— Предусмотрительно, — Эйдон одобрительно кивнул юноше.
— Благодарю вас, — сдержанно поблагодарил тот словно похвала нисколько его не трогала. Впрочем, лучше всего за него говорил горделивый взгляд отца.
На том и порешили. Гвардейцы отпустили Коэна, который сразу же бросился к воротам. Скрылся в крепости управляющий Бравил; его сын принялся раздавать распоряжения слугам. Эйдон тяжело присел на крыльце и достал из сумки трубку и кожаный кисет. Мартон поиграл скулами, прошелся туда-сюда; воздух буквально искрил от его нервозности и беспокойства. Не выдержав, он обернулся к капитану хрипло выпалил:
— Я знаю, что произошло.
— Нет, не знаешь, — Эйдон чиркнул огнивом и взял небольшую паузу, раскуриваю трубку. — Просто предполагаешь самое худшее.
С грохотом откинулись тяжёлые дверцы в погреб. Кряхтя и отдуваясь, слуги одну за другой слуги выкатили пару дюжин укрепленных железными обручами бочек, вытащили с десяток ящиков и множество плотно запечатанных банок. Вид у них был не самый радостный, но спорить, разумеется, никто не решился. Вскоре у крепости остановилась укрытая серой мешковиной телега, и к слугам присоединились Коэн с каким-то незнакомым крестьянином, приземистым и широкоплечим, с длинной нестриженой бородой, в которой уже начала проглядываться первая седина. Наконец, в подвал внесли носилки с погибшими жителями предместий, за ними вниз спустились и управляющий с сыном.
Крестьяне и слуги сгрудились у входа, перешёптываясь и тыча друг в друга пальцами. Эйдон с интересом наблюдал за их собранием: по всему выходило, что крестьяне попросту робели подходить к гвардейцам, а потому выбирали парламентёра. Капитан усмехнулся и, встретившись с глазами с Коэном, жестом указал на все ещё дымящую ароматным сизым дымом трубку. Тот, на правах «старого знакомого», серьёзно кивнул, уважая право гвардейца спокойно докурить.
Гвардейцы вновь погрузились в размышления. Что именно Эйдон собирался увидеть, осмотрев тела погибших, он и сам не знал. Возможно, ему просто хотелось, чтобы этой истории нашлось простое и понятное объяснение. Испорченная еда, укус гадюки, происки мелкой нечисти — что-нибудь тривиальное, едва ли заслуживающее их внимания; что-нибудь, что крестьяне, в силу суеверия или подозрительности, обострённой присутствием представительницы высшего сословия, приняли за нечто необъяснимое.
Наконец, когда оттягивать неприятное дело больше бы невозможно, Эйдон решительно поднялся и в сопровождении Мартона, Коэна и неназванного коренастого бородача спустился в подвал. Утро выдалось жарким, и кладовая встретила гвардейцев приятным холодком; в нос ударили запахи специй, растительного масла и вяленой рыбы. Когда глаза немного привыкли к рассеянному свету кристальных ламп, обнаружилось, что слуги не только вытащили часть припасов, но и расчистили пространство в центре помещения. Теперь на месте стеллажей с кажущимися бесконечным полками стояли разделочные столы, но которые и поставили носилки с телами. Управляющий Бравил был прав: сложно было придумать более неподходящее место для мертвецкой.
Вместе с сыном он уже ждал гвардейцев внизу. Спрятавшись в густых тенях у дальней стены, торговец беспокойно переминался с ноги на ногу, жевал губы и теребил в руках медный медальон. Молодой подмастерье встал рядом с отцом, заложив руку за спину и сохраняя бесстрастное выражение лица. Наследник управляющего нравился Эйдону всё больше и больше.
— Можем начинать, — объявил капитан, и Мартон с готовностью сбросил покрывало с одного из тел.
Молодой парень, должно быть совсем недавно встретивший свою двадцатую весну. Рослый, хорошо сложенный, с широкими плечами и крепкими руками — из таких получаются либо хорошие дровосеки, молотобойцы и кузнецы, либо неплохие воины и моряки. Жёсткие русые волосы, обветренная шея, широкое загорелое лицо, напряжённое и словно испуганное — Эйдону это ни о чём не говорило, но на всякий случай он взял эту деталь на заметку.
— Ни ран, ни крови, ни следов борьбы. — Капитан задумчиво пригладил усы ладонью и принялся срезать с юноши одежду. — Ни истощения, ни признаков болезни, — через некоторое время заключил он.
— Звери здесь ни при чём, — заметил Мартон, скосив взгляд на торговцев. — В лучшем случае анкиль или эсу. Но им хватило бы и одной жертвы.
Капитан медленно кивнул. Анкили, невидимые глазу существа, хорошо известные своим непредсказуемым нравом, встречались по всему королевству, хотя для того, чтобы стать их жертвой нужно было немало постараться. Люди и вовсе не замечали бы их присутствия, если бы не дурная привычка загонять скотину до смерти прямо в стойлах, выбивать окна, тупить инструменты, разбрасывать или, наоборот, прятать мелкие вещи… Впрочем, избавиться от анкиля было несложно, для этого даже не нужно было звать охотников за духами. Эсу были куда менее приятными визитёрами, но и встречались они куда реже — и чаще всего куда как южнее.
— Давай к следующему.
Под вторым покрывалом скрывалась худощавая веснушчатая девушка. Не слишком красивая, с небольшим заострённым носом и широкими скулами; загорелая кожа уже приобрела землистый оттенок, но рыжие волосы по-прежнему оставались такими яркими, что могло показаться, будто голова девушки охвачена пламенем. Как и у юноши, у неё на теле не оказалось никаких повреждений, если не считать небольших царапин, ожогов на пальцах и мозолей, оставленных работой с инструментами.
— То же самое, — отметил Мартон. — Посмотри выражение лица — она будто умерла от страха. Как по мне, здесь всё понятно.
— Значит, всё-таки нечисть, — согласился Эйдон.
— Я могу даже сказать тебе, какая, — проворчал Мартон и добавил уже шепотом: — Но если представить, что сам-знаешь-кто не имеет к этому отношения, тогда почему так близко к столице?
— Хороший вопрос.
Эм-Бьяла давно научилась справляться с мелкой нечистью, некогда терроризирующей деревни и посёлки. Небольшие отряды охотников стояли в каждом крупном городе, в крепостях и труднодоступных районах. Но самое главное — каждую весну охотники за королевский счёт объезжали герцогство Бьяла, тщательно зачищая поселения и их окрестности от потусторонних существ, вне зависимости от того, насколько опасными те были. С потерями, при этом, зачастую не считались.
— Будем осматривать последнего? — неохотно спросил Мартон.
Последнее тело принадлежало мужчине средних лет. Неряшливая жидкая бородка, резко выраженный кадык, впалая грудная клетка — и вновь то же искажённое ужасом лицо. По всей видимости, мужчина и был тем знахарем, о котором говорил Коэн — кисти рук, сплошь покрытые тёмными пятнами и сожжённые соком трав пальцы не оставляли в этом никаких сомнений. Не теряя времени, капитан срезал со знахаря рубаху — больше для порядка, чем из необходимости.
— А это что? — Эйдон приподнял руку умершего — и вдруг брезгливо отбросил её в сторону. — Клянусь тремя Шпилями!
— Вам удалось что-то найти? — оживился управляющий Бравил.
Ответа не последовало; капитан выхватил из рук Мартона светильник и вновь склонился над телом.
— Взгляни, — наконец, процедил он, уступая место своему подчинённому.
На внутренней стороне руки, у самого плеча, темнела татуировка — древнее изображение паруса над волнами: две горизонтальные линии, пересекаемые другой по диагонали, с длинным замысловатым хвостом.
— Ну надо же… — несколько мгновений спустя протянул Мартон.
— Уже видел такое?
— На гравюре, — гвардеец кивнул. — Думал, их уже и не осталось.
— Всегда остаются, — проворчал Эйдон. С непроницаемым выражением лица он обернулся к вытягивающим шею крестьянам и сухо потребовал: — Что вы знаете об этом человеке?
Коэн и его коренастый односельчанин обменялись испуганными взглядами — то ли из-за неожиданной перемены в настроении капитана, то ли из-за того, что слишком хорошо знали ответ. Эйдон не дал им опомниться вновь потребовал, угрожающе насупив брови рассматривая крестьян тяжелым взглядом исподлобья:
