– Хватит с него, Домнушка.
С явным усилием вытянув ладонь из неожиданно крепкой мужской хватки, Дивеева поспешила вернуть перчатку на ее законное место, и пока она это делала, великий князь разглядел гримасу недовольства на мягком и обычно спокойном лице невысокой кареглазой красавицы.
– Ступай.
Пока казначей приходил в себя, Иоанн Васильевич обговорил с его соратниками еще пару мелких вопросов, а когда подскарбий все же оклемался от прикосновения целительницы, одарил дорогих гостей «на путь-дорожку» составными кирасами из превосходной стали и кубками дымчато-синего стекла. Распрощался Иоанн Васильевич со своими добровольными союзниками очень ласково, потому что… как там Митя говорил: единая вера, царь и Отечество? И пускай литвины думают, что смогут сохранить свою обособленность, пускай. Москва, чай, тоже не сразу строилась… Где лаской, а где и таской.
– Великий государь, государыня Мария Темрюковна до тебя желает.
Кинув гневный взгляд на Малюту, посмевшего отвлечь своего повелителя от высоких размышлений о сущности власти, правитель Московии недовольно шевельнул полными губами:
– Ввечеру сам ее навещу. Ступай!..
Выждав пару минут, великий князь грузно покинул объятия удобного кресла и дошел до стального хранилища. Едва слышно прощелкали наборные диски, звонко лязгнул внутренний засов, позволяя хозяйской руке отворить массивную дверцу и подхватить с верхней полки тоненькую книжицу, чья картонная обложка была изрядно истерта и даже малость замусолена. Шелестнули страницы, открывая для царских глаз ровные строчки новой скорописи и собственные заметки на широких полях.
– М-да. Знатное письмо Митька измыслил – если уж я сам на него потихоньку перешел…
Хмыкнув, темноволосый правитель вернулся в кресло и «переломил» книжицу по одной из закладок, подписанной как «Крымско-турецкий поход на Астрахань»[143]. Достал из ящика стола небольшую карту, буквально исчерканную разноцветными чертилками, разложил рядом с книжицей и задумчиво поскреб крепким ногтем правый висок.
– Что-то запаздывают гости дорогие.
Глянул на отрывной календарь, задумался еще сильнее…
– Гм. Съездить, что ли, с Машкой в Кириллов монастырь[144], помолиться о даровании победы?..
Полгода жители Рыбного переулка проводили свой день под шум большого строительства. Шесть месяцев терпели регулярные «переклички» сторожевых псов, стук топоров и прочие утеснения, зато потом пригласил их разбогатевший сосед на освящение своих новых хором, да угостил от души, поделившись толикой своей удачи и достатка. Только отошли от одного гуляния, как соседушка устроил другое, в честь обретения родовой фамилии. Торговый гость Тимофеев – звучит-то как, а? И именоваться теперь в грамотках можно с отчеством, ровно какой боярин или князь!.. Ну а под самый конец уходящего года[145] посватался к торговому гостю Суровского ряда ярославский купец Андрей Светешников. Вернее, посватал одну из дочек московского негоцианта за своего единственного сына-наследника. Понятное дело, свадьбу по малолетству жениха и невесты устраивать не стали, но уж помолвку провели честь по чести!.. Хрустели днища бочек с медовухой и пивом, текла по усам и бородам забористая брага, голосили душевные песни развеселые соседи…
– Ну что, сват, за деток наших?
Ярославский купец на предложение нового родственника отреагировал сугубо положительно. Осторожно принял в грубые с виду руки-клешни обманчиво хрупкий стеклянный кубок, вздел его над головой, оказывая тем самым уважение хозяину, после чего и опорожнил за будущую счастливую семейную жизнь восьмилетней Иулиании и десятилетнего крепыша Епифания.
– Силен!..
– Ну́ так!
Подзакусив, чем бог послал (а в последние годы Вседержитель был необычайно щедр), породнившиеся купцы удивительно схожими движениями огладили аккуратные бородки. Переглянулись, да и набулькали себе еще медовухи, огласив негромкий тост во здравие великой княгини, захворавшей по слухам еще на пути в Кирилло-Белозерскую обитель. Рядом со святым местом ее грудной кашель начал было отступать – да только принесли гонцы тревожные вести об орде басурманской под стенами Астрахани, вынудив великого государя Иоанна Васильевича в тот же миг бросить царский обоз и налегке поскакать в Москву. А за ним и государыня Мария Темрюковна отправилась, под присмотром старшего Басманова – медленно, да со всем мыслимым бережением… Ну да ничего, выздоровеет матушка-царица и еще краше прежнего станет!..
– Ладно, будя пока.
Послушно отставив хрустальное чудо в сторонку, ярославец слегка насторожился. Внешне, конечно, это было незаметно, да только Тимофей не первый год свои дела вел.
– Когда о приданом Иульки моей говорили, видел я, что ты рассчитывал на много большее. Однако же словам моим перечить не стал! Значит, понятие имеешь, и голова у тебя не для того, чтобы в нее кашу есть. А посему, сват, слушай да запоминай.
Помолчав, дабы прибавить своим словам дополнительного веса, Тимофей размеренно заговорил:
– Измыслил я затею следующую: отстроить в каждом городе избы большие с лабазами каменными, прилавками крепкими да приказчиками расторопными, поставленными от царской казны, чтобы учинить торговлю постоянную тем, что выделывают царские мастерские и мануфактуры. И чтобы оплату принимать не только звонкой монетой, но и всем, что только есть у покупателя. Зерно, холстины, кожа, пенька, сало, мясо…
Многозначительно шевельнув кустистыми бровями, московский негоциант предложил сродственнику самому мысленно продолжить этот список.
– А одновременно с торговлишкой надобно приказчикам скупать все чем только богата земля русская. И если для какого православного цена на приглянувшуюся вещь неподъемна, так давать ему рассрочку на разумный срок. Про двухлемешные плуги тульского завода слыхал? Рубль с лихвой каждый стоит – это какой же пахарь такие деньжищи имеет? А так и казне прибыток, и Руси польза немалая. Ты, кстати, на это особливо напирай!..
Поглядев на Андрея, хозяин дома остался доволен – всякому понравится, когда с таким вниманием слушают.
– Такоже в этих избах хорошо бы торговать и иным товарцем: к примеру, льняным да парусинным сукном Московского товарищества или вот солью твоей… Хотя нет. Слышал я, что великий государь – дай бог ему долгих лет и здоровья, будет понемногу забирать все соляные промыслы в казну.
Покосившись на вытянувшееся лицо свата, Тимофей про себя улыбнулся.
– Ну, значит, замшей, сафьяном, юфтей да разной сыромятиной своей торговать будешь. На одной дратве сапожной сотню рублей в год возьмешь, с таким-то размахом!..
Не выдержав и промочив таки горло остатками медовухи, мужчина солидно кашлянул и продолжил:
– Запомнил? Теперь слушай еще внимательней. Все, что я тебе говорил, изложишь своими словами на бумаге орленой, а затем допишешь следующее: перво-наперво о том, что берешься ты на свои деньги устроить из кирпича двадцать торговых изб – с условием, что казна потом тебе все расходы возместит. Только не копийками!.. Проси, чтобы товар с казенных складов подешевле отпускали. Понял?
Утвердительно кивнув, Андрей для пущей верности загнул палец. Уже на второй руке, между прочим!
– Вторым делом напишешь, что надобно приказчикам прилежно слушать, о чем народец меж собой да на торге городском болтает, да примечать, кто из государевых служилых людей ленится, мздоимничает да умаление чести великого государя чинит. А в конце каждого месяца грамотку о вызнанном отсылать в Сыскной или Постельный приказы. Только слушать да записывать, понятно?
– Как не понять, сват?..
– Ну и третье, что просишь ты дозволения собрать среди знакомых купцов торговое товарищество, для исполнения всего предложенного. Как изложишь все это красиво, да в укладку дорогую положишь, придешь ко мне. Дам я тебе рукопись редкую – для подношения благодетелю своему берег, да раз уж такой случай… А еще получишь вот такое колечко.
Светешников помимо воли впился глазами в невзрачное кольцо из темного янтаря.
– Ну как тебе такое приданое, сват?
Кое-как оторвав взгляд от драгоценной безделицы, Андрей честно признался:
– Светлая ты голова, Тимофей Викентьич!
– А то ж. До того светлая, что даже все твои сомнения насквозь вижу. Да только пустяшные они – как узнают купцы про это начинание, сами в очередь выстроятся, чтобы долю себе откупить. Кстати!.. Ты с челобитной не затягивай, потому как государь наш Димитрий Иоаннович через седмицу собирается в Кирилло-Белозерскую обитель отъехать и пребывать там, пока санный путь не установится.
– Все-то ты знаешь, все-то ведаешь…
Скромно кашлянув, хозяин согласился с этим утверждением. А заодно предупредил, что треть всех паев будущего товарищества за ним – для такого дела уж и серебро готово. Поглядев на придавленного масштабами задумки родственничка, Тимофей понимающе улыбнулся и придвинул обратно стеклянные кубки на массивной витой ножке. Налил крепкого стоялого меда…
