нельзя вдовам это все… а колхозниц-то у нас в поселении меньше, чем вдов…
– Нельзя в городе на эти ряды ходить, – Салина сияла, как новогодняя елка, – а если они к нам сами приехали, значит можно. Понимаешь? Они ведь теперь к нам нормальный товар будут возить! Интересно, а в других поселениях так же?
Как только господни Гририх взмахнул рукой, обозначая начало ярмарки, прозрачный пузырь лопнул, мы помчались по рядам. О! Такого восторга я давно не испытывала. Сегодня к нам на ярмарку привезли все.
Ткани для сарафанов и рубах нижних. Хорошие, качественные и не один цвет, как раньше, а разные. И много. Вся телега доверху рулонами была завалена. Я себе отрез купила на белье… не Великого Мастера материя, конечно, но тоже очень хорошая, нежная и мягкая. И не дорого. Полгрота всего ушло.
А рядом телега с посудой глиняной стояла. Я сначала скривилась, такого добра мне господин Гририх бесплатно выдал… но, оказалось, что глина глине рознь. Эта посуда совсем другая. Красивая и изящная. А еще украшена растительным орнаментом. Та что попроще клинышками, которые в цветы и листья складываются. Та, что получше резными цветочными кружевами. Я себе крынку для молока купила. Не потому что нужна, а потому что из рук выпустить не смогла. На ней цветы, вроде тысячелистника нашего, так искусно вырезаны, что каждый лепесток и листик разглядеть можно… а на самом нижнем крае божья коровка сидит… да как живая… жаль только, что рисунки не крашенные. А этот «тысячелистник» оказывается и есть та самая синяя каша, которую мы каждый день едим. Вот кто бы знал. Я-то думала это просто луговые травы за околицей растут. Еще над Салиной посмеивалась, вспоминая, что говорила она о полях вдовьих.
Тут же по соседству металлическая посуда продавалась. Цены у нее, конечно, побольше. И на вид она сильно проще глиняной, но Салина сказала, что металлическая посуда долговечнее, а значит выгоднее. И вдовушки наши, не жалея, гроты отдавали. Расторгуется, чую, купец в ноль, вон у него как бойко продажи-то идут. Салина там блюдо купила. Огромное. На половину стола. Непонятно что она с ним делать собралась. Но сестра меня даже слушать не стала. Вцепилась, как я в кувшинчик глиняный. Оно и понятно, это мне металл привычен, в отличии от глины, а нормальным людям в Гвенаре наоборот. А Рыска купила жестяные стаканы… зачем? Не понимаю… даже не кружки же. С ними же чай пить неудобно, ни руками не взяться, ни губами не коснуться – горячо. И, вообще как-то в нашем мире такая посуда не котируется.
Так что пока сестры над жестяными тарелками восторженно охали, я дальше пошла. Мимо прилавка с бусами. Туда все равно не пробраться, бабы стеной встали. Да и не надо мне… у меня уже четыре нитки есть. А я их даже не надела еще ни разу. Не в огород же с ними на шее идти.
И тут меня кто-то за руку схватил.
– Девушка, подождите!
Оглянулась я, а это купец, который бусы нам продал в городе. Стоит… смущенный такой. Шапку в руках мнет.
– Простите, – запинается, волнуется чего-то, – а ваша сестра разве не пришла на ярмарку?
– Что? – я даже растерялась немного. Не, ну, а чего он так. Без подготовки… – Пришла… вон она, – кивнула на толпу возле телеги с посудой, – с блюдом… А вам зачем?
Ляпнула и тут же поняла какую глупость сморозила. А купчишка-то как маков цвет вспыхнул. Я думала загорится, заполыхает огнем-то. Странно, купец и такой стеснительный.
– Малла, – вылезла из толпы Салина со своим блюдом. А оно огромное, как щит половину Салины закрывает. Купец на нее глаза вскинул и еще сильнее покраснел, хотя казалось, больше некуда. А она его увидела и тоже растерялась, ушками заалела, глаза опустила…
– Э-э-э, – потянула я, – пойду-ка я дальше погуляю. А вы тут сами… без меня… побеседуйте.
Забрала я у Салины ее щит, неудобно же с такой огромной штукой на свидании-то, и пошли мы с Рыской дальше по рынку гулять. К бусам Рыску не пустила, обещала ей нитку на выбор подарить.
А дальше шкуры продавали. Выделанные. Мягкие, нежные. И не скажешь, что овчина обыкновенная. Даже я не сразу поняла, что это за мех такой. А ведь один сезон в шубах продавцом отработала.
Мечтала себе на полушубок заработать… всю зиму копила, чтобы весной подешевле купить. И купила бы, да только мой зайка-алкоголик машину в соседнем дворе разбил, когда с собутыльником дрался. Пришлось мой некупленный полушубок за ремонт капота отдать. Еще и не хватило. Потом год кредит выплачивала. Не мог же Орландо попроще авто выбрать. Ему же обязательно надо было в самый крутой джип на районе раскурочить. Хорошо мужик попался понимающий. Не стал с меня на новый капот трясти. Только за ремонт… половину. Ох, и слез я тогда пролила… никогда в жизни столько не плакала. А Орландо целых полгода в рот не брал. На работу вышел. Клялся, что купит мне целую шубу, а не половину. Правда запала не надолго хватило.
– Малла, ты чего? – Рыска меня от мыслей отвлекла.
– Ничего, – всхлипнула я. Так уж мне шубку захотелось… или к Орландо… я сама не поняла… аж до слез. И меха как раз у меня в руках оказались такие, из которых бы я полушубок себе сшить хотела бы. Ворс темный, густой, под норку. Переливается так, что кажется на каждом волоске по бриллианту… Цена, правда, у этой шкуры, как у коровы оказалась. Не по карману мне такая роскошь. У меня, вообще, полтора грот остался до конца месяца.
– Пойдем, Рыска, отсюда, – вытерла я слезы. Зачем мне мех… не в коровник же в шубе ходить… Только так обидно вдруг стало. Разве же я много хочу? Ну, почему мне муж такой достался? Был бы нормальный, жили бы ним душа в душу. И глядишь не тащила бы я котомки эти проклятые с рассадой. И осталась бы дома. В шубе.
– Малла, – Рыска встревоженно заглянула мне в глаза, – все хорошо.
– Да, – кивнула я, – просто вспомнила кое-что… пойдем, посмотрим, что тут еще есть, – улыбнулась через силу, запирая свою боль на замок. Нельзя думать о прошлом. Все равно ничего не вернуть. Ни зайку-алкоголика, ни папу с мамой…
Долго мы с Рыской-то не гуляли. Остальное так, мельком посмотрели. Одежда готовая. Видно не новая, но богатая. Но я даже в своем мире в секонд-хенд никогда
