Полковников
Что я ненавижу больше всего? Неожиданности! А сегодня, чувствую, всё поперло, как из мешка! Какого этот поц застрял? Что он там делает? Почему не мчится прыжками на стоянку? Опять с девочками у лифта расшаркивается, петух гамбургский![4] А, вот, идёт! Важный такой, никуда не спешит, а что, ему, цельному психологу спешить не с руки. Таки поц, как говорят в Одессе, в городе, где я родился и откуда меня призывали. Нет, чашу моего личного терпения он сегодня испил до дна. Овчина занёс кофе по-научному: заваренный в стеклянной пробирке над спиртовкой. Кто бы что не говорил, а вкуснее напитка не найти! Овчина — старший лейтенант Виталий Аркадьевич Овчинников, он на должности секретарской, секретчик, вообще-то. Но если его вежливо попросить, может шефа и побаловать. Взял чашку и снова подошёл к окну, что-то щемит меня в последнее время. Кофей такой, как я люблю — в меру горчинка, в меру кислинка. Не слишком крепкий, но и не моча буриданова осла[5]. А тут смотрю — калитка открывается. Они там что, так быстро закончили беседу? Вот тут меня и посетило предчувствие чего-то нехорошего. Так и есть! Несется Мариночка, в кресле безвольная тушка академика с кислородной маской на лице, вот это да, никогда я еще так не желал, чтобы девочка наша бежала как можно быстрее! Ясно — они в реанимацию, а сели… Нажимаю кнопку на селекторе.
— Группа переноса! Готовность! Пять минут! Пять я сказал! И ни секундой больше!
Бросаю всё, несусь в операционный блок. Он с реанимационным совмещен. А тут… Где Шахрай? Где Крашенинников? Где тут все? В блоке один только Лёня Головоножко. Парень-то он толковый, но какой-то сумбурный, нет, точнее, непрушный! Вот! Лёнчик носится между мониторами и рабочими местами, щёлкает тумблерами. Он что, один хочет все три места закрыть? Тоже мне Александр Матросов! Грудью на три амбразуры! Занимаю место выпускающего. Ну, тут я с тремя кнопками управлюсь.
— Николай Степанович, Миша уехал новую аппаратуру принимать. Там без него никак — приказ Главного. А Валик убежал в медпункт, он съел утром что-то несвежее, с двух нулей не вылазил.
Нет слов, одни междометия! Михаил Шахрай у нас на двух должностях: старший операционной смены, да еще и консультант по железу. И вот он, смещение со совмещением! Аукнулось! Валентин Крашенинников — оператор системы запуска. Весит сто сорок. Жрёт всё, что похоже на еду. Но в своём деле виртуоз. Травится третий раз за год. Отстранить и в клинику, подлечиться? Давно пора, руки не доходят, да и заменить пока некем. Вот и получается, что у меня тут только оператор системы контроля и слежения ветвей мирового дерева, Лёнчик Головоножко. Они у нас, конечно же, универсалы, но как он справится с двумя функциями? Я тут подстрахую… Лучше бы я этого не делал! Получилось всё как-то глупо и спонтанно. Старика втаскивают в реанимационную, что-то вводят, ставят капельницу, и наши эскулапы вовсю над ним колдуют, но не долго. Алексей Натанович мне показывает два пальца, значит, не более двух минут у меня в распоряжении. Я нажимаю на кнопку активации системы переброса, не обращая внимания на бурчание Головоножки, что, аппаратура, мол не вышла на рабочий режим! Нетути времени! Такого кадра теряем! Включаю сирену. Реаниматоры втаскивают тело Академика на мишень переноса и убегают прыжками. Это они делают правильно. Герметизация! 32 секунды нах! Губы пересохли, Смотрю, что Лёнчик бледнеет на глазах. Еще двадцать секунд. Я давлю на кнопку запуска… Краем глаза вижу, как выкатываются глазки из орбит у Головоногого, бля, что это такое происходит? Падение энергии? Включается аварийный блок — дает подкачку…
— Стоп! — орёт Лёня. — Стоп! Пробой! Пробой наблюдаю, б… Гасить!
Только я уже кнопку старта вжал до упора и отжать палей назад не могу — руку судорогой свело. Чувствую, как волосы на голове становятся дыбом, даже те, которых там давным-давно нет! В воздухе и по аппаратуре начинают бегать такие маленькие фиолетовые сполохи. Что это за? А?
— Гасить! — с этим криком Леонид кидается к рубильнику аварийного отключения, вот она, бамбула с ручкой, но в этот момент фиолетовый всполох пробивается к аппаратуре, которая мгновенно вспухает, радуясь неожиданному притоку энергии, и раздается мощный взрыв. Меня отбрасывает к стенке… приходит спасительная темнота.
Конюхов
Чувствительная у меня натура. Много видел, через много что прошёл, но когда эта оторва вколола Учителю прямо в сердце… Отключился! Вот и вишу я над парковкой непонятно где и наблюдаю с высоты птичьего полета за этой непонятной суетой. И что характерно, все занимаются Коняевым, до моего судорожного состояния никому никакого дела нет. Вот этот, коротконогий, что-то пробурчал в мобильник и умчался за бронекалиточку, а мне тут куковать, пока ко мне не подойдут или пока сам по себе н оклемаюсь (случалось и такое). Но никто не спешит. Видно, что тут живут добрые и отзывчивые люди. А вот в округе начинает твориться что-то непонятное. Небо из свинцового превратилось с мрачно-траурное и черная беспроглядная тяжесть наваливается на землю, прижимая всё живое к почве, блин, я же тут, а тушка моя — там? Что же будет? Что? И тут замечаю, что в километре примерно от земли, почти на том уровне, где я парю, образовывается какой-то яркий фиолетовый конус. Такой яркий, что слепил бы мне глаза, но я-то смотрю не глазами, а непонятно чем! Конус чуть расширялся, а его узкая часть выстроилась так, что острым концом стала указывать на это странное здание. Я даже заметил жгуты, сначала тонкие, а потом всё толще и толще. Понимаю, что так должна выглядеть энергия в чистом её виде, а щупалец стало больше и они начали утолщаться, пока, совершенно неожиданно, не рвануло! И понесло меня прямо в фокус этого конуса… А что же я тут? Да черт с ним, со мною, всё равно уже несёт, не выбраться!
Из докладной записки ВРИО начальника аналитического отдела М.Н. Надеждина
«Технический отказ, приведший в результате к аварии, вызван совпадением двух крайне маловероятных событий: а именно сбоем неподготовленного к переносу комплекса аппаратуры и внешним пробоем энергии, который предсказать было невозможно. Аппаратура переноса уничтожена. Система слежения восстановлению не подлежит. На месте происшествия обнаружено обугленное тело оператора Л.Головоножко. Констатирована смерть агента Академик. На автомобильной стоянке у Объекта обнаружено тело кандидата исторических наук Александра Конюхова без следов насильственной смерти. На сегодня программу переноса рекомендуется приостановить до получения и обработки данных по технической аварии и возможностях ее предупреждения. Рекомендуется в экстренном порядке создать более совершенную систему слежения за темпоральными ветвями. До этого момента оценить результат запуска не представляется возможным».
[1] Марина — морская (латынь)
[2] Нейро-лингвистическое программирование — научное направление, которое позволяет влиять на принятие людьми решений в нужном для программирующего их психолога направлении. Форма психологического подавления личности под маркой его раскрепощения и раскрытия творческого потенциала.
[3] Эта фраза принадлежит Уинстону Черчиллю.
[4] Это не намек на ориентацию, это цитата!
[5] Буриданов осел — парадокс философа Буридана, то есть виртуальный осел, а его моча — это вообще ноль, пустышка. Тут — имеется в виду кофе в виде горячей воды без кофе.
Глава четвертая. Русский вопрос
Глава четвертая
Русский вопрос
Уоберн-Эбби, Великобритания
14 апреля 1858 года
Одна из целей моей поездки в Москву заключалась в
том, чтобы убедить российский народ не
поддерживать свое правительство.
(Лиз Трасс, министр иностранных дел
Великобритании, 15 февраля 2022 года)
Палмерстон
Наступил 1858 год. Уже в январе он ознаменовался раскатом взрыва. И это не были залпы салюта или фейерверка. Брошенная в карету императора Наполеона III итальянским террористом Феличе Орсини бомба убила и ранила более полутора сотен людей из числа охраны и из числа тех простых зевак, которым не повезло оказаться в ненужном месте, в ненужное время. Племянник Великого Корсиканца не пострадал, но это событие стало тем упавшим в реку камнем, от которого пошли круги, вовлекая в них судьбы людей и целых стран. Затронуло это и Британию, где среди аристократов и буржуа началась настоящая паника, приведшая в результате к смене главы правительства. Премьер-министр Генри Джон Темпл, 3-й виконт Палмерстон подал в отставку после отклонения законопроекта о борьбе с террористами, к числу которых могли отнести и значительную часть эмигрантов, скрывающихся на берегах туманного Альбиона. И вот теперь, сэр Генри был приглашен в поместье Уоберн-Эбби, наследственное владение графов Бедфордов, которое в данный момент принадлежало лорду Джону Расселу. Поводом послужили празднества по случаю десятилетия его младшего сына, но настоящая причина имела куда более серьёзные основания. Среди гостей можно было сразу заметить примерно полторы дюжины молодых мужчин возрастом не старше тридцати лет. Объединяли этих джентльменов не только юные годы, но и то, что они были младшими сыновьями весьма знатных родов, не наследовали ни титула, ни привилегий отца и занимали пока лишь третьеразрядные должности в Форин-офис, Министерствах по делам колоний и Индии, и естественно, в Адмиралтействе. А также чистокровными англосаксами без малейшей примеси туземной крови, что иногда случалось с теми, кто слишком долго жил на востоке и невольно поддавался некоторым соблазнам, кои несли восточные женщины выгодно отличающихся от чопорных британок.
