Я теперь не только дезертир. Я преступный элемент, который посмел напасть на участкового прямо в отделении. Завладел его оружием, запер в камере. А теперь еще засветился на месте убийства беспомощной девушки!
И, черт возьми, женщина, которая звала милицию, прекрасно рассмотрела мое лицо...
Глава 22. Разговор по душам
Шел куда глаза глядят, иногда срывался на бег.
Окружающий мир стал для меня каким-то сплошным серо-зеленым пятном.
В голове гудело. Мозг работал как-то иначе, зациклившись на водовороте событий, свалившегося на мою многострадальную голову. Сам того не осознавая, я почему-то снова и снова прокручивал в голове цепочку событий, что произошла за последние дни — вывод был неутешительным. Реально, наступила какая-то черная полоса. И неизвестно, когда начнется белая.
Лишь через несколько минут после того, как я покинул место убийства, потихоньку начал воспринимать окружающую реальность. Вдалеке расслышал, как та женщина на поляне продолжала звать милицию. Возвращаться туда даже мысли не возникло.
Поскорее сошел с тропы и выбрался из примыкающей к дороге молодой посадки, осмотрелся по сторонам. Увидел пешеходный переход в сорока метрах к северу. Быстрым шагом направился прямо туда — перебегать дорогу не стал, чтобы не привлекать еще больше внимания.
Уже подходя к переходу, услышал знакомый скрип тормозов, а затем увидел и саму машину. Военный, «УАЗ» темно-зеленого цвета, остановился у обочины, дважды мигнул фарами. Очевидно, это за мной.
Смутное сомнение заставило меня остановиться, после чего я неуверенно направился прямиком к машине. Подошел ближе, заглянул в открытое окно.
Облегченно выдохнул.
— Непорядок, товарищ младший сержант! — нахмурился подполковник Кошкин, — В такое время в городе? Что-то ты бледный, проблемы?
— Так точно, — кивнул я, затем добавил. — И не одна.
— Ясно... Залезай, расскажешь! — распорядился отец Юльки голосом, не терпящим возражений.
На переднее сиденье садиться не стал, влез на заднее. Кошкин расценил это по-своему.
Военный «УАЗ» тронулся с места, двинулся вперед по «проспекту Строителей», в сторону седьмого микрорайона.
— Только не домой, — сразу же заявил я, глядя в окно. — Есть, где можно все обсудить?
Подполковник молча кивнул.
— Мне торопиться некуда, Юля в Киеве.
На ближайшем повороте он свернул влево и по объездной дороге, вдоль проспекта, направился в сторону улицы «Семиходской», которая шла вдоль Яновского затона и вела к речному вокзалу.
Все это время оба молчали.
Солнце зашло. На улице практически стемнело.
Проехали речной вокзал, двинулись дальше. Минут через пять подполковник свернул налево на примыкающую грунтовую дорогу, направил автомобиль в сторону портовых кранов. Начали попадаться редкие домики, лишь в некоторых горел свет.
Я с тревогой вертел головой по сторонам, плохо понимая, что это за место.
— Меня тут один боевой товарищ просил за жильем присмотреть, — спокойно пояснил Кошкин. — Там никого нет, тихо и спокойно. Иногда на рыбалку езжу, здесь останавливаюсь.
Ему я доверял больше чем всем остальным, вместе взятым. Человек чести, настоящий офицер. А по совместительству отец моей любимой.
Проехав около двухсот метров, мы остановились у небольшого одноэтажного домика, обнесенного легкой дощатой оградой. Со всех сторон росли густые кусты, деревья.
— Все, приехали!
Выбрались из машины, направились к дому.
Подполковник зазвенел ключами, открывая крепкую входную дверь.
Оказавшись внутри, он жестом указал в сторону большой комнаты.
— Там гостиная. Будь как дома.
Сам же, закрыв дверь, отправился на кухню. Там что-то зазвенело.
Пройдя в указанном направлении, я включил «торшер» — в комнате стало гораздо светлее. Тут же задернул шторы. Сел на кресло, обхватил голову руками.
Вошел Кошкин. Смерив меня внимательным взглядом, он поставил передо мной бутылку водки, хлеб, шматок копченого сала и пару помидоров. Поставил стакан.
Снял с себя военный китель, повесил его на спинку стула.
Затем, не церемонясь сорвал пробку со «Столичной», примерно на четверть наполнил стакан и придвинул его ко мне.
— Пей! — твердо произнес он.
Честно говоря, его поведение меня нисколько не удивило — при мне он ни разу не пил алкоголь. Однако он прекрасно понимал, что выпить нужно мне. Причем обязательно.
Я залпом влил в себя содержимое, тут же проглотил. Скривился, закусил салом.
— Лучше?
Я кивнул. Действительно как будто бы полегчало.
— А теперь рассказывай, что там у тебя случилось...
— В общем, беда, — собравшись с мыслями, начал я свой непростой рассказ. — Расскажу все с самого начала, история длинная.
— Я никуда не тороплюсь, — повторил Кошкин, откинувшись на спинку дивана.
— В общем… Подразделение, в котором я все лето проходил службу, несколько дней назад было расформировано. Вроде как официально. Самую верхушку, тянущуюся в комитет госбезопасности, свои же «подгребли». Мутная история, подробностей которой я просто не знаю. Началась какая-то жесткая проверка, у нас неожиданно поснимали весь офицерский состав учебного центра, всех преподавателей. Меня и моих сослуживцев объединили с «вэвэшниками», что охраняют Чернобыльскую станцию. Отношение к нам сразу поменялось. Со всех сторон начали давить морально и физически… Ничего серьезного, хоть и неприятно, но стерпеть можно. Чем дальше, тем хуже. Потом, мой сослуживец, сын одного из начальников исполкома Припяти, Генка Иванец, организовывает встречу с одним из наших бывших преподавателей. Некто Лисицын. Я знал, что он бывший, а может вовсе и не бывший, оперативник КГБ. Тот сообщил, что на нашего бывшего командира, капитана Гнездова, было совершено покушение.
— Так, продолжай... — Кошкин слушал меня очень внимательно. Вид у него был крайне серьезный.
— Далее этот Лисицын настоятельно порекомендовал мне уйти в самоход.
— Причина?
— А причина якобы в том, что наша «крыша» из комитета, перед своим задержанием, успела написать некий отчет, в котором «сильно» фигурирует моя фамилия. Мол, толковый, сообразительный солдат, быстро ориентируется, обладает уникальными навыками. Могу заинтересовать определенный круг лиц, попадает в группу риска. Звучит неоднозначно, сам толком не пойму... Видимо, отчет к кому-то попал. Не знаю. Далее, в подразделении ими спровоцированы два мордобоя, которые решили повесить на нашу компанию. На меня в том числе. Вчера утром приехала военная комендатура, чтобы забрать нас в дисбат. Да, я в курсе, что все происходит иначе и в дисциплинарный батальон отправляют только после серии разбирательств. В общем, во время следования в Припять, на машину военной комендатуры нападают. Всех обезвредил всего один человек — им оказался Лисицын. Он меня освободил и сопроводил до своего схрона. Он рассказал, что мной заинтересовались люди, которые устроили покушение на Гнездова и мне нужно срочно уходить в подполье, пока все не рассосется. Что он имел в виду — понятия не имею. Есть какая-то дата, восьмое сентября этого года. Что-то должно произойти, но что именно, я не знаю.
— Продолжай! — Кошкин налил мне еще водки.
— Я сбежал от Лисицына, — шумно выдохнул я. — Не внушал он мне доверия, поведение странное. Да и как ни крути, я понятия не имею, кто он такой на самом деле. В общем, ночь я переждал у знакомого, затем на попутном автобусе отправился в «Новошепеличи», к одному знакомому прапорщику. Но оказалось, что у того жизнь пошла под откос и он пропал без вести. Я решил ехать обратно, случайно наткнулся на участкового. Тот потребовал мои документы... Ну а какие у меня документы, если все либо осталось в сейфе у командира роты, либо в машине военной комендатуры. В общем, пришлось применить силу.
— Что с участковым? — нахмурился подполковник. — Говори как есть.
— Он в полном порядке. Отобрал у него пистолет, а самого запер в камере.
