там и домой пошли. Да и, если честно, неполадки с рубашкой заметил только выйдя на улицу. В доме натоплено было сильно, не до того. На утро проснулся с простудой… и это я был в гостях! До дома добирался с температурой 38 полчаса на автобусе, 2,5 часа на электричке. В общей сложности пешком километра два. И по времени часа четыре. Помню, я после того «приключения» проболел неделю…
— Сбор-то какой был?
— Малина и липовый цвет. Да ещё немного листьев мяты, для вкуса — жуткая потогонная смесь!
Алия подошла ко мне.
— Ата, можно погулять?
Я стрельнул глазами на Гульнару. Та замерла, сжав платок в руках.
— Просто она знает, — Гульнара почти извинялась. — В доме главный — «Ата» — отец по-нашему, Папа.
— Да, конечно. — Ответил я девчушке, — только далеко не отходи, до ручья и обратно. А с кем пойдёшь? У нас теперь собаки. И мы с ними мало знакомы! Давай договоримся — без взрослых, первое время никуда! Присмотримся к собачкам, поймём что они добрые. Тогда и дружить с ними будете. Договорились?
Азамат, к тебе тоже относится — я не шучу. Будь аккуратен! Ты отвечаешь за сестру!
Мальчишка ничего не ответил, молча взял Алию за руку.
— Молодца! Так с кем пойдёте?
— Я с ними пройдусь, — Гульнара отлепилась от тарелок. — Да и к собачкам присмотреться нужно. По их поведению характеры легко понять. Кому можно доверять, а кого опасаться.
И, когда девчушка вслед за мамой ускакала, я, глянув на Настю, развёл руками.
— А что я должен был сказать?
Тофик при этом разговоре молчал, но очень громко и выразительно молчал! Так выразительно, что и слов-то не надо.
— Вот только ты ещё тут не ревнуй! Да? — рявкнул я ему. — Завоюешь её сердечко. Сам станешь папой. ЕЁ Папой! — Я перевёл дух и уже более спокойно продолжил. — Ребят. Желаю нам всем, чтобы эта проблема была самой серьёзной из всех, что нам встретятся в ближайшее время.
А вообще-то, Тофик, ведь они — правы. Кто успел тот и съел. Ты чего сам-то тормозишь? Кто не успел, тот опоздал.
— Вот сейчас, точно не понял. Ты о чём?
— Не понял он… Ты с чего начал, когда мы с ними знакомиться начали? С разговора с детьми. С поднятия их статуса. И, прежде всего, в своих собственных глазах. Чтобы они сами ощущали себя значимыми людьми. Я лишь подхватил и продолжил твоё дело.
— Ну да. Всё так. И к чему ты это?
— Ты полностью «замолчал»! Отдал мне инициативу! Почему?
Когда вчера ты начал с ними разговор, я молчал. И не только потому что не понимал, чего ты, именно ты хочешь. И потому что ты знал, для чего тот разговор, а я тогда — нет. И ещё, ты знаешь их обычаи — значит опять инициатива у тебя! А я — опять в пролёте.
Пойми правильно: Ребёнок — это Человек! Со своим мнением. Со своим видением мира. Он часто молчит. Но не потому что ему нечего сказать, а потому что он слушает, внимает, учится! Ребёнок слушает взрослых. Отвечает только равному себе. И тому, кто докажет, что хочет слышать его. Взрослый должен доказать ребёнку, что Его мнение важно, что Его хотят слышать. Что над ним не будут смеяться. И если засмеялись — объяснить почему. Объяснить, а может и доказать, что смеялись не над ним. А над сказанной шуткой. Да, то что Он только что сказал, обернулось шуткой. Потому что взрослые бо́льше знают, бо́льше читали, имеют жизненный опыт, и могут сопоставить и сравнить. И эти сравнения действительно забавны.
Ты отстранился. Со вчерашнего обеда, из мужчин, с ними разговариваю только я. И вот тебе результат!
Ты равный мне за этим столом. Обладаешь полным доверием в общине. Кабы было по-другому, я бы вручил тебе оружие? Конечно же нет! У тебя такой же ствол как и у меня. И ножи примерно одинаковые. Да, наш Статус сейчас одинаков. Для детей — стопудовый аргумент! Если для тебя это так важно, чего отстранился?
Тофик понурился, понимая что я прав. А я продолжал «проработку»:
— Нет, Тофик Арташесович, ты плохого не подумай! Никаких претензий к тебе нет. Скорее это я оправдываюсь. Когда Алия заговорила со мной, ты так ожог меня взглядом! Будто я в чём-то виноват…
— Дети любят сердцем, а не головой, — спокойно и, скорее по-философски, протянул Тофик.
— Вот именно! Повторяю — у тебя прав сколько и у меня. Не тормози!
Тофик молча кивнул и пошёл догонять Гульнару с детьми.
— А у вас и правда интересно! — Улыбаясь сказала Катя. — Только вот почему «Блинцесса»? Почему вы меня так назвали? Просто так или смысл есть?
— Не совсем. Так мой родной дядька, брат отца, называл мою маму. А лыцарь — это от меня вдогонку и в рифму чтобы.
Мы все трое — Настя, Катя и я, тоже вышли наружу. Позвали наших. Всё делали медленно без резких движений. Дабы не пугать собак. Они и так все на нерве — чуть что готовы бежать спасаться…
Сытых «мамаш», лежавших у крыльца, клонило в сон. Но толком подремать им не удавалось. Как только кто-нибудь из них заваливался на бок, щенки сразу атаковали матерей — «Дай молочка! Дай молочка! Дай молочка!» И поэтому тем приходилось всё время лежать на животах, подобрав под себя лапы.
Ага, подумалось мне, как в той песне:
" Ласточка, ласточка, дай молока,
Дай молока четыре глотка…"
Только вот вместо «ласточки» в данном случае — «мамочка». Да и кто здесь «приёмный», а кто «свой», сам бес не разберёт!
— Ой бедные, и поспать-то толком не могут!
— Можно их в подвал пустить — пусть поспят?
— Грязные уж очень. Помыть бы их сначала, причём всех…
