требовал дополнительного освещения, блюда на столах рассматривали, принюхивались и пробовали, чтобы потом хвалить и воздавать должное уменьям кухарок. Медовуха и пиво, выставленные купцом, ложились на грудь и душу едоков приятным бонусом к наваристым щам, разопревшей перловке, румяной свинине, духовитому свежему хлебу, хрустким огурцам и обалденным груздям. Блины, промазанные топленым маслом и медом, шли как десерт, а вот горчица вкупе с салом бодрила остротой и необычностью.
«Принцу Персии» с телохранителем «зашли» и блины, и цыплята. Норды привычно постебались над «индивидуалистами», но беззлобно, принимая их особенности и не сетуя на избирательность поварих.
— Эйрин, заработаем монет, ты каждому такую цыпу сделаешь! Пусть мы и не принцы, но вкусно пожрать не прочь! — смеялся Ульф Свенссон, хватая кусок томленной в пиве свининки. — Хотя, скорее Дин теряет по своей вере, не пробуя такую вкуснятину.
Парни дружно крякнули, одобряя заявление товарища. Их слова поддержал и попробовавший рульку хозяин дома.
— Ой, хороша порося! А та горчичка…Не знал, что так ее можно есть. Домна, ты запоминай, потом будет чем гостей удивить! Милостию Троицы мне на порог таких друзей привело. Благодарю вас, братие, что не отвергли мой дом, здравия вам! — поднял Митрий чару с медовухой, выпили с ним и остальные.
Столы опустели, хмель расслабил тела, атмосфера во дворе была настолько располагающей к «продолжению банкета», что у Валиевой, слегка опьяневшей от усталости и выпивки, просто не осталось выбора.
— Хорошо сидим! — встав со своего места, громко оповестила девушка. — Пусть и лезу поперек батьки- попаданка шутливо поклонилась Эйрику и сидевшему рядом с ним Митрию, — но душа требует! Нечем нам сейчас отдариться за гостеприимство господина Седого и его семьи — не заработали еще злата! Но все же один подарок, думаю, сделать сможем. Парни, вы как, поддержите меня?
Норды заржали:
— А то! Эйрин, поняли!
Валиева вышла на середину двора, ребята быстро освободили небольшую площадку, а хозяева удивленно следили за странными приготовлениями. Норды выстроились в привычном уже порядке (по голосам), купец с сестрой и слугами были усажены на лавки, Эйвинд с принцем встали сбоку, улыбаясь. Недоумевающий Хейни Нибо пристроился рядом с теткой, которая загадочно повела головой, мол, просто смотри.
— Люди добрые, новоградские! — объявила Эйрин. — Только сегодня и только для вас выступает «Поющий хирд Густафссона»! Ну-ка, все вместе, уши развесьте! Лучше по-хорошему хлопайте в ладоши вы! Нордская застольная!
Двор огласил хохот нордов, а местные напряглись в ожидании представления. Эйрин оглядела парней, шепнула: «Если тебе..». Парни слаженно кивнули, выпрямились, и в вечерней тишине слаженно зазвучали мужские голоса:
Если тебе одиноко взгрустнётся, Если в твой дом постучится беда, Если судьба от тебя отвернётся, Песенку эту припомни тогда.
Ирина подпевала, руководя хором, ведя мелодию голосом и плавными движениями рук. Песня лилась ровно, захватывая пространство и слушателей своей безыскусностью, при этом наделяя сердца надеждой и радостью.
Допев последний куплет, хористы с хормейстером поклонились, прижав правую руку к груди. Тишина настораживала, и только Валиева хотела возмутиться, как с места подскочил хозяин и зачастил:
— Ну вы…Ну молодцы! Ребятушки, а еще споете?
После этого раздались хлопки арабов, Эйвинда, подхватили инициативу и домочадцы Седого.
— Ну вот, говорила же, хлопайте в ладоши! — громко сказала попаданка. — Как иначе мы поймем, что угодили?
— Да угодили, конечно! Такой песней разве можно не угодить? — купец сел на место и повернулся к довольному Эйрику.
— Давай еще, парни! — крикнул кто-то из слуг.
— Ну, раз так, продолжение следует! — повела действо попаданка. — Теперь нашу, путейную!
"Если с другом вышел в путь.."
Детская песенка понравилась еще больше, а потом исполнители и сами предлагали Эйрин, что хотели бы спеть для собственного удовольствия. Вышел вперед и Ульф со своим репертуаром «варяжского гостя», потом отметился дуэт Эйрин и Миколы с «Душечкой», выскочил неожиданно Эйрик с «Водяным», чем потряс не только русов, но и земляков, настолько артистично и вдохновенно в его исполнении прозвучала мультяшная ария.
Митрий с Доброгневой утирали слезы от смеха, когда взрослый рыжий здоровяк изображал страдания болотной нечисти.
— Эйрик, ты когда стал скальдом? — смеясь, спросил зама капитан. — В жизни бы не подумал, что ты, суровый воин, можешь быть таким…
— Талантом, да? — надулся от успеха Торвальдссон-старший. — Как говорит Эйрин, с кем поведешься…При таких детях мне ли скрывать способности, а? Митрий, ты как думаешь, могут быть поющие дети у непоющего отца?
Купец хлопнул себя по коленкам и решительно подтвердил:
— Не могут, воистину! Каков отец, таковы и детки…За редким случаем, знамо! Но то не ваш! Видна порода! Да, сестра?
Довольная Доброгнева кивала и вытирала слезы.
— Ох, гостюшки, порадовали подарком, какое злато с ним сравниться? Ни разу таких песен не слышала, а уж поете вы — монастырский певчий позавидует! Эйрин, для души спой еще..
И Валиева взяла вуэлу, заранее (как догадалась?) принесенную вельвой. Давно ей хотелось спеть романс «Темно-вишневая шаль», а бордовый сарафан сестры Седого напомнил о нём.
Я о прошлом теперь не мечтаю,
И мне прошлого больше не жаль.
Только много и много напомнит
Эта темно-вишневая шаль.
Ирина пела негромко, в тон истории, передавая голосом печаль героини, переборы струн вуэлы подчеркивали драму. Слушатели затаили дыхание, как и гости, до того трогательной выходило исполнение. Женщины прониклись услышанными переживаниями, мужчины задумались о своих сердечных страданиях, поэтому, когда прозвучал последний аккорд, не сразу поблагодарили певицу.
— Кака беда-то, вот завсегда нам, бабам, от любви одни мучения… — вдруг послышалось сбоку. Ирина повернула голову: сокрушалась Домна. — Растревожила ты, барыня, сердце, теперь ночь не спать…Может, повеселее чего есть али по-сердешнее?
Народ затребовал «лирическое», и Ирина снова тронула струну:
За рекой, за лесом солнышко садится.
Что-то мне, подружки дома не сидится!
Сладкая истома черемухи цвет,
Усидишь ли дома в 18 лет?
За эту песню попаданка снискала задумчивые взгляды капитана, араба и… родни. «Э, надо заканчивать тоску, что там из веселого?» — подумала Ирина и..
— Микола, «пидманула»!
Братец ухмыльнулся, и по ночному Новогороду понеслась забубенная хохлятская (да кто ж тут знает?):
Ти казала в понидiлок — пiдем разом по барвiнок, Я прийшов, тебе нема, пiдманула, пiдвела.
Припев парни подхватили дружно, слышали уже зимой. Сестра с братом пританцовывали, играли, слушатели не выдержали зазывного припева и поднялись в круг. Не понимая многих слов, пустились в пляс: девки помахивали платками, поводили плечами, кружились, а мужики вместе с хозяином, выпятив грудь, обхаживали их, красовались, присядкой удивляя гостей и сидящих на заборе зевак.
«Эти-то кто будут?»- краем глаза заметив неучтенных зрителей, поразилась Валиева и указала Миколе. Тот прыснул, но с ритма не сбился, пока
