потраченные неправедной жизнью зубы брезентовый посетитель отдела кадров, — Чего ты, начальник, шпалер-то свой достал? Зря это! Ты даже не надейся, я не побегу и сопротивляться тебе не буду! Чистый я, начальник! Если что когда-то и было, то я своё уже отбыл и недавно по звонку освободился! С чистой совестью! — ухмыльнулся по-прежнему всё еще нервный Уткин.
Ушлый босяк, отчаянно симулируя искренность, пытался убаюкать меня ровными и понятными словесами. Но его выдавали глаза, в которых, как опарыши мельтешили лиходейские мысли. Самое время было частично пригасить его паническую нервозность. Хотя бы для того, чтобы через минуту или через две не бегать за ним, обезумевшим, по коридорам и лестницам этого заводоуправления. Не хотелось мне бегать. И людей здешних смешить этим бегом тоже совсем не хотелось.
— Чистый, говоришь? — я тоже отпустил свои нервы и сыграл навстречу на повышенных тонах, — А кто вчера возле «Севера» таксиста на гоп-стоп взял? Или скажешь, что это не ты⁈ Своё фуфло ты в суде толкать будешь, может, там тебе народные заседатели и поверят. А мне твоих сказок не надо! Хер ты спрыгнешь с этой делюги, босота! Опознал тебя водила, Уткин! Показали ему фотокарточки с преступными мордами, он тебя и признал сразу! Уверенно признал! — я насмешливо и демонстративно рассматривал лишенца, — Что ж ты так недолго на свободе-то прогулял, Уткин? Теперь тебе на всю катушку срок отмерят, ты даже не сомневайся!
Я вдохновенно гнал пургу и с удовлетворением отмечал, как быстро разглаживается напряженная физиономия дурно пахнущего утырка. И, как его глаза перестают исподволь высматривать пути своей срочной эвакуации.
— Ты ошибаешься, начальник! Бля буду, ошибаешься! — громко и почти добродушно заверил меня Уткин, — И таксист твой ошибается! Зря время только на меня тратишь! Я вчера весь день на людях был. Подтвердят они. Когда, говоришь, по времени твоего водилу нахлобучили?
Пора уже было паковать клиента и я кивнул на него Стасу. Тот достал наручники и шагнул к задержанному. Тот весело и без напряга протянул оперу свои грабки.
— Имей в виду, начальник, транспорт сюда только заводской ходит, так что, когда мой очняк с терпилой провалится, тебе придется мне такси оплачивать! И еще жалобу я на тебя писать буду, начальник! Обязательно буду писать. В прокуратуру! За незаконное задержание.
Я равнодушно кивал головой на азартную болтовню мерзавца в грязной брезентухе и удостоверившись, что браслеты надёжно защелкнулись на обеих его кистях, убрал пистолет в «босоножку» на поясном ремне.
— Переодеть бы его! — оглянулся на меня Гриненко, — Он же, как черт грязный, хрен ты потом свои чехлы от этого дёгтя отстираешь!
Станислав был абсолютно прав, похотливого и прожорливого шпалоукладчика Уткина, и правда, следовало бы переодеть. Иначе он и впрямь своей грязной робой безвозвратно угандошит мне весь салон.
— Далеко у вас тут раздевалка? — обернулся я к кадровику, воспользоваться услугами уголовного Сусанина я не решился, — Гражданину в цивильное одеться надо.
— Надо вам через переход первого этажа пройти… — взялся было объяснять кадровик, но увидев скуку в моих глазах, смилостивился, — Хорошо, я вас сам провожу!
Мосье Уткин, окончательно успокоившись относительно нашего со Стасом присутствия, шел вслед за кадровиком и откровенно потешался над нами. Имея все основания быть уверенным в своей непричастности к задекларированному мною грабежу. Он весело и нелицеприятно поминал мифического терпилу-таксиста, и ловил адреналиновый отходняк от недавнего своего испуга. Проводивший нас до раздевалки кадровик, не вынеся нашего унижения, поспешил удалиться.
— Мне в душ надо, начальник! — охамевший от непривычного осознания своей невиновности, Уткин азартно куражился над так бездарно лоханувшимися ментами, — Я на грязное тело чистые вещи надевать не буду! Жены у меня пока нет, да и вы мне рубаху со штанами стирать не будете. Отпускайте в душ, граждане менты!
Два расписных мужичка, находившихся в дальнем углу у своих шкафчиков, с видимым интересом прислушивались и приглядывались к происходящему. Им нравилось это развлечение и они не торопились надевать на свои густо татуированные конечности и туловища одежды.
— Хрен с тобой, мойся! — был вынужден согласиться я, — Пять минут тебе на помывку! Не уложишься, я тебя голого в багажник засуну! Сними с него наручники! — велел я оперу.
Самодовольно ухмыляясь и косясь на благодарную публику, Уткин начал заголяться. Как только гадёныш снял свои сатиновые семейные трусы, в которых он, наверняка, приехал еще с зоны, я принялся внимательно разглядывать его невыразительные причиндалы.
— Что, начальник, нравится? — воняющий химией лихоимец взял в руку свою елду и, играя на публику, потряхивая, начал её демонстрировать нам со Стасом.
Описанные Зинаидой «шпалы» были на месте. Вернее, они были под кожей того самого причинного места. Места, которым он нанес оскорбление её роскошному белому телу. Наконец-то все пазлы сошлись. Удовлетворившись увиденным, я тоже, как и Уткин, довольно ощерился. И совершенно напрасно это сделал. Шпалоносец и по совместительству шпалопропитчик оказался не так прост, как мне думалось прежде.
Своим звериным зековским чутьём креозотная сволочь безошибочно просекла происходящее и мою на него реакцию. Левой рукой Уткин, как фиговым листком, прикрыл свой пах, а правую быстро сунул в открытую дверцу шкафчика.
Через секунду в его руке заиграла шлифованным лезвием самопальная финка.
— А ну быстро отошли отсюда! — двумя взмахами ножа перекрестил перед собой пространство уголовник, — Какого хера ты там у меня выглядываешь? — снова начал истерить паскудник, прикрывая срамные улики свободной левой пятернёй.
Шагнув назад, я вытянул из-под полы пиджака ПМ и передёрнул затвор, дослав патрон.
— Ножик положи на пол! — сердечно улыбнувшись ублюдку, попросил я, уже зная, что будет дальше. — Или я тебе прямо сейчас твои яйца отстрелю! В зону уже готовым евнухом поедешь!
Последнюю фразу я произносил уже направив ствол на покрытые пегой шерстью мудя нахального злодея.
— Всех лишних нахер с пляжа! — скомандовал я Стасу, указав глазами на дуэт любопытствующих издалека зеков.
Стас без слов двинулся на полуголых, но художественно оформленных представителей животного мира. Мужички уже и сами были не рады, что так не вовремя оказались в раздевалке. Не опускаясь до неуместных в данный момент пререканий, они, схватив своё немудрёное барахлишко, резво сквозанули к выходу.
— Мусора! Суки рваные! — начал заводить сам себя и искусственно нагнетать истерику, доморощенный стриптизер, — Пропустите меня или я вас здесь перережу, как свиней! — уже не скрывая бесстыдно болтающихся яиц и размахивая ножом, выплясывал отчаянную джигу тарзанствующий Уткин.
