коленям претендент на позицию еще одного князя-защитника в Сочинском семибоярстве. — Говорил, что здесь его найдем! Артциви — ближайшая к перевалу деревня! Я прочитал этого Романова как открытую книгу! Ха!
— Какие будет распоряжения, господин наследник? — спрашивает сидящий напротив старший гвардеец. — Предлагаю напасть, пока гвардейцы Романовых заняты волками.
— Конечно, нападем! — щерится в оскале Степан. — И сам я поучаствую! Лично грохну сопляка!
— А что с «синькой»? Разрешите ее использовать?
— Э, нет-нет-нет, Ставр, не вздумай даже! Зачем тратить такое сокровище на щенка? Ты чего? — возмущается наследник Зябликов. — Старик Воскресенский по глупости нам дал шашку, но мы-то не глупцы, мы прибережем ее для лучших времен. С «синькой» можно переть даже на Магистра. Ну или продать втридорога.
— Как прикажете, — лаконично отвечает гвардеец. — Тогда выступаем?
— Пару сек, только форму приму.
Тело Степана подергивается рябью. Спустя мгновение он становится полупрозрачным, сквозь камуфляжную куртку просвечивается дерматиновая обшивка сидения.
— Готово, — Мастер физиоманипуляции ныряет прямо в закрытую дверь «тигра» и возникает уже снаружи.
* * *
Волки не уходят. Первые серые туши уже упали на землю, остальная стая подалась было назад. Но вожак громко гаркнул, и звери тут же яростно кинулись на гвардейцев. Что очень странно. Это же прямая смерть для зверья. Гордый серебряшка, что же ты творишь? Всю свою стаю положишь.
Гремят автоматные очереди, волки падают замертво. Варяг тоже бросается на врагов и бесстрашно летит прямо в волчьи пасти. Призрачный звереныш ныряет в глотки и выстреливает с другой стороны, не причиняя вреда ни волкам, ни себе.
Ладно, пора прекращать это побоище.
Я шустрой походкой приближаюсь к «буханке» вожака. Грохну его — остальные разбегутся.
— Серебряшка, кис-кис, — по дороге приманиваю его бубновой «двойкой».
Вожак оскаливается и сигает ко мне, за что получает эту саму «двойку» в зубы. Бах. Маленьким взрывом зверю сносит половину клыков. Серая волчара со скулежем отпрыгивает прочь. Ну ни-чё-себе! Живой! Пасть кровоточит, а дубленая шкура и черепная кость уцелели.
— Фенрир, собакен чертов! — смеюсь я, вынимая из разгрузки еще пару карт. — Да это точно твой помёт! Мелкий, но крепкий! Весь в тебя!
Напитка картонок — дело пяти секунд. Не горю желанием убивать волчонка. Ну а куда деваться? Он же рычит, зараза! На Царя рычит! Бежал бы себе в лес, но нет, упрямый зверек.
За спиной раздаются гулкие выстрелы. Совсем не там, где орудуют Лазаревы и гридни.
— Медведь, это Филин. Напали неизвестные, — в ушной гарнитуре скороговоркой звучит голос старшего гвардейца. — Принимаем бой.
Тресни Навь! Без сюрпризов ни одно дело не делается. И кого нелегкая принесла? Какого смертника?
Со стороны я вижу, как на моих людей насела рассредоточенная банда. Хотя нет, не банда. «Калаши» с системой наблюдения, бронешлемы, арамидные БЗК…Снаряжение первоклассное. Рога чёрта мне в задницу! Явно не местные джигиты. Да и манёвр лихой. Мощно насели со спины, теперь так просто не стряхнешь. Мои молодцы оказались зажаты между двух огней. И волки теперь не кажутся легкой задачкой.
Лазаревы с гриднями пока держатся. Используют заборы и брошенные автомобили как заслоны. Отстреливаются и отбиваются. Я подсобляю колодой утяжеленных карт. Цепь белых вспышек уносится в врагов, и те испуганно отступают от череды взрывов, оставив пару тел.
— Ррррр, — с зычным рыком подбирается со спины вожак.
— Серебряшка, ты слишком громкий, — не глядя швыряю за спину крестовую «двойку». Тут же бахает, следом раздается болезненный скулеж. — Тише надо красться, тише.
Уже хочу добить отпрянувшего волка с почерневшей шкурой, но перед глазами возникает Варяг. Грифончик что-то суматошно пищит и хлопает крылышками.
— Ворог, что ли, очередной? — догадываюсь я. — А где?
— Тебе хана, щенок! — прямо из забора выплывает боец в камуфляже. Тело у него бестелесное. Но резко одна рука у него становится плотной, и с пальцев слетает, словно бабочка, метательный нож. — Сдохни!
Ножик? Серьезно? Я от пуль уворачиваюсь. Что мне какой-то резак? С ленцой, одной рукой ловлю подарок и отправляю обратно.
Клинок пролетает сквозь полупрозрачного парня и со стуком входит в дерево забора. Берестяная рукоятка качается.
Я приподнимаю бровь. Да это же телесник. Редкий Дар. Нынче их называют физиманипуляторами.
— Меня таким не возьмешь, щенок, — хохочет засранец. — Так что жить тебе осталось недолго.
По голосу парень явно молодой. Может, немногом старше моего тела. Ну и сочинский акцент легко узнаваем.
— Тебя Воскресенский послал? — усмехаюсь. — Неужели мало бил я его шавок, что он продолжает посылать ко мне своих дворовых псин? Или может, таким образом дядя Женя избавляется от ненужных шестерок?
— Дерзи, дерзи, щенок, — восклицает боец. — Я — Степан Зяблик, будущий глава величественного рода Зябликов, никто мне не хозяин, в том числе Воскресенский. Со мной он может лишь сделки заключать. Как например, торг за твою голову.
Вот за что я люблю нынешних дворян — это за тщеславие. Силушки прадедов-богатырей почти не осталось, зато гонора с Уральские горы. Взять этого же Степана. Приперся в маске, без опознавательных знаков, а стоило ковырнуть его гордость, всё растрепал, скрытник хренов.
— Ну, давай, хорек, — призывно машу рукой. — Вот же я. Налетай.
Рык сзади. А серебрушка-то не убег! Мало ему подпаленной шкуры.
Резво отступаю в сторону, и зверь проносится мимо, замедляется и вертит головой в непонятках. Я же в это время наклоняю голову и очередной нож пролетает мимо. Слегка зеваю. Это не бой. А какое-то цирковое шоу, ей-богу.
— Ловкач гребаный! — надрывается Степан. — Хана тебе!
Он резко становится осязаемым, а плоть и одежда преображается и покрывается алмазом или другим минеральным камнем. Отяжелевший Зяблик срывается ко мне. Я даже не делаю попытки метнуть карты, хоть и могу. Но незачем, не поможет. Сейчас парень крепкий, как камень.
Не делаю я попытки и увернуться от удара, лишь пускаю мощнейший импульс в правую руку и перехватываю занесенную кисть телесника. Мы застываем, Степан сипит сквозь сжатые зубы. Мне тоже тяжело, удержать руку Мастера не так уж и просто, но я не показываю виду. Для меня это не более чем приятная нагрузка.
— Кристаллическая решетка, — довольно оскаливаюсь. — Как банально. А знаешь, почему в мое время телесники почти не использовали ее?
— Что ты несешь⁈ — рычит он. — Ты сосунок!
— Потому что ваш кристалл легко пропускает биокенетику, покойный Зяблик.
Часть импульса в руке изливается наружу, раздается еле слышный треск напитываемого кристалла Степана. До парня наконец доходит, что у него есть вторая рука. Но поздно — от зубодробительного взмаха я ухожу перекатом. Качусь как раз к вожаку, но тот наученный опытом отскакивает подальше. А сзади раздается глухой хлопок. Кристальная рука от кисти до локтя взрывается, и Зяблик с ором падает оземь. Рот его не закрывается:
— А! Матерь! Как больно! — визжит он, потеряв всю свою кристаллику и превратившись
