— Невилл, ну ты–то! Ладно, горячий шотландец, ладно наши крепыши–зельевары, но уж тебя я считала достаточно чувствительным, чтобы обратить внимание насколько сквозь зубы новенькие на тренировке занимаются! Хоть бы про зелье от боли в мышцах вспомнили! Вам–то Дракон еще на первой тренировке посоветовал!
Невилл только молча пламенел ушами, освещая закуток, в который я его утянула на «поговорить»
— Не молчи. Ты хотел, может, чтобы мелкие устали и отстали? Привел из вежливости, потому что отказать не смог?
— Асторию.
— Ага. А зачем ей это надо? Ну сходила из интереса — не понравилось. На третий–то раз чего ради тащиться?
— Ради Драко. Их родители собрались помолвку сговорить, вот и хочет быть «достойной женой», «всегда рядом» и все такое. «Чистокровные заморочки», как ты обычно говоришь.
— А. Ну–ну. А с Луной что?
— А что с ней?
— Ну, Астории не смог отказать, значит с Луной другая ситуация? Кстати, знакомая фамилия — Лавгуд.
— Да у нас незнакомых фамилий–то — только магглорожденные. Которых, кроме тебя, в нашей компании и нет.
— Ну, я‑то есть. Так что объясняй. Для тех, кто с поезда.
— Да ты журнал его выписываешь чуть ли не единственная на всем потоке, что тут объяснять?
— А! Точно! Когда не хватает личной эрудиции, чтобы понять страшненькую подоплеку, тогда смешной до ужаса журнальчик.
— Да? А я думал — просто поржать. У нас даже семикурсники его всерьез не воспринимают.
— Что как–то не очень хорошо рекомендует твой факультет с точки зрения личной эрудиции. Хочешь, могу дать подшивку. Я храню все номера.
— Давай.
— А Луна значит…
— Дочь выпускающего редактора.
— И?
— И ее распределили на Рейвенкло. А у девочки иногда слегка расфокусированный взгляд и привычка обсуждать с собеседником зверей, которые видны «с условиями».
— Типа фестралов?
— Да. Только про фестралов хоть к СОВам на нашем факультете уже все знают, а про ее морщерогов и мозгошмыгов — только папа и пара невыразимцев из отдела тайн. Ну и…
— Что, опять?!
— Ну, я кое–что кое–кому напомнил, конечно. Но там теперь девчонки в заводилах, я как–то девочек не могу бить. Декан прибегал, напомнил про отчисление особо ретивым дурам. Эльфам велел приглядывать. Уже пару попыток спрятать ботинки пресекли ушастые. В зале наград все дочиста отдраено. Но все равно, я подумал, пусть хоть этот год тут побудет. Ты же поможешь?
— Разумеется. Нагрузки надо снизить, а так — да и совсем пусть остается. Чем больше интересных людей, тем лучше чудачества.
— Здорово! Я знал, что ты с Гарри вообще против новеньких возражать не будете! А Дракона я уговорю Асторию потерпеть. Есть у меня, что ему предложить…
— Погоди взятки совать, рейвенкловец. Давай посмотрим, может, наш огнедышащий не так уж и воспротивится симпатичной девчонке, которая ради него на такие жертвы идет.
— Ну, если ты так думаешь. А Луне не надо нагрузки снижать. Пусть поскорее научится в морду давать.
— Эй! Мы вообще–то зарядкой по утрам занимаемся, а не киборгов–убийц готовим!
— Не знаю. Мне помогло.
Тут наше отсутствие заметили:
— Эй, коварная распутница, довольно уже наследника Лонгботтома по углам совращать, желаю тоже частичку твоего внимания! — завопил МакМиллан, уже напяливая защитку. Его почти не расстраивали многочисленные проигрыши на дорожке. Только придавали упорного стремления во что бы то ни стало сделать бой и достать меня, наконец–то. Учитывая, что физически мне все еще было очень и очень далеко до прежней формы, да даже и до его силы и гибкости, шансы у мальчика были неплохие. Хоть с Невиллом мне поединки нравились больше. Парень становился таким… неотвратимым, что ли? В общем, продавливал мою защиту, заставляя вспомнить, что фехтование разделено на женское и мужское. Еще чуть и половину боев я буду ему уступать. Удивительное чувство. С одной стороны, как это — Я!!! проиграла? А с другой — приятно — моя школа! Я могу гордиться этим бойцом в той же мере, что и его учитель фехтования.
***
Нагрузки первокурсницам снизили, больше ничем не выделяя их из компании и приглашая во все шалости и игры, какие только могли задумать школьники в огромном малоизведанном замке со множеством секретов, тайных ходов и заброшенных помещений.
Рейвенкловцы теперь боялись задевать Луну — знали, что у нее есть бдительные защитники. Невилл так и вовсе был сторонником упреждающих ударов. Астория перестала смотреть на меня волком, уверившись, что мы с Драко действительно просто друзья и иначе, чем старшей сестрой он меня не воспринимает. Так что вскоре они оттаяли и зацвели. У Гринграсс оказалась потрясающей красоты улыбка. Такая, что Драко периодически сбивался с дыхания и мучительно краснел. Лавгуд мы, не дожидаясь подходящих праздников, всей компанией скинулись на зачарованный гребешок, а Гарри на своих практикумах сделал для нее еще и ленты–нерасплетайки, которые надежно удерживали ее тонкие светлые волосы и не давали им путаться и цеплять на кончик косы всякие репьи, листики и травинки. С опрятной прической девочка уже выглядела по–другому. По ее словам, и профессор МакГонагалл (большая поклонница строгого пучка и противница распущенных волос и коротких девчачьих стрижек) стала лучше к ней относиться.
Правда, гребень был не такой простой, как у меня, он обладал настройками и позволял заплетать разные виды кос. Это мы погорячились. Когда такой творческий человек, как Луна Лавгуд, бралась с утра за эксперименты, остальные периодически вздрагивали, удивлялись и просили переплести косу. Следующим подарком для нее мы собирались заказать кобуру для волшебной палочки — сил не было смотреть, как деревяшка девчонке все уши оттопырила. И как держится, главное? У меня вот выпадает! (Это магия, мисс Грейнджер.)
Через пару тренировок, убедившись в нашей адекватности, Луна решила обратиться с просьбой:
— Знаете, наши соседи — очень милые люди. Выводят новый сорт мозгошмыгов, рыженьких таких…
— Я даже знаю, о ком ты, — насмешливо перебил девочку Драко.
— Конечно. Это все знают. У семьи Уизли самые рыжие мозгошмыги. Они их ни с какими другими не скрещивают. Папочка думает, что они ждут, что однажды их питомцы станут светиться, как светлячки. Это будет очень удобно, на самом деле. Удобнее люмоса.
— Я бы поспорила, но к чему ты клонишь? Агитируешь нас присоединиться к разведению?
— Нет, что ты, Лаванда! Они сами отлично справляются! Но Джинни — мы с ней ровесницы и иногда играли у пруда. Наверное, можно сказать, что мы подруги, хоть она не очень–то хочет общаться со мной в школе. Мы же на разных факультетах, знаете.
— Знаем, — буркнул Гарри, которого не радовала счастливая возможность быть на одном факультете с так напугавшей его девочкой. Они там на Слизерине до сих пор ночами дверь стулом подпирают.
— И она сказала, что раз я с вами так подружилась, то могу пригласить и ее. Но я подумала, что сперва надо просто спросить.
— Я против! — одновременно высказались Гарри и Драко. Мне даже неловко стало. Ну, подумаешь, слегка напугала нас девочка. Она–то сама в этом не виновата. Ничего плохого не хотела. А Луна вот замечательная девчонка, веселая и неимоверно творческая. Если верно правило про «скажи мне, кто твой друг», то Джинни надо непременно брать в команду.
— Просто представь себе Рона в юбке. — Повернулась ко мне уже выучившая мой характер Пэнси.
— И со слизеринским характером. — Кивнул Грегори.
Я сделала большие глаза и повернулась к рейвенкловке, смущенно улыбаясь:
— Понимаешь, Луна. Боюсь, что пока не получится пригласить Джинни. Есть подозрения, что новенькая девочка будет вызывать ссоры и споры, сама оставаясь в стороне и как бы ни при чем, а этого не хотелось бы никому. Уверена, что и вам самим тоже, да?
— Совершенно точно, — поджала пухлые губки Астория. — Мы с рыжей в ссоре после того, как она сказала, что ты все равно для Драко дороже меня, что бы я ни делала и что бы родители ни сказали. А это не так! Ведь не так же? — и девочка требовательно посмотрела на Драко.
— Да что за глупость! Кто там торги устраивал? Дороже — дешевле. Тоже мне, филиал «Горбина и Бёрка»! — выкрутился Дракон, который с каждым годом становился все хитрее. — Дружба галлеон, любовь к родителям — пара галлеонов, платонические чувства — пятак. Кто больше? Десять галлеонов раз, десять галлеонов два, десять галлеонов три. Продано! Я, между прочим, личность многоплановая. Могу и дружить, и влюбляться, и заботиться о родителях. И все мне будут дороги. И всё это будет несравнимо. Но если Уизли это не понять, так хоть ты бы глупостей не повторяла!
Тут Дракон изобразил обиженного в лучших чувствах принца в изгнании и получил индульгенцию на десять прегрешений вперед. Но он ее быстро истратит, поскольку никак не освоит сложную науку «не зарываться».
