— А зачем ты все это устроил? Зачем тебе наркотики?
— Не за чем, — я остановился и прикопал флаконы под безобразной приметной березой, ствол которой изогнулся буквой “Зю”.
Коробок с гашишем оставил себе. Может пригодится. В свое время за гашиш мы информацию ценную от жуликов получали.
— Понимаешь, Тоха, — стал объяснять я своему несведующему в интригах другу. — Когда дерутся лев и тигр, волчонка могут не заметить.
— Как они могут драться, если львы в Африке живут, а тигров там нет?
— Это аллегория такая, фигура речи.
— А-а-а, понял! А волчонок — это ты? А я тогда кто? Друг волчонка?
— Ты — лось, просто лось.
— Чой-та я лось?
— Прешь всегда напролом, и в тонкости не любишь вникать.
Быков засопел, хотел уже обидеться, но заметив на моем лице улыбку, махнул рукой:
— Лось — это лучше, чем инфузория. Слушай, Андрюх, не знал, что у нас в городе есть наркоманы. Я про них только по радио слышал.
Быков был прав. В 70-х годах наркомании в СССР «не существовало». Естественно никакой статистики даже не велось. Никто не знает, сколько жизней в среде неформалов и диссидентствующей молодежи погубила наркота. В девяностые в сто раз хуже будет. Многого насмотрелся. И теперь ненавидел наркоторговцев до чертиков. А в семидесятые жертвами наркоты становились в первую очередь «несуществующие» в СССР социальные группы, например, валютные проститутки и советские хиппи. Наркотой баловались и многие отечественные художники-модернисты, молодые писатели-диссиденты и бунтари поэты. И Владимир Семенович тоже “прожигает” сейчас жизнь…
— По какому такому радио ты слышал про наркоманов? — спросил я Быкова. — По радио такого не могли сказать.
— Да не по советскому конечно, “Голос Америки” называется. У меня отец его часто слушает. Ловить как-то умудряется. Правда там шипение постоянное, хрен, что разберешь. Но иногда можно разобрать слова диктора. И я бывает краем уха зацепляю вещание. Отец говорит, что радиоволну глушат у нас в стране специально. Представляешь?
— Так… — я остановился, чтобы проинструктировать Антона. — Про сегодняшний вечер никому ни слова. Понял? Сюда в ближайшее время вообще не суйся. Узнать могут.
— А как же без танцев? — озадаченно почесал затылок Антон. — я хотел каждую пятницу сюда ходить.
— Обойдешься, — отрезал я. — Раньше жил без танцулек и девчулек и ничего.
— А если они нас в городе найдут?
— Не найдут, в городе больше, чем полумиллиона рыл. Нас он видел в потемках. Морды у нас ничем не примечательные. Обычные советские, можно сказать, рабоче-крестьянские. Одежда неброская, через недельку-другую совсем забудет, как мы выглядели.
— Ага, согласен, и по имени мы друг друга не называли. Слушай, Андрюх… А ты откуда в этом во всем разбираешься?
— В чем именно?
— Ну… Как все провернуть, так сказать. Ты же в школе совсем другим был.
— Был да сплыл, я где работаю, Быков? Забыл уже?
— Да ты в ментовке без году неделя!
— Я быстро учусь, Тоха, так что не задавай глупых вопросов.
— Просто, иногда мне кажется, что ты совсем другим человеком стал.
— Ты что, Тоха, это же я — Петров. Ты просто раньше меня не знал. Да, я был тихоней, а сейчас повзрослел. Раскрылся, так сказать.
Мы выбрались из парка. Дальний выход привел нас на глухую темную улочку. Фонарей здесь не было и в помине.
— На остановку не пойдем, — сказал я. — Там нас ждать могут. Окольными путями доберемся до следующей.
— Думаешь, у этого ряженого ума хватит нас выслеживать?
— Никогда не недооценивай противника, Тоха. Считай его, как минимум, равным.
Из-за поворота вырулила машина. Она осветила нас фарами. Мы успели перейти дорогу и укрыться в тени тополей. Но машина почему-то не захотела проезжать мимо.
Это был красный, как советский флаг, “Москвич-412”. Машина, не сбавляя хода нырнула на обочину и помчалась прямо на нас. Мы отпрыгнули в разные стороны. Москвич резко затормозил и оттуда выскочили четверо. Один из них наш “терпила”.
Он оказался не совсем дурачком и догадался курсировать на машине вдоль парка. Выходов из парка было всего два. На машине не сложно было за ними приглядывать. Черт! Спалились-таки!
Наркодилер с безобидным видом, как у маньяка из“ Психо” Хичкока, подошел к нам и вежливо поинтересовался:
— Далеко собрались, товарищи? Может, вас подвезти?
Вот, не люблю, бляха, когда начинают издалека. Я оценил ситуацию. За спиной ряженого три мужика покрепче. У одного из них нож, второй, ухмыляясь, надевает на пальцы кастет. Третий безоружен, но вид у него, как у Тайсона. Даже нос такой же широкий, только что не черный.
Тренер по рукопашке нас учил: “Если видишь нож, используй самый надежный прием — изматывание противника бегом. Но бежать некуда. За спиной забор, и нас сразу взяли в полукольцо. Можно попытаться пробиться, но на машине быстро догонят.
А еще тренер учил: если боя никак не избежать, то бей первым. Я огляделся. Улица безлюдна. Ночь уже. Это хорошо, лишних глаз нет.
— Что молчите, ублюдки? — скривился наркодилер, образ вежливого Нормана Бейтса улетучился. — В штаны наложили? Где товар?
— Не кипятись, — миролюбиво проговорил я. — Сейчас все тебе вернем.
— Конечно, вернете! — брызгал слюной ряженый. — И зубы свои в придачу еще оставите!
Быков попятился и встал ко мне поближе. Плечом к плечу как-то надежнее. Я достал из кармана спичечный коробок и выронил его. Нагнулся и поднял. Никто в темноте не заметил, что кроме коробка я поднял еще и камень.
— Где остальное? — взвизгнул наркодилер.
— Вот! Держи! — я швырнул увесистый камень в ближайшего с ножом.
Со всего размаха заехал в грудь. Глухой стук. Кажется, даже ребра хрустнули. Вопль, тело сгибается в три погибели и роняет нож. Минус один.
Наркодилер с вытаращенными глазами отскакивает назад. На меня бросаются сразу двое. Один машет кулаками, второй готовится зарядить кастетом. Отступаю спиной пружинистыми покачиваниями. Держу стойку, уворачиваюсь от ударов, пытаюсь достать прямыми. Но против двоих сразу тяжело. Это только Митхун или Каттани могут класть врагов пачками.
Отвлекаю нападавших на себя, оттягивая их назад. Они почти достали меня и прижали к забору. На то и расчёт. Слишком увлеклись. Антон пронеся, как буйвол. Ударом в ухо сзади свалил “Тайсона”.
— Осторожно! — завопил наркодилер, пытаясь предупредить своих.
Но было поздно. Тот, что с кастетом обернулся и схлопотал прямой в нос от Быкова. Но устоял. Я подскочил и выдал ему добавки. Ударом ноги в спину зарыл его мордой в траву. Наступил на руку с кастетом и снял оружие с его пальцев. Быков уже успел забрать нож. Тот, что с “прострелянным” ухом лежал без движения. Надеюсь живой и висок не треснул. Зашевелился вроде, застонал. Нормально, жить будет, падла.
Ряженый дал деру. Несся так, будто жопа горела. Его подручные стонали и сползались в кучу, помогая друг другу подняться. Косились на нас и ждали, что будем изгаляться или добивать. Я подошел к москвичу и трофейным ножом пропорол колесо. Так, на всякий. Вдруг вздумают за подмогой метнуться.
Кивнул Тохе. Тот понял без слов. Мы развернулись и побежали в сторону дворов, держась глубины темной обочины.
— Куда сейчас? — пыхтел на ходу Антон.
— Сейчас главное — затеряться, — ответил я. — Через дворы пройдем несколько кварталов на всякий случай. Потом вызовем из автомата такси и домой. Только вылезем не возле дома, а двора три-четыре не доезжая.
Теперь можно было не бежать. Мы прошли уже достаточно, чтобы замести следы. Вышли на широкую улицу. Я поежился. Чувствовал себя неуютно в свете фонарей.
— Ищи телефон-автомат, — скомандовал я и сам вертел головой в поисках заветной будки.
На безлюдной улице лишь несколько прохожих. И те нас сторонились. Один даже на другую сторону дороги перешел.
— Вон будка! — крикнул Антон, тыча пальцем в вертикальную коробку из дерева и стекла, стоящую возле киоска “Союзпечать”.
