пластинки Ангела, — попросила Настю.
— Вот значит куда ты вчера весь вечер названивала, я думала по делу, а ты оказывается опять чего-то для себя выпрашивала, — начала заводится старшая.
— Ничего и не себе! Просто заказала у англичан свои книги, изданные на разных языках, решила подарить своему институту. Пластинки Ангела многие спрашивают, у меня было несколько штук, да они все куда-то подевались, ты случайно не знаешь куда? — я пристально посмотрела на Настю.
Та моего взгляда не выдержала, отвернулась и начала тихо оправдываться, тяжело при этом вздыхая. Вот-вот, пусть хоть немного прочувствует, а то взяла моду раздавать наше добро всем встречным поперечным, не понимает что пластинки у меня были коллекционные, выпущенные ограниченным тиражом. В Березке продавали попроще, да их там и нет давно, весь винил раскупили за пару дней, люди не пожалели валюты. Говорят на барахолке толкают за тридцать-сорок рублей, а выпущенные в Британии и Штатах на пару червонцев дороже, у них мол качество лучше. Теперь представьте сколько стоили бы мои, ценители и понимающие не пожалели бы и сотни, а может и намного больше. Черт с ними, с дисками этими, мне нужны не книги и винил, а кое-что передать через посольство сэру Госкону. Во первых это иридиевые кольца, для моих Когтей, а во вторых видеозапись встречи Ангела и Снежной, плюс один музыкальный клип и несколько записанных на катушке новых песен.
Долго ждать не пришлось, минут через десять в прихожей раздался звонок, к нам прибыл английский атташе по культуре. Его помощник занес в кабинет стопку книг, рядом поставил коробку с пластинками и кожаный тубус с плакатами.
— Госпожа Ольга, здесь небольшие сувениры от ваших преданных друзей, — атташе протянул мне кожаный дипломат.
В нём оказалась косметика «Ice Angel» и «Yves Saint Laurent», парочка бархатных футляров и небольшая деревянная коробочка с «Львицей Гуэннола» (её я заказывала отдельно). Этой восьмисантиметровой статуэтке уже порядка пяти тысяч лет, в начале двухтысячных её продали за рекордные пятьдесят семь миллионов долларов, так что я не могла упустить из рук такое чудо. Представляете, эта маленькая каменная Львица стоит целое состояние, как картины Моне, Кандинского и Ван Гога.
Пока Настя готовила чай (нужно же было по русскому обычаю угостить гостя), я в освободившийся дипломат сложила видеокассету, катушку и футляр с иридиевыми кольцами. Атташе, надо отдать ему должное, по этому поводу ничего не сказал, наверное опасался прослушки. У западных дипломатов на этот счет какой-то бзик, им везде мерещится слежка и провокации, которые время от времени все же случаются.
Чай с пирожными пили не спеша (мы же с Настей недавно завтракали), господин Салливан, так звали атташе, рассказывал последние новости.
— Все ждут новый альбома Ангела, которая по слухам заперлась с музыкантами в своей Лондонской студии. Говорят это будет настоящая бомба, хотя нам скандала и с первого диска хватило. Представляете, эта новость затмила всё, никого не интересует будущая реорганизация правительства, пресса обсуждает только нашего Ангела, — хвастливо закончил атташе.
Проводили его до дверей, Настя даже подарила матрешку, конечно после того как го глянула на стол в кабинете. Уже после, когда дипломат ушел, эта фифа примеряя новое колье и сережки, опять принялась за своё.
— Ну сколько можно, мне право слово уже стыдно, ты постоянно у всех что нибудь просишь, — затянула она свою старую песню.
Под нытье о моей алчности (надо же придумать такое), Настя продолжала рассматривать себя в зеркале, вернее как смотрятся на ней новые украшения. Вместо благодарности одни упреки, так и обидеться можно, да и не просила я эти драгоценности, мне их прислали из уважения.
На дачу едем на моем Дефендере, он конечно не такой быстрый как Астон Мартин или Мустанг, но всё равно сотню держит, а больше внедорожнику и не надо.
— Жалко что лето прошло, да и теплая осень закончилась, впереди одна слякоть, а потом заморозки и настоящие морозы, — расстроенно вздохнула Настя.
Действительно, лето пролетело незаметно, вроде и успела сделать многое, а всё равно обидно, я его почти не видела.
У ворот нас встретил Митрич, и пока мы разгружали автомобиль (один долбаный Пегас чего стоил), успел отчитаться по всем делам, ну и конечно наябедничать на соседей, участкового и строителей. По его словам получалось, что у соседей царит полный разврат, настоящий Содом и Гоморра. В прошлую субботу там устроили гонки, полуголый мужик без портков, чуть ли не на корачках гонялся за полупьяной бабой…
— А уж как она блядски при этом смеялась, просто слов нет, а участковый заявил что они имеют на это право! Строители тоже от рук отбились, Лютиков из-за забора хотел пару деревьев спилить, якобы они мешают крану. Так я не дал, теперь ходит паскуда, от меня нос воротит, — под конец не сдержался сторож.
Из-за той чертовой бракованной плитки, Белобородько разругался с Лютиковым в хлам, не дал строителям вывезти её на свалку. Интересно, куда делась эта некондиция, у дома поддонов вроде больше не видно.
Весь привезенный багаж, в том числе и чугунного Пегаса, Митрич самолично отнес в дом, а мы прошлись по участку. Теперь он у нас огромный, на целых пять дач, жалко что ещё не все тропинки плиткой покрыты. С асфальтированной дорогой тоже нужно что-то решать, и на какой черт она понадобилась Катерине?
— Хорошо то как! — полной грудью вздохнула Анастасия, при этом так эротично потянулась, что я невольно засмотрелась.
Не знаю как с этой бестией справляется Максим, секс из неё так и прёт, я бы от ревности точно поехала крышей. Она же постоянно крутится среди мужиков, всяких там полковников и генералов, многие мечтают только об одном, как бы с ней поближе познакомиться.
С реки потянуло холодом, середина октября это не относительно теплый сентябрь, так и простыть не долго. Дорожки между дачами ещё не везде плиткой выложены, так что дальше нашего участка не пошли, хотя Анастасии и хотелось. Вернулись в дом, прошлись по всем комнатам, посмотрели на расставленную мебель. Вроде получилось неплохо, но для уюта нужно ещё очень многое, мы даже составили целый список. За пару недель, что я снимаюсь в кино, пусть покупает всё недостающее, а там сразу перебираюсь на дачу. Мне совсем не улыбается видеть чужого мужика, расхаживающего в труселях по нашей квартире.
Подвал меня порадовал, перед дверью в хранилище появился шкаф
